Я недавно разговаривал с Соколом. Он сказал, что вся городская верхушка состоит из капаликов — так братки себя по-индийски зовут. И, главное, не в популярный здесь буддизм подались, а в индуизм. Так, значит, и отец нашего раненого — из капаликов, под которыми тут таги ходят, как «шестёрки»: подай-принеси-убей. А кто нашего раненого ранил? — Опять же Шин. Следак из полиции слился — не хватало ему официальных полномочий, — а папочка, значит, тебя нанял? И приказал Шина убить, когда сынуля умер?.. ОТВЕЧАЙ!..
…Лорешинад лежал на поляне, уже теряя сознания. Не почувствовал накрывшее его стазис-поле колдуна. Только откуда-то сквозь туман послышался голос Рины:
— У меня отец — капалик! Он убьёт меня! Только ты можешь меня защитить!..
И капли пушистого холодного снега, мирно тающего на щеках…
Лорешинад очнулся от прикосновения прохладных пальцев к ноющей шее. Первым желанием было вскочить и броситься на всех, кто рядом, но у него не получилось даже открыть глаза.
— Расслабься, Шин, — промурлыкало на ухо тёплое дыхание Хельги. — Теперь всё хорошо. Демон ушёл, за окном снег…
— Х-де Рина? — прохрипел эльф сквозь сжатые зубы.
— Не знаю. Грим не ответил мне на этот вопрос. Только принёс тебя в стазисе, соврал, что ты подрался с шатуном, отдал тебя мне. Сейчас долечу и уедем отсюда к бабушке.
— К кхакой? — не понял Лорешинад, слышавший подобное послание раньше.
— К моей, в Бийск, — улыбнулась девушка. — Да и Пашку с собой возьмём — нечего ему тут плохому учиться. Нашёл, тоже мне, кумира в лице Грима. А так будет моей бабушке помогать с частным домом, у него, по заверениям, хорошо получается.
Лорешинад с удивлением понял, что способен дышать и говорить, открыть глаза, ощупать рукой забинтованную шею. В горле всё ещё саднило.
— Пить хочу.
— Пока нельзя. Кушать тоже нельзя, а через пару дней перейдёшь на свои любимые детские пюрешки.
Пашка вошёл с дымящимся ведром горячей воды, как можно тише поставил возле кровати. Улыбнулся эльфу.
— Тебе надо свесить над ним голову, я накрою тебя полотенцем, и подышишь, — как маленького, уговаривала Хельга Лорешинада, — это называется ингаляция.
Только нагнувшись над ведром, эльф понял, почему у девушки была такая интонация: от ведра несло варёным болотом, а больше всего — полынью. Тут же вспомнилась Верховная Мать.
— Нуш-жно проверить портхал…
— Грим проверит. А ты дыши, — отрезала целительница.
Колдун так и не выходил из комнаты. Усталым и почти равнодушным взглядом проводил отъезжающих. Не поднял и руки помахать в ответ на их прощания. Дождался, пока стихнет мотор «УАЗика». Отключил свой обогреватель, выволок его на лестницу. Пошёл, бездумно открывая все двери и вытаскивая оттуда калориферы и пригодные для жизни или продажи вещи. Выгреб утварь и продукты с кухни. Долго стаскивал всё это вниз, грузил в «ГАЗельку». Молча вымещал свою злость. Преобразовывал её в полезные действия, хотя желал что-нибудь сломать, разбив до последнего винтика.
Что ж, душевую кабину и плиту он всё равно один не демонтирует, надо бы помощников из соседней державы звать.
Упаковавшись, он снял сигнальный барьер с замка и прилегающей поляны. Как же хорошо и легко стало! Сколько ж можно ему одному было корячиться: даже вымотанный и голодный он обязан был его держать.
Грим никак не мог понять, что заставило его пойти спасать столь ненавистного эльфа. Точнее, сперва даже не спасать, а просто узнать, куда это чудо с ушами вляпалось, потом растащить его с шарфом, а уже после выяснять, что происходит. Почему он не дал ему умереть? Почему не дал Рине умыться в его крови, ведь и сам волей клятвы жаждал смерти всех эльфов в этом мире?
Наверно, именно потому, что его любимая не должна была убивать. Просто не должна. Она должна сидеть у окна, греть дыханием замёрзшие руки и плести что-нибудь из ярких ниток. Но не убивать. Не служить ни мафии, ни Кали. Впрочем, как говорил Сокол, богиня защищает ещё и от злых духов, которые могут прорваться в наш мир во время ритуалов. Может, эта самая Кали тоже хочет немного эльфийского геноцида?.. Всё равно от колдунов она не спасает.
Грим обнаружил, что забыл в своей комнате телефон, снова пошёл наверх. Аппарат лежал на подоконнике. Колдун заметил своё неявное отражение в стекле. Небритый, всклокоченный и пыльный, он еле переводил дыхание от злости. На то, как оно всё сложилось. На то, какими двуличными бывают люди. Любимые люди. Как они нагло врут в глаза про предательства, будь то профессии или измены.
Одним сильным ударом он выбил стекло…
Почему Рина не сказала ему сразу о своей миссии?
Стал вынимать из кожи осколки…
Почему не предупредила, что тот чувак умер?
Прижал руку к телу, пусть кровь хоть в одежду впитается, раз бинтовать нечем…
Они придумали бы что-нибудь вместе.
Лицо жгли колючие льдинки…
Оделись бы в серое, как она и предлагала, и махнули бы на север… в Бурятию. А то и на Аляску. А сейчас — чего уж мечтать.
Грим выбрал номер в недлинном телефонном списке контактов.
— Сокол, здрав будь! Скажи Натали, я завтра выйду на работу. К чёрту отпуск. Нет, не в замке. В подсобке или в «ГАЗели». А тебе не всё равно?! Скоро буду. Пусть Наташка там чего настрогает. Она же любит меня кормить. Ты меня, небось, ненавидишь, что девушку увожу. Но пусть сама выберет, с кем ей лучше. Нет, личной жизни у меня больше нет. Засунь себе эти соболезнования!.. Всё, еду.
Грим спустился и завёл машину. Прощально взглянул на «ласточку» с уже спущенными колёсами, помятым крылом, стрелой пробитым лобовым стеклом, молнией подкопчённым капотом и дырой в полу. Даже на запчасти не возьмут, здесь «китайцы» больше в ходу.
Пошло оно всё конём! До следующего открытия портала он не доживёт, про клятву можно забыть до того, как надо будет инициировать магию сына или дочки. Если будут дети, конечно. А всё остальное хлам. Хлам, не стоящий того, чтобы сдерживаться.
Пашка начал ёрзать на заднем сиденье.
— Ой. Ой-ой…
— Ну что опять? — уже больше устало спросила Хельга.
— Не знаю. Чуйка теперь ведь не только на меня работает. Что-то не опасное, но неприятное. Может, вернёмся?
— Потом вернёшься, лет через тридцать, пофоткаешься на местах боевой сла…
Мощный, молниеносный, угрожающий столп огня взвился далеко за машиной над лесом. Там, где был замок последних тамплиеров. Там, куда уже никто не вернётся.
Хельга долго смотрела в зеркало заднего вида, потом тихо сказала:
— Это газовые баллоны взорвались… Пусть будет поминальный костер Сайлу и Наву… А что с Гримом? Не чуешь? — уточнила она скорее для спокойствия Пашки.
— Нет, — сокрушённо ответил тот. — Но и чуйка больше ничего тревожного не шепчет.
— Вот и хорошо. — Уверенным голосом припечатала Хельга.
Чтобы никто больше не заговаривал на эту тему.
Тёмно-рыжая искра в толще чёрного леса…
Нет, всего лишь белка, махнувшая на ветки.
Грим крепче стиснул руль и заставил себя смотреть вперёд, на дорогу, заметаемую мокрым снегом.
* Мельница и Хелависа «Дорога сна».
Глава 103. Исходы
Алтын-кёс заметила, как Эстелиель подошла сзади, но продолжила наблюдать за демоном. Тот крутил золотое торнадо в последних отблесках заходящего солнца.
— Тебе нравится, что он делает? — подала голос Тель.
— Я в восторге. Такая мощь! Он столько может! Почему он терпит нас тут? Мог бы смести, как пауков на паутинке!
— Тебе, разве, Надежда не рассказывала про Цепь?
— Да, рассказывала. Но ведь сейчас всё изменится, и я хочу посмотреть, как он будет всё крушить тут!.. Мам, давай, он уже на наших наступает!
Золотой вихрь, не разбирая, тащил вверх и бросал на камни тёмных, укрепления серых, воду из реки и подбирался к медленно отступающим войскам серых, не дающим сбежать остаткам армии эльфов.