- Он болен. – Ответил мой отец, взял у неё стакан и отпил глоток. – Это я виноват, не доглядел! Теперь не знаю, как помочь. Врачи отключают ему сознание и блокируют мысли. Он словно не живой…
- Довольно! – перебила тётя Ира, снова закипая. – Почему вы позволяете им это делать?!
- Это единственное, что может…
- Так, всё! – она резко поднялась, и направилась к стойке регистратуры. – Никому не позволю так обращаться со своим племянником! Я его забираю!
- Ирина, это безумие. Вам не позволят! – попытался остановить её мой отец.
Та потребовала вызвать главного врача. Он явился в вестибюль через десять минут, и на него тут же обрушился гнев моей тёти.
- …Это что ещё за безобразие! – кричала она. – Как так можно!..
Оказавшиеся в вестибюле люди с интересом наблюдали за этой сценой.
Доктор пытался оправдываться, но тётя безжалостно отбивала все его аргументы, даже «Он может умереть, если не блокировать сознание», не подействовало на неё.
- Или вы прекращаете свои пигмейские методы, или я забираю отсюда племянника! – возмущалась тётя Ира. – И сама займусь его лечением!
Судя по тону, говорила она вполне серьезно.
Наконец врач сдался:
- Ладно, мы пересмотрим методы его лечения…
- Вы уж её простите, она в этой стране первый раз. – Извинялся Прохор Мылченко, чувствуя себя неловко…
***
Через три дня после этого разговора.
…Я проснулся.…
Пустота в голове. Неприятная и, почему-то, давящая.
А ещё я не помнил последних событий, как будто кто-то взял большую чугунную сковороду и шарахнул меня ей по затылку, обеспечивая кратковременной амнезией. Единственное, что я смог выудить из глубин воспоминаний, как отец выходит из себя, и бьёт кулаком по тумбочке. Но вот, что он мне говорил, не знаю.
Я присел на кровати, осознавая, что одет в мешковатую белую с бледно-зелёными вертикальными полосками пижаму, и принялся осматривать место своего пребывания.
Стены обклеены желтоватыми обоями. Такого цвета обычно бывает больной пересохший лимон. Прямоугольные лампы, в плафонах которых покоились прожаренные лампочками трупики мух, «украшали» потолок. Решёток на окнах нет, уже хорошо. Значит, меня не удерживают.
Вот и та самая тумбочка возле кровати, дверца её немного покосилась.
На тумбочке было пусто. Как и в ней. Интересно, где мои вещи, ну хоть какие-нибудь? В самой тумбочке тоже ничего нет.
Рядом с окном стояли два деревянных стула. На спинке одного из них висела моя одежда. Почему-то черная, слишком официальная. По сравнению с пижамой – точно.
Я почесал затылок, пытаясь вспомнить, что тогда было. Что отмечали Фротгерты? Какое официальное мероприятие они проводили? Но не смог. Память была наглухо заблокирована магией докторов.
Я поднялся, собираясь сделать пару шагов до двери. Тут же закружилась голова, и я вынужден был опуститься обратно на кровать.
Интересно, а кто-нибудь, кроме моего отца, знает, что я здесь?
Надо будет у Кари спросить, когда она придёт меня навестить, что случилось. Она, наверное, сейчас на какой-нибудь скучной лекции в институте… Интересно, сегодня понедельник, среда, или вообще воскресение?
Тут дверь в мою палату открылась, и вошёл Димка Морквинов. Он поправил съехавшую на бок клетчатую кепку и сказал, присаживаясь рядом:
- Привет. Я тут зайти решил, с утра пораньше, а то сегодня ещё посетители намечаются. Как самочувствие?
Я взвесил все свои ощущения, но ничего примечательного не обнаружил:
- Не знаю. А что со мной?
- Не в курсе…
- У тебя выходной? – перебил я.
- Воскресенье ещё никто не отменял. – Заявил Димка и улыбнулся.
- Понятно… – Я подумал, что это странно, если Морквинов встает раньше, чем Карсилина, когда и спешить, собственно, никуда не надо.
Может, зачёт завтра важный, и она к нему готовится? Ну, она же придёт в больницу меня навестить!
Димка поднялся, вспоминая:
- Я тебе принёс кое-что! Правда, твой папа запретил фотографии носить, но я думаю, это лучше, чем фотка!..
Минуту он что-то искал у себя в карманах, затем, с довольным видом, протянул мне амулет Карсилины на цепочке.
- Только ты его спрячь, а то Прохору Платоновичу это не понравится. – Бормотал он.
Я взял у него амулет и с недоумением посмотрел на друга:
- А Карси он что, не нужен? Или ты стащил?..
Тут уже Димка уставился на меня, в замешательстве, а затем сказал, уязвленным тоном:
- Он лежал у тебя в комнате на столе!
- Что он там делал?
- Ну, как бы, Карси… – Сказал он, и осёкся, поняв. – Так ты ничего не помнишь?..
- Помню, что-то одно, что-то второе и что-то третье! – съязвил я, начиная терять терпение. – Что случилось, я не понимаю!!
Морквинов хотел всё рассказать, но спохватился, не желая волновать, и сказал, глупо улыбаясь:
- Ничего страшного. Всё хорошо.
Я хотел возразить, мол, если бы было все так прекрасно, то я бы сейчас не находился в больнице, но Димка не дал мне и рта раскрыть:
- Кстати, твоя тётя Ира из Зебровска приехала. – Сообщил он, а про себя порадовался, что вместе с ней не приехала ещё и его родня.
- Зачем?
- Ну, она откуда-то узнала, что ты заболел, и очень беспокоится…
- Димка, ты про Карси говорил. С ней что-то случилось?
Он, молча, посмотрел на меня, соображая, что бы такое сказать, но не смог ничего придумать лучше, чем:
- Да… всё с ней в порядке!
У меня сложилось ощущение, он что-то не договаривает.
- Только, она сегодня не придёт, занята очень. – Поспешил добавить Морквинов. – И завтра…
- Мне нужно позвонить!
- Прости, друг, но я телефон дома забыл. – Соврал он.
Затем он попятился к дверям, приговаривая:
- Ты, это, поправляйся!..
- Амулет Карсилине верни. – Попросил я, но Димка его не взял.
Он бросил: «Пока», и поспешил удалиться.
Я положил медальон на тумбочку.
Морквинов себя подозрительно ведёт!..
***
А Зольтер в это утро патрулировал подземный лабиринт. Ему очень хотелось спать, да и куда денешься от этого дежурства, если заставляют…
Ему, Серебринке и ещё нескольким служащим из отдела безопасности было поручено охранять подземелье, так как, никто ещё не поймал убийц кухарки Зинаиды, да и потайной путь в убежище Гадритты не был найден. Сегодня была очередь Зольтера.
Золотский со скучающим видом бродил по прохладному подземелью, и уже подумывал подняться наверх, выпить чашку кофе, но тут услышал в конце коридора со стороны каземат какой-то звук.
Он прижался к стене и прислушался, звук повторился. Затем скрипнула решётка.
Зольтер осторожно, стараясь не создавать лишнего шума, направился вперёд к темницам, готовясь в любой момент отразить вражескую атаку.
А потом прямо ему на встречу вышла невысокая фигура, облаченная в черный бархатный балахон. Лица Золотский не смог разглядеть. Фигура настороженно остановилась, продумывая пути к отступлению.
Зольтер прицелился и запустил в неё заклинанием, сбивающим с ног, незнакомка увернулась.
- Ты кто? – Спросил Зольтер.
- Да так, никто. – Ответила фигура.
Она что-то прошептала, и весь пол озарился тёмно-зелёным колдовским пламенем. Но Зольтера, как колдуна, оно не обжигало.
- Пропустите меня! – вызывающе крикнула девушка.
Зольтер запустил заклятие и попал ей в плечо. Её рука онемела и распухла.
- Ядпрокс! – озлобленно крикнула та, морщась от боли, но заклинание пролетело мимо Зольтера.
Незнакомка выругалась, и со злостью ударила его ослепительным лучом. Что-то полоснуло парня по лицу, оттолкнуло, но Зольтер сумел удержать равновесие. По щеке текла кровь.
- Занятно. – Ухмыльнулся он, размазывая кровь рукавом.
И, прежде чем незнакомка успела что-то сказать, Зольтер крикнул:
- «Потэрцио-Магнарус»!
Заклятие ударило точно в «яблочко», незнакомка рухнула на пол, который до сих пор пылал колдовским пламенем. Золотский подошел ближе, держась рукой за глубокий порез под левым глазом, и присел перед ней на корточки.