Прошипела Гадритта, желая взять и заехать длинными ногтями по лицу племянницы и оставить глубокие царапины, но сдержалась и вышла из комнаты.

- Я с этим не согласна!! – крикнула Сулитерия, запуская стеклянной рамкой, с изображением символа «ОбГаТра» (чёрный волк, с красными глазами), в дверь.

Рамка разлетелась вдребезги.

Сулитерии было очень обидно. Почему она не может жить так, как хочет! Почему она всё время должна подчиняться! Это не справедливо!

Выход только один. Чтобы вырваться из-под этого гнёта, нужно устранить Гадритту. А своими собственными силами этого делать нельзя! Здесь поможет «ДС», Фротгерты…. Ну или, хотя бы, Семён Мылченко.

Как это ни странно, но Сулитерия последнее время часто обо мне думала. Во-первых, её терзало чувство вины, во-вторых, она, почему-то решила, что может помочь мне покончить с Гадриттой, ну а в-третьих,… она очень хотела подружиться, и это желание было искренним…

Тьмы в её душе практически не было, чего не скажешь о Гадритте, в душе которой не было даже крошечной песчинки света, которая могла бы её спасти…

***

«Древнемассийские мифы. Миф о том, как был создан Мир.

Однажды в Колльдинсе (пустом тёмном холодном пространстве, в котором не было вообще ничего) появился Лойро (светящийся шар). Лойро не был живым. Он являлся некой мудрой субстанцией.

Из Лойро должен появиться бог Звена и начать создавать мир. И бог появился. Он вылетел из светящегося шара, и дал себе имя Желлистин. Для того чтобы создать мир, ему нужно было несколько набросков. Он, без устали, создавал много картин из звёздочек, делал наброски живых существ, природы, всего того, что хочет запечатлеть. Колльдинс в мгновение ока заполнился сверкающими блёстками, освещенными лишь Лойро.

Затем бог Желлистин создал мир. Он достал из Лойро много песка, и слепил планету. Планета была ровная, круглая и серая. Совсем не такая красивая, как хотелось Желлистину.

Огорчённый этим фактом, он уже хотел разрушить всё, но на планете вдруг появилось очень красивое существо, рождённое этим миром. Существо назвало себя Юслиман (Единорог), расправило свои крылья и подлетело к Желлистину. Молча, оно стукнуло копытами по Лойро, и из него вылетели искры. Коснувшись планеты, они разукрасили мир в мгновение ока. Такой красоты Желлистин ещё не видел. Правда, когда Желлистин хотел до неё дотронуться, его руки замерзали. И назвал он этот мир так же, как всё свое пространство – Колльдинс.

Назвал, но не подумал, как исправить проблему. Вот он сидит вместе с Юслиманом на тёплом Лойро, а планета замерзает. И вряд ли существа, которых он там поселит, смогут выжить.

А Юслиман, тем временем, перестав раскрашивать мир, взглянул на Желлистина и очень удивился. Желлистин был похож внешне на ромбик с ручками, и, по сути, им и являлся. Он начал смеяться, почему это сотворение мира достаётся каким то ромбам, а не более красивым существам.

Желлистин очень обиделся. Пока он был в пространстве один, никто его внешность ещё не высмеивал. А тут появился этот Юслиман, и даже не извиняется за своё поведение!

Разгневавшись, Желлистин испепелил своего помощника, а пепел смахнул на Мир. Лойро начало сиять так ярко, что Желлистину пришлось зажмуриться. А планета стала оттаивать, и из пепла Юслимана появлялись существа.

Только эти существа не могли видеть Желлистина, сидящего на сияющем колесе. Колесо защищало его от посторонних глаз. Ведь Желлистину не нравилась собственная внешность.

Бог Желлистин не хотел смотреть на свою планету, потому что на ней не было никаких живых ромбов, кубов, кругов, треугольников. Всех тех, чье существование он смог бы вытерпеть.

Он создал мир, и пожалел об этом. Да и существа, на нём проживающие, были очень похожи на Юслимана. «Надо было делать их по своему подобию» – Горестно подумал Желлистин, и стал думать, как избавить мир от такого большого количества самонадеянных единорогов. Он решил призвать себе в помощь других богов, которые могли путешествовать сквозь Колльдинсы.

Зато, планета перестала быть такой холодной»…

Я закрыл книгу и положил её на тумбочку, рядом с амулетом Карсилины. Помню, как-то в детстве мне мама читала эту легенду. Тогда я очень смеялся, представляя недовольный ромбик и планету, на которой жили ехидные единороги. Причём, у единорогов были очень острые зубы, как у акул. Ох уж это детское воображение! Интересно, а у древних массийцев все божества были такие закомплексованные?

Вскоре меня навестить пришли Альфред и Мартина. Видимо, когда они сюда шли, обсуждали что-то. Я открыл им дверь.

Они вошли в палату, и даже не улыбались. Когда Альфред взглянул на медальон своей старшей сестры, покоившийся на тумбочке, то помрачнел ещё больше. Он взял его и положил на ладонь.

- Ты вспомнил, что тогда случилось? – спросила Мартина.

Я хотел ответить, но Альфред не дал этого сделать:

- Он не сможет вспомнить! Если только…

Их слова не предвещали ничего хорошего.

- Вы о чём? – настороженно поинтересовался я.

Альфред промолчал. Мартина открыла свою клетчатую сумку, достала газету и дрожащей рукой протянула её брату.

- Те, кто приходил до нас, говорили что-нибудь про Карси? – Альфред взял газету и положил медальон обратно на тумбочку.

- Они сказали, что Кари уехала. На какую-то олимпиаду от университета.

Беспокойство нарастало. Не понимаю, почему Карси сама об этом не сообщила, да и медальон оставила! Я и до визита Альфреда с Мартиной очень из-за этого переживал.

- Она даже ЛЭПСу не прислала… – Сказал я.

Альфред переглянулся с сестрой и сказал:

- Семён, она не напишет…

- Почему? – я даже растерялся.

- Тебе лучше присесть… – В свою очередь добавила Мартина и усадила меня на стул.

Её брат выдержал паузу, не решаясь, этого сказать, затем вздохнул и выдал:

- Прохор Платонович уговорил врачей, чтоб они заблокировали тебе некоторые воспоминания. – Он старался, чтоб голос звучал спокойно.

- Что за…

- Ты ведь не помнишь, что Карси умерла.

Я вздрогнул и посмотрел на Альфреда. Может, он мне соврал?

- Это правда. – И он дал мне газету.

Газета за двадцать шестое ноября. Первая полоса гласила: «Жестокий удар Гадритты Трегторф! Принцесса Карсилина убита главой «ОбГаТра»!»…

Дальше я читать не смог, в глазах затуманилось от слёз.

На меня накатили воспоминания, которые так старательно блокировали доктора. Это было невыносимо.

Альфред и Мартина ушли, решив, что мне стоит побыть одному.

====== Глава 17. Бал Смерти ======

Через неделю меня выписали. Доктора, конечно, до-последнего отказывались это делать, ссылаясь на то, что ещё слишком болен, и не хотели рисковать. Но тётя Ира их уломала. Тем более, врачам удалось добиться, стабильности. Отчасти этому способствовала моя кратковременная амнезия, а может и то, что они каждый день и не по одному разу напускали успокоительные чары.

Хотя, мне нельзя было волноваться, существовала вероятность, что снова смогу выкинуть этот «фокус» с температурой.

Отец зашел ровно в одиннадцать дня, весь такой солидный, впрочем, как и всегда. Он принёс мне одежду, каких-то шибко жизнерадостных тонов. Я, вопреки его желанию, надел тот чёрный костюм, в котором меня сюда привезли, повесил на шею золотой медальон Карсилины, спрятав его под рубашку.

Когда мы вышли из больницы, в глаза сразу же ударил яркий солнечный свет, от которого я почти отвык. Отец подвёл меня к раритетному чёрному автомобилю. Если честно, раньше я думал, что он не умеет водить.

- Значит так. Во дворец мы сейчас не поедем. – Сказал он, подождав пока я займу своё место на заднем сиденье, и заводя машину.

- Почему?

- Я хочу, Семён, чтобы ты жил со мной. – Ответил он, поправляя зеркальце. – Ты всё-таки мой сын, и я должен о тебе заботиться.

- Не надо обо мне заботиться. – Не согласился я. – Уже не маленький…

- Ошибаешься. – Улыбнулся тот. – Для меня ты всегда останешься глупеньким маленьким мальчиком!