– Хотите, наверное, спросить о её состоянии? – улыбнулся он, усаживаясь за стол. – Сложно что-то сказать. Ей нужно время. Я говорю с ней каждый день, но она очень молчаливая.

– И упёртая, – вздохнула Лиза.

– Ничего удивительного в том, что она замкнулась в себе. Но то, что случилось с ней в пансионате – шаг на пути к выздоровлению, я уверен.

Лизе не нравилось, что Алексей Иванович говорит такими избитыми фразами, ей казалось, он рассказывает подобное всем родственникам, навещающим здесь больных. Сам доктор ей тоже не нравился: невысокий, плотный, с крысиными глазками. Дело, кончено, было не во внешности и не в заискивающем разговоре, просто с тех пор, как она взялся лечить Маргариту, прошло уже три месяца, а лучше сестре не стало.

Они говорили недолго, Лиза всё время глядела на часы. Когда стрелка остановилась на двенадцати, девушка спешно попрощалась, взглядом позвала Андрея за собой, и они вышли из кабинета.

Сиделки выводили пациентов с завтрака. Были здесь больные и в инвалидных колясках, и ходячие, но все были одинаково тихи и печальны. Несмотря на тёплую погоду, Лиза зябко куталась в шаль. Андрей подвёл её к одной из скамеечек, и они сели ждать. Лёгкий ветер качал травинки и липнущие к ним улиточьи домики, невысокое дерево, раскинувшее над скамейкой ветви, едва слышно шуршало листвой.

Мимо скамейки шёл мужчина – немолодой, в простой больничной пижаме и кроссовках. Он был небрит и встрёпан, но глаза его были абсолютно безмятежны. Заметив Елизавету и Андрея, он вдруг остановился и принялся глядеть на пару, склонив голову. Слабая улыбка тронула его губы и тут же пропала. Мужчина двинулся дальше. Лиза смотрела вслед пациенту с нескрываемым ужасом: она думала о сестре. Что, если Маргарита станет такой же – непонятной, закрывшейся в своём мире, полностью оторванной от жизни и от тех, кто заботится о ней? Она видела это в Маргарите, пусть и не в той степени. Это читалось в её забитом взгляде, проскальзывало в редких разговорах, заставляло Елизавету поёживаться.

Вдалеке показалась знакомая хрупкая фигурка. Маргарита была в коротких джинсах и ветровке, её сопровождала медсестра. Елизавета вглядывалась в сестру, в её походку и выражение лица, тщетно стараясь найти в них что-то новое, предвещающее выздоровление. Но Марго выглядело так же, как и неделю назад. Без воодушевления она подошла к скамейке, и стало видно, что всё это время медсестра легонько подталкивала её ладонью в спину, словно боялась, что пациентка может развернуться и убежать. Лиза и Андрей разом встали со скамейки, абсолютно синхронно и очень взволнованно.

– Как ты, Риточка? – начала Лиза, потом вспомнила, что Маргариту нельзя называть Ритой, тяжело вздохнула и отвела взгляд. Но сестре, кажется, было всё равно.

– Хорошо.

– Привет, – негромко сказал Андрей, чувствуя себя совсем не в своей тарелке. Маргарита очень, очень медленно перевела на него взгляд и приветственно кивнула. Ему захотелось поскорее уйти. Лиза не теряла надежды:

– Тебе тут всего хватает? Мы привезли кое-что… Андрей, дай сумку, пожалуйста.

Парень поднял сумку на скамейку и расстегнул молнию. Было видно, что сумка набита до предела, из неё тут же показались разноцветные пакеты.

– Тут куртка и свитер на случай, если станет холоднее. Одеяло… тут есть, конечно, но наше, из дома, должно быть получше. Новая зубная щётка, несколько пар белья… Пара книг. Я не знала, что тебе привезти, так что книжки выбирал Андрей. Я только одну положила, ту, что ты в пансионате читала – «Славянский бестиарий», кажется. И ещё конверты.

– Я больше не пишу писем, Лиза, – твёрдо сказала Маргарита.

– Это хорошо, – неуверенно ответила сестра.

– Можно поговорить с вами? – встряла медсестра.

– Конечно, – Лиза рассеянно перевела на неё взгляд.

– Я имею в виду, – женщина скосила взгляд на пациентку, – с глазу на глаз.

Лиза задумалась, затем всё же кивнула и пошагала вслед за женщиной, оставив сестру наедине с Андреем. Тому стало совсем не по себе. Он сел на скамейку и только изредка бросал на Маргариту взгляд; оба молчали. Говорить им было не о чём, время, когда они могли всё утро болтать на веранде, прошло. Маргарита уже не была той Маргаритой, с которой познакомился Андрей.

Наконец Лиза вернулась к ним, а медсестра направилась к одному из корпусов.

– Андрей, ты не мог бы её догнать и попросить комнату Маргариты, чтобы отнести туда вещи?

Парень с облегчением кивнул: общество Маргариты его угнетало, и он был рад любой возможности оказаться подальше от неё. Схватив сумку, он чуть ли не бегом поспешил за женщиной, уже исчезающей в дверях.

Теперь уже Лиза почувствовала, каким тяжёлым становится воздух, когда остаёшься с Марго наедине. Но это не пугало её. Её пугало молчание. Она глядела в лицо сестры, но не видела там ничего – ни скорби, ни раздражения. Маргарита была абсолютно безразличной ко всему, и это было действительно страшно.

– Так вы теперь вместе, – подала она вдруг голос.

Лиза смутилась.

– Да, вроде того. Андрей…

– Да, знаю, – перебила её Марго, – тебе было так тяжело, а Андрей пришёл на помощь. Поддержал в трудную минуту.

На её лице промелькнула ухмылка, или Лизе только показалось? Как бы ни было, на девушку накатило чувство вины. Она понимала, что ни в чём перед сестрой не виновата, и никто не должен отказываться от личной жизни, как и от помощи, но всё равно чувствовала необъяснимый стыд за то, что завела роман в то время, пока сестра так больна.

– Не думай, что я осуждаю тебя, – сказала Маргарита, словно прочитав мысли сестры.

– Не осуждаешь?

– Мне нет до этого дела. Это твоя личная жизнь.

– А я… я, быть может, хочу, чтобы тебе было до меня дело, Маргарита. Хоть иногда.

Марго подняла взгляд на сестру. Удивление? Нет, скорее, усталость читалась в нём.

– Возвращайся. Первое время посидишь дома, потом выйдешь на учёбу. Ты втянешься, может, в нашей квартире тебе станет легче.

– Мне не станет легче нигде. Если ты хочешь, чтобы я вернулась домой – вернусь, для меня это неважно.

Лиза всё пыталась прочесть по взгляду Маргариты хоть какие-нибудь её эмоции, но лицо было таким же бесстрастным, как раньше. Ей и правда это было неважно – так же, как и всё остальное. Всё на свете. Что же на самом деле давит на неё – смерть брата или чувство вины за эту смерть? Видимо, то и другое разом.

– Пусть это прозвучит банально, но время лечит. Это пройдёт однажды.

– Правда? – наконец лицо Маргариты изменилось. Горькая усмешка. Язык пробежался по сухим, потрескавшимся губам.

– Я знаю, что всё проходит. Когда мать ушла – прошло. Когда отец уснул – прошло. Кололо, снилось, мучало, но прошло. Но это не пройдёт, потому что больше у меня ничего не осталось. Меня не осталось, понимаешь? Ты можешь сколько угодно говорить о времени и о силе духа, но ты не сможешь понять, как это, когда вырывают кусок из тебя. Вот отсюда.

Маргарита хлопнула себя ладонью по груди.

– Ты... – было видно, что Маргарите очень трудно подбирать слова. – Ты по-прежнему хочешь стать членом моей семьи. Никогда не пойму. От самой семьи уже ничего не осталось, а ты всё хочешь.

– Я и есть твоя семья, хочешь ты этого или нет, – дрожащим голосом сказала Лиза. Она сдерживала слёзы, но знала, что это ненадолго.

– Не в том смысле, что мы обе вкладываем в эти слова. Ты всегда была для нас слишком хороша, просто признай это.

Ветер усилился. Резкий порыв разметал короткие волосы Маргариты.

– Что это значит?

Девушка задумалась, прикрыв от натуги глаза и наморщив лоб. Каждое слово давалось ей очень тяжело.

– Я могу объяснить, почему ты никогда не смогла бы стать такой, как я, отец или Матвей. И почему это хорошо.

– Что ж.

– Ты знаешь Андрея даже меньше, чем я…

– Это плохой пример, Маргарита!

– Нет, послушай. Это ты хотела, чтобы я говорила с тобой.

Лиза набрала в лёгкие воздуха и замолкла.

– Ты знаешь его совсем недавно, но ты смогла довериться ему. Потому что нуждалась в помощи. Он предложил поддержать тебя – ты согласилась. А я так никогда не умела. И Матвей тоже. Потому я так боялась, что нас разлучат – мы ведь ни на кого, кроме друг друга, не могли – не умели – полагаться.