Для Рича это не единственная неприятность, сказал герцог. Запад фактически откололся от королевства: герцог Пепин Бедвир во главе всех своих вассалов ведёт там кровопролитную войну на два фронта: против Рича на востоке и графа Тэлфрина на севере. Худо то, продолжил он, что в это противостояние мало-помалу втягиваются другие князья. У кого-то из них есть обязательства перед враждующими сторонами, а кто-то, потеряв отцов или детей, воюет из личных побуждений — и это самое страшное.

Кровная месть ужасна и безвыходна, качая головой, говорил старик. Политика — грязное дело, но здесь всегда остаётся возможность договориться, даже путём унизительных уступок. Но когда война выходит за рамки политики, личная ненависть начинает извергаться кровавым потоком, и в этих условиях противники иногда успокаиваются только после того, как весь враждебный род бывает насажен на пику.

— Герцог Бедвир потерял своего сына, когда тот был ещё младенцем, и искренне радовался любви своей ненаглядной дочки к маркграфу Морвенне, надеясь оставить свои владения этой прекрасной паре. При Калдикоте Морвенна погиб; там же убили и Рихера Илидира, единственного племянника его высочества. Беда не приходит одна: Теа Бедвир, похоже, повредилась в уме от горя. Теперь Пепин не пойдёт на компромисс. Он рвёт и мечет, ввергая весь север в дикую кровавую вакханалию. И одна смерть тянет за собой другие. Язык не поворачивается сказать, что он сделал с семьей графа Кро, когда взял штурмом его замок. Сначала он заставил смотреть бедного Рутгара, как солдаты насилуют его жену и двух дочерей. Младшенькой было всего десять лет…

Герцог вздохнул.

— Так что сейчас, — закончил он, — Ллевеллин остаётся небольшим островком спокойствия, как и все южные графства, но со дня на день война может докатиться и сюда. Рич наверняка не оставит в покое Хартворд и, соответственно, меня. Мой сын граф Фульк находится в своем замке Илбрек и занят тем, что готовит оборону против возможного вторжения. По его донесениям, Хартворд сейчас живёт своей обычной мирной жизнью, но в графстве Клеймор уже начались какие-то шевеления. Ну что же — чему быть, того не миновать. — Старик улыбнулся. — Но я не жалею об этом, девочка моя. Я поступил так, как велит мне моя рыцарская честь, и если потребуется выступить в защиту обездоленных детей Рутвена Беркли, то я так и сделаю. Он был одним из самых благородных рыцарей Корнваллиса, и я не желаю допускать, чтобы его наследство рвали на клочки.

В другой раз он рассказал ей об Эдмунде.

— В столице упорно распускают слухи, что старший наследник герцогства Беркли жив. Кто и зачем это делает — непонятно, но даже простолюдины в тавернах уже вовсю обсуждают, что произойдёт, если герцог Беркли восстанет из мёртвых и предъявит претензии на престол. Война всех против всех. И эти предположения не лишены оснований: если твой брат решит отстаивать свои права, то не только Бедвир, ну и, разумеется, я, встанем на сторону Эдмунда, но и, возможно, добрый десяток других сеньоров, так или иначе обиженных на графа Рича.

За Эдмунда Алиенора волновалась очень сильно, хотя и герцог Пемброк, и Лотар уверяли её, что под защитой двух магов с ним не может ничего случиться.

— Они вдвоем стоят целой армии, — уверенно говорил Лотар, — а за Стеной от них уж точно будет намного больше проку, чем от целого отряда наёмников.

Тем не менее, девушку не оставляло чувство беспокойства за брата. Успокоюсь только тогда, думала она, когда увижу его воочию.

И это при всём том, что с некоторого времени Лотар занимал мысли Алиеноры всё больше и больше. И этот интерес оказался взаимен: её кузен проводил с ней много времени, каждый раз радуясь новой встрече. Девушка постоянно ловила на себе его взгляды, иногда смущаясь и испытывая незнакомые доселе ощущения, душевные и, как обескураженно замечала она, физические. Когда он ненароком дотрагивался до её руки или когда они сидели рядом по вечерам, занятые чтением какой-нибудь книги, и его тёплое дыхание шевелило её волосы.

Лотар был ласков и предупредителен. И красив, признавалась себе Алиенора. На голову выше неё и, пожалуй, даже повыше Эдмунда, с копной тёмно-русых волос и белозубой улыбкой. Он с лёгкостью подсаживал девушек на лошадей, прекрасно танцевал и пел. Ну, последнее, пожалуй, уже не так прекрасно — но это не имело никакого значения. Даже его высочество Пемброк заметил, что они всё больше времени проводят вдвоём, читая, гуляя по саду или просто болтая не о чём. Старик просто улыбнулся и заметил после этого мимоходом, что он очень рад столь нежной дружбе своих детей, заставив щёки Алиеноры слегка покраснеть.

О замке Марч и её первом муже они с Лотаром не говорили, за что Алиенора была своему собеседнику особенно благодарна; сам же Лотар, зная в общих чертах предысторию её замужества, считал его за неприятное недоразумение, которое стоит только того, чтобы о нём забыть. Молодой человек с интересом выслушивал её рассказы о жизни в Хартворде, кроме прочего расспрашивая и о поездках к Стене, в которых Алиенора принимала участие. К самому Драмланригу Стена находилась намного ближе, чем к Хартворду, всего лишь по ту сторону оврага Гриммельн, но само наличие этой глубокой непроходимой пропасти уже давно приучило обитателей Ллевеллина думать об этом, как о чём-то далёком и не имеющем к ним непосредственного отношения.

А Алиенора много раз ездила в дозоры со своим отцом. В специально изготовленных для неё доспехах, с коротким мечом у пояса и арбалетом за спиной. Ты — удивительная девушка, говорил Лотар, держа её за руку и почти восторженно заглядывая ей в глаза. Она смущалась, но руку не отнимала: его прикосновения, сильные и нежные, рождали подчас целые бури чувств и ощущений. Такие же, как от ладоней Эдмунда, и не совсем такие. Даже совсем другие, признавалась она самой себе.

— Лотар, прекрати… Всю голову мне намочишь…

Был уже вечер; огромное пространство купальни освещалось добрыми тремя десятками толстых свечей, стоявших вокруг бассейна на невысоких кованых треногах.

Айрис забавно хмурилась, всем своим видом выказывая недовольство, но, как только её брат отвернулся, тут же, задорно хохоча, принялась бить по воде руками, окатывая его целым каскадом брызг.

— Ах ты, маленькая негодяйка… — Лотар ринулся к ней через всю купель, заставив девушку взвизгнуть.

С дочерью графа Фулька у Алиеноры сразу установились дружеские отношения. С чопорным видом войдя в опочивальню Алиеноры на следующее утро после прибытия последней в Драмланриг, Айрис так же величественно наклонила голову в знак приветствия. Её большие серо-голубые глаза внимательно смотрели на новообретённую родственницу, а холёные пальчики чуть приподнимали подол роскошного персикового цвета платья.

Чопорности, однако, хватило ненадолго. Айрис вдруг всплеснула руками, показав в улыбке ряд мелких белых зубок.

— Братец, — воскликнула она, дёрнув Лотара за руку, — ты только посмотри, как похожа… ну просто прелесть! Как…

— Похожа как сестра на брата, — рассмеявшись, кивнул Лотар. — Я ж говорил тебе: я тоже сразу заметил.

На людях Айрис была благовоспитанна и церемонна; ступая, словно лебедица, она с неприступным видом несла осознание своего высокого происхождения. Тонкая золотая корона сидела на её голове так, словно эта правнучка Роберта I Даннидира с ней и родилась, а всегда великолепные наряды подчёркивали царственную осанку, но и без этого её белоснежная кожа, аристократические, пусть и не совсем правильные, черты лица и как будто слегка отстранённый взгляд ясно говорили собравшимся о том, кто именно здесь настоящая принцесса.

Внутри же скрывался неугомонный и весёлый нрав шестнадцатилетней девчонки, никогда не знавшей ни в чём отказа; Айрис ничего не стоило неожиданно свистнуть, подзывая к себе кречета, звонко хохоча, мчаться на лошади по полям, непременно требуя, чтобы Лотар её догнал или, шкодливо оглядевшись вокруг, съехать вниз по лестничным перилам.