Я даже не скосил взгляд.

– Нет.

«Разрешите спросить?» Так на улице спрашивают, точнее, просят одно-единственное – деньги. А давать попрошайкам я с определенного времени перестал. Пришло понимание: просят вовсе не те, у кого по-настоящему безвыходное положение, а для кого попрошайничество – дело обычное, привычное, не требующее ни малейшего душевного напряга. В свою очередь, подают им не столько добрые, сколько слабые, не умеющие сказать то, что сказал я: краткое «нет».

Обычно после такого ответа попрошайки молча отваливают, но этот – нет, этот продолжил следовать рядом. Пришлось притормозить мне.

– Я тебя чё, со слухом неважно, я ж сказал: нет.

Парень остановился, улыбчиво уставился мне в лицо. Ни малейшего смущения. Нет, не из тех, что немытые и небритые. Чищеные зубы, здоровый цвет физиономии, да и одежка уж никак не копеечная. Возраст – двадцать три – двадцать пять, – не юнец.

– Нет – так нет. Я только спросил.

– Ты спросил, а я ответил: «нет». Так что отвали.

– Ладно, ладно, – успокаивающе выставил ладони, все, мол, больше не буду надоедать.

И уже в спину выдал:

– Хоревая тридцать два бэ, квартира восемнадцать.

Это был мой адрес.

– Кодовый замок не фурычит, этаж седьмой.

Пришлось мне вновь остановиться.

– Номер домашнего телефона… – назвал мой номер, – жену вашу звать… – назвал имя жены. Я даже имя вашей дочурки знаю.

И вновь растянул в улыбке губы.

Сердце бешено заколотилось, в горле, затрудняя дыхание, образовался горячий комок. О боже, я слышал о шантажистах такого рода, но на себя подобный кошмар даже не примерял. Я не из деляг, что ворочают многими миллионами, не оппозиционный политик, не главарь банды, что воюет с другой бандой за сферы влияния. Кому мог встать поперек дороги – даже ума не приложу.

Разумеется, самым страшным из им произнесенного были имена – жены и дочери (пусть и непроизнесенное)…

– Кто ты такой? Что тебе надо?

– Ну вот, теперь вы меня спрашиваете. Я вам отвечу, я не злопамятный, хотя когда я вас спрашивал, вы мне ответить не захотели.

– Так что?

– Что «что»?

– Через плечо, – не удержался я. – Что тебе надо? От меня – что?

Ненадолго замолчал, после чего вновь улыбнулся. В голове аж зазвенело от желания: эх, врезать бы прямым по мерзкой улыбочке.

Но нет, осек себя, только не сорваться, не врезать. И еще: только б он не уловил мой страх. Точнее, мое волнение.

– Звать меня Игорь. Как вас зовут – я знаю: Юрий. Отчество Александрович. Фамилия… и ее тоже знаю. Знаете, Юрий, я бы пива выпил. Вы любите пиво?

– Нет, не люблю.

– В самом деле? А я люблю. Обычное, отечественное. Светлое. Вам не накладно будет меня угостить пивком? И беседа потечет веселей.

Уж куда веселей, улыбочка и без того не сходит с твоей отвратной рожи.

– Ты так и ответил – что тебе от меня надо?

– Отвечу, отвечу, вы только не волнуйтесь, мы ж просто беседуем. Спокойно, культурно беседуем… Так как насчет пивка, а?

Я протянул разбитному хмырю купюру.

– О, другое дело. Я сейчас возьму в киоске бутылочку, а потом мы отойдем в сторонку и спокойно поговорим. Вы не возражаете?

Подойдя к амбразуре киоска, вновь растянул губы.

– Точно не хотите? Иль может за компанию…

Основательно отхлебнув из литровой бутылки, – холодненькое, класс! – приступил к сути.

– Короче так. Дело было на улице Руставели, четыре дня назад, на летней площадке кафе. Там вы сидели с одним человечком, разговаривали, разговаривали, потом треснули его по роже, прямехо в нос. У человечка из носа кровь, а вокруг масса народу – тетечки, дядечки, девушки, бабушки… (Ах, вот оно что, вот чьи это козни). Пришлось ему потом долго сидеть с запрокинутой головой, чтоб кровь остановилась. Ну и все, кто в кафе сидел, на него глазели и жалели. Короче, опозорили вы Славика на весь город. Верно говорю, так ведь дело было?

– Примерно.

– Он вам задолжал три штуки баксов, ну вы потребовали: гони должок, а он попросил, чтоб вы подождали. Ну а вы ему: никаких «ждать», я и без того слишком долго ждал – и прямо там его, с положения «сидя» в нос – хлоп! Верно?

– А вот тут – если тебе это так интересно… Тут было несколько иначе (черт, правильно ли я делаю, что беседую с этим типом, может уйти? – нет, пожалуй, имеет смысл продолжить). Он меня не просил. Если б просил, а то в грубых выражениях… Не буду сейчас эти выражения пересказывать, но уж поверь – очень грубые… Одним словом, по хамски повел себя Славик. За что и схлопотал.

– А потом, когда кровь перестала течь, вы вышли из кафе, и он вам сказал: ладно, должок, так и быть, через неделю отдам, но что ты меня на людях опозорил – так просто не оставлю. Верно?

– Верно.

– В пятницу, в двенадцать, вы встречаетесь на Севастопольской площади, он вам принесет бабки.

– Все верно.

– Видите, я все знаю. Что-то от Славика, что-то мы сами узнали. Мы вас уже три дня пасем, знаем, когда вы выходите из дому, когда приходите, когда жена ваша выходит – приходит, короче, все – все о вас знаем.

– Мы? Кто «мы»?

– Мы – это я и мой друг. Я плюс он, в сумме нас двое. Я – типа пресс секретарь по связям с обществом, а он – типа исполнительный директор. Может за пять секунд, честно говорю – за пять секунд исполнить такое, что человек – раз! – и в больничку на несколько месяцев. А если захочет, может даже за секунду – в смысле, с одного удара вырубить. Может даже в морг отправить. Чеснслово, не гоню. Знает – как бить, куда, с какой силой. Все отработано. Профессионал, короче.

– Да, интересный паренек!

– Это точно, – энергично кивнул Игореша, – очень интересный. Бывший прапор ВДВ. И плююсь большие проблемы с психикой… ну, того, чуток нарушена психика. Даже не чуток, а очень даже: бытовые проблемы, в недалеком прошлом горячие точки, а еще наследственность неважная, и еще что-то такое… Короче, лучше не связываться – псих натуральный. Как сейчас говорят, неадекватный тип.

– Ну и где ж он, твой прапор?

– Недалеко. Глядит на нас из укромного местечка. Я его к деловому разговору стараюсь не подпускать. Он нормально, чисто по-человечески разговаривать вообще как бы не умеет. Может тупо, ни с того, ни с сего – хлоп! – и вырубил человека. Молчит, молчит, потом что-то там у него в голове перемкнуло, и как треснет… Тресь, и у человека что-то там переломано. И лежит без сознания на асфальте, ждет «Скорой помощи». Юрий, вы это… не угостите меня сигаретой?

Выщелкиваю сигарету собеседнику, закуриваю сам.

– Значит, Славик вас подрядил, чтоб вы… чтоб этот твой прапор меня в больницу отправил – так?

– Ну да. Типа того. Он заплатил нам две сотни аванса, и две сотни – как исполним. Знаете, гарячий кавказский кровь, все такое, а вы его в нос при людях. При полном этом… как его… аншлаге.

– Даже не знал, что в Славике течет кавказская кровь.

– Наполовину. То ли по матери, то ли по отцу – точно не скажу, но что-то такое есть.

– Хрен с ним, не важно. Ну и что же вы до сих пор меня…

– В смысле, не избили?

– Ну да.

– Так я ж об этом и хотел поговорить, а вы не захотели. «Нет» – и точка, спиной ко мне повернулись, и никаких разговоров. Чем-то я вам не понравился, а чем – даже не знаю, ничего плохого вам не сделал, очень все культурно, вежливо. Мы три дня за вами следили, выследили все, что нужно было…

– Это ты уже говорил.

– …и решили: а ведь он… в смысле вы… вообще-то нормальный мужик. Если чисто по человечески, то даже нет желания его калечить. А вот Славик… а вот он скользкий тип. Это меж нами. Знаете, я вас даже где-то понимаю, в смысле, поддерживаю, что вы его в нос… Если б за те же бабки да его отметелить – это мы б с удовольствием, без проблем.

– Не понял. Ты предлагаешь мне перекупить вас, чтоб вы его побили?

– Нет, я вам такое не предлагаю. Не получится, – вздохнул Игорек. – Просто я с ним в одном доме живу, понимаете… А потому нам его – никак.