– А прапор? Он что, тоже в вашем доме?

– Нет. У прапора вообще нет своей хаты, он у бабки какой-то в сельском пригороде. Я ж говорил: бытовые проблемы. То ли в пристройке там обитает, то ли в сарае. Платить – ничего не платит, но типа как охрана. Он бы Славика, конечно, мог, запросто отметелить, но Славик – так получилось, не буду подробно – видел его и знает, что я с ним в паре. Вот в чем проблема. Хотя, если вы захотите, чтоб Славика в больничку положили, я могу подсобить – познакомлю с ребятами. Очень серьезные ребята, пишусь за них полностью. Вот как закажете им, так и выполнят. Закажете, чтоб по внутренним органам, без внешних этих… сделают без внешних, закажете, чтоб что-то поломали – без проблем, исполнят по высшему классу. Что скажете, то и поломают. Руку скажете – поломают руку, скажете нос – поломают нос, скулу скажете выбить – выбьют скулу. На все органы свои расценки.

– Нет, не надо.

– А чего не надо? Вот вы, Юрий, напрасно спешите с таким ответом. Вам что, не хочется, чтоб его чуток помяли? После всего, что я вам рассказал…

Хотел бы – не хотел? Пожалуй, нет. К тому же с привлечением третьих «очень серьезных» лиц, рекомендованных этим сукиным сыном.

– Так что ты… или вы… что вы двое мне предлагаете?

Прежде, чем ответить, Игорек основательно прочесал за ухом.

– Короче так. Когда через три дня… Короче, когда вы пойдете к нему на встречу, скажите ему, что вас кто-то избил в подъезде. Очень сильно. Ну, в общем, подробно распишите, как страшно вас измолотили. Какие-то непонятные человечки прямо в подъезде. А кто именно – вы не знаете. Ну, может, это были малолетки, они нынче совсем безбашенные, могут натурально за копейки, чтоб только на ширку хватило. А что потом за копейки эти – прощай свобода, они об этом даже не думают. Ну, вы сами это знаете. Ну как, согласны?

Настала моя очередь задуматься.

– Пожалуй… Не вижу причин отказаться.

– Вот и хорошо, – улыбнулся Игорек, после чего присосался к пластиковому горлышку. Нескоро оторвавшись, спросил: – А может, чтоб реально было, что-то такое придумаем… Например, перебинтуете голову, а? Ну, в смысле, когда пойдете на встречу.

– Думаю, вполне хватит полоски пластыря.

– Маловато – пластырь. Ну да ладно, две-три полоски. На лицо.

– Хорошо. Одну на лоб, другую на нос.

– А может еще на лицо грим – типа синяки там, гематомы? Я вам принесу, у меня дома должно быть.

– Хватит пластыря.

– Тогда еще хоть легонько похромайте – типа болезненный ушиб голени.

– Хорошо, похромаю.

– Ладно, решили. Но вы уж постарайтесь, опишите ему красиво, подробно, как вас сильно били. Короче, чтоб на четыре сотни потянуло.

– Опишу. Не сомневайся.

Славик вытянул из внутреннего кармана пиджака пачку зеленоватых купюр, перетянутую резинкой, протянул мне.

– Три штуки, можешь не пересчитывать.

Я перегнул пачку пополам, вложил в передний карман джинсов – самое надежное место.

– А что это у тебя с лицом, Юра?

В глазенках вежливый интерес и полное спокойствие.

– Сукин ты сын, Славик. Думаю, ты лучше моего знаешь, что у меня на лице. И на ноге. И на ребре. И кем сделано.

Гримаса непонимания.

– В смысле?

– В смысле, третьего дня выхожу я из лифта на своем этаже, и вдруг какие-то твари, то ли двое их было, то ли трое, я так и не понял, налетели непонятно откуда – сзади, сбоку, – натянули реглан на голову, свалили с ног – и избивать… И ладно, если б хотели ограбить – нет. Бьют молча, старательно, явно с целью просто избить, покалечить, и ничего более. Можно считать, мне еще повезло: услышал сосед, пожилой человек, вышел из хаты и пригрозил, что ментов вызовет… Убежали. Но успели немало. И нос похрустывает, если пошатать, и в ребре, предполагаю, трещина. На рентген не ходил, но по ощущению – трещина. У меня когда-то была, в спортивной юности. И по щиколотке так треснули, что еле хожу. Не исключено, что тоже трещина. Я предполагаю, это ты нанял их.

Хватается за болтающуюся возмущением голову, как бы пытаясь ее застопорить, но безуспешно. Ну, твою, лицедея траханного, мать…

– Что ты мелешь, Юра! Чтоб я такое – да ни в жизнь!

– Насколько помню, ты мне даже угрожал.

– Ерунда, ты меня разозлил, я что-то сгоряча ляпнул, но чтоб по настоящему… Поверь, я к этому – никакого отношения.

И через минуту, вроде как чуть успокоившись:

– Ну и времечко… Раньше тоже было – и грабили, и избивали, но не так, как сейчас… Беспредел полный.

«Эх», махнул рукой, что, мол, говорить. После чего тоном задушевным, искренне сочувствующим:

– А зря ты не делаешь рентген, если трещина, то это серьезно, нужен – что там… гипс нужен, покой, лечение.

– Конечно, серьезно – каждый вздох такой болью отдается, что хоть не дыши. И щиколотка… Особенно ночами – не могу заснуть без обезболивающего.

– Хорошо, что хоть, как ты говоришь, сосед их спугнул, а то б могли еще хуже…

– Это точно. Если б не Рудольф Яковлевич… Пожилой человек, пенсионер, а не побоялся, вышел и громко, на весь подъезд: мол, если сейчас же не прекратите, милицию вызову. Если б не он, я б с тобой сейчас не разговаривал. Самое меньшее – лежал бы в полном гипсовом коконе на больничной койке.

Славик еле заметно дергает головой, в жесте этом досада: ну, блин, когда они уже повымирают на хрен, эти не в меру инициативные и бескорыстные пенсионеры.

– Ладно. Будь здоров, Юра. Что задержал долг – не обижайся, всякое, знаешь, бывает.

– Ну и ты – без обид. Пока.

Звонок на домашний. Игорек. Ну гаденыш, никак не отвяжется. В голосе всегдашние нотки развеселого фальцета.

– Вишь, Юр, как все нормально закончилось… Славик нам, как положено, две сотни отстегнул, доволен очень. Ты ему здорово расписал, как мы тебя… Прям, как в жизни.

– Ну да. Я в травматизме немного соображаю, когда-то в регби играл. Слышал о такой игре?

– Конечно слышал. Мячик такой маленький и ворота тоже маленькие.

– Нет, то гандбол.

– Ах, да, гандбол, верно, я просто спутал. Короче, Юра, все хорошо. Слушай, у меня к тебе дело есть.

– Говори.

– Лучше не сейчас. Лучше давай встретимся и тогда поговорим, ну, чтоб без посторонних ушей.

– Так у проводов телефонных вроде как нет ушей.

– То-то и оно, что «вроде как».

И вновь залился от своей же шутки. Ну до чего ж жизнерадостный сукин сын.

Увидев меня, приветливо помахал над головой наполовину надпитой бутылкой пива.

– Приветствую, коллега.

– Привет.

– Пива не желаешь?

– Нет, не хочу.

– Угощаю.

– Спасибо, нет.

– Ну даешь, как можно не любить пиво.

– О чем разговор?

– Ну ты деловой, – сморщил шутейно нос. – Только встретились – и сразу к делу. А если просто так поболтать, о том, о сем, о музыке, о женщинах… Денек-то вон какой замечательный – солнышко, цветочки, птички.

– Короче, Игорек, давай по сути.

Успокаивающий жест рукой – ладно, как скажешь.

– Вот смотри, Юра: Славик должок тебе возвратил полностью, все три штуки, верно?

– Верно.

– Никаких у тебя проблем. Вообще. Деньги есть, хата есть, семья, здоровье, короче, все класс.

– Да и ты… да и вы двое живете неплохо, получили к тем двум сотням еще две. Вроде как ни за что.

– А ты хотел бы, чтоб «за что»?

На сей раз улыбнулись мы оба. Он – более искренне, я – менее.

– Ну так все-таки, что хотел сказать?

Игорек, закурил, мечтательно проследовал взглядом за поднимающимся к небу дымком.

– Вот смотри, Юра. Мы тебя могли избить, причем, сильно, покалечить могли, но не сделали этого. Доверились тебе, честно рассказали о Славике, о его заявке, предложили, ну, типа, кино разыграть. Типа театр. То есть к нам у тебя никаких предъяв. Правильно? Согласен?

– Правильно, Игорек. Дальше.

– А дальше что… Ты жив – здоров, бизнес твой процветает, в семье порядок, благодать…