видел свое книжное будущее, что голова становилась горячей и, ка-

залось, мысли бурлят, точно вода в котле. Со временем он привык

находиться одновременно в книжной мастерской своего воображе-

ния и в кожевенной мастерской наяву.

Ждать книгу. Это состояние на долгие годы станет главным

и самым сладостным его занятием. Он всегда ждал книги. На сви-

дание с ними он выходил на тракт, встречая повозку переплетчика.

Став много лет спустя, одним из самых признанных издателей

Лондона, он не переставал испытывать волнение перед выходом

в свет каждой новой книги.

Генри Филд, отец Ричарда, состоял с Джоном Шакспиром в одной

гильдии и также был членом городского совета. Их связывала дружба, профессиональные интересы и торговые дела. Казалось бы, и жизнь

этих двух семей могла быть очень схожей. Но если в доме Филдов все

строилось на любви и взаимном уважении и родители могли расска-

зать, каких успехов достигли их дети, сколь они прилежны, послушны

и трудолюбивы, как заботливо относятся старшие к младшим, то

в семье Джона год от года все и реже и все с большим трудом можно

было найти повод, чтобы поделиться подобными радостями. То до-

носы за «инакомыслие», то долги, то распродажи земель, то суд за бра-

коньерство, то Виолу, несмотря на запреты покидать дом, вместе

с Уиллом видели на ярмарочной площади, то Гилберт, второй его от-

прыск, укусил дочь управляющего. Сгорая от стыда за все, что каса-

лось его детей, Джон, тем не менее, однажды набрался мужества

и попросил Генри Филда об услуге, какую Ричард мог оказать его не-

путевому семейству. В тот день Джон в очередной раз застал Ричарда, 158

ЧАСТЬ II. ГЛАВА IV

повторяющим что-то по-гречески. Просто кинжал в сердце. И почему

это у людей все ровно да гладко, а у него все шиворот-навыворот?

Джон был немного смущен, разговаривая с Ричардом. Малый —

просто принц. Прямо-таки «Ваша Светлость». Как-то и просить

неловко. Да что это он! Ведь это всего лишь юнец, разве только

выучился на славу. И труженик в отличие от иных лодырей.

— Дик, послушай меня. Я прошу тебя, позанимайся с Уиллом раз

в неделю латынью и чему вас еще учат, чтобы он ничего не забыл.

Не то растеряет все, что знал. Я положу тебе пять пенсов в день.

— Уильям не вернется в школу, сэр?

Джон кашлянул:

— Нет. Пока нет. Поэтому я и прошу тебя позаниматься с ним.

— Хорошо, сэр. Я только не знаю, как посмотрит…

— С твоим отцом я договорился, об этом не волнуйся.

— Спасибо, сэр. Когда начать?

— Приходи в эту среду.

— Хорошо, сэр.

Когда Джон ушел, Дик задумался. Ему уже приходилось быть на-

ставником менее сообразительных и просто младших своих одно-

классников. Все, что было связано с обучением, его увлекало. Но

идея помочь другу понравилась ему особенно. Еще в школе они

подружились. С Уиллом всегда было весело. Сам не обладая талан-

том сочинять и изображать кого-то, Дик оценил способности

друга. Уилл, будучи моложе его на три года, был сообразителен, поэтому они, общаясь, почти не чувствовали разницы в возрасте.

На Хенли-стрит Ричард пришел, как было договорено, в среду

сразу после уроков. Его встретила Мэри.

— Здравствуйте, мистрис Шакспир.

— Здравствуй, Ричард. Пройди наверх. Там, в комнате мальчиков

никого, вам никто не помешает. Сейчас я его кликну. Он только

что был здесь. Пришел из магазина. Уилл! Иди, Ричард здесь!

Уилл вошел в дом со стороны сада.

— Конец вольной жизни! — сказал он и, перепрыгивая через сту-

пени, отправился наверх.

— Sic, — сказал Ричард, достал из сумки учебники и положил их

на стул перед бюро, за которое уселся Уилл.

— Да погоди ты со своей латынью — «sic». Расскажи лучше, что

нового в школе, — рассмеялся Уилл, — нормальным языком.

159

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

— После урока, — спокойно ответил Дик.

Уилл вздохнул. Пришлось отвечать на вопросы по прочитан-

ному тексту. Вдруг на лестнице послышались осторожные шаги

и затихли перед дверью. Кто-то остановился, прислушиваясь.

— Эй, это кто там? — крикнул Уилл.

Дверь приоткрылась. В комнату осторожно и с любопытством

заглянули, и Ричарду вдруг показалось, что это Уильям раз-

двоился, если бы не женское платье на той, кого он увидел в две-

рях. Уилл вскочил и, втянув ее в комнату, захлопнул дверь.

— Тсс! Тише, — взглянув на друга и на Виолу, вполголоса сказал

он. — Дик, это Виола. Помощница нашей кухарки и… мой друг.

— Друг моего друга — мой друг! — сказал Дик, уступая место Виоле.

— Я случайно услышала, что вы читали. Я тоже знаю этот отры-

вок. Прочесть? – спросила она.

Ричард смотрел на нее с удивлением. Он был поражен их сход-

ством и смелостью, с какой она вступила в разговор. Она прямо, без тени робости тоже смотрела на него. Таких ясных глаз Виоле

видеть не приходилось. Никто, кроме Мэри, так по-доброму не

смотрел на нее. Даже Уилл.

— Что же, прочти, — сказал он.

И Виола прочла фрагмент из Теренция так вдохновенно, будто эти

строки сами только что пришли ей на ум. Она читала, чуть запроки-

нув голову, глядя на Уильяма, потому что на Ричарда ей вдруг стало

трудно смотреть. Он ослепил ее в одно мгновение. От вспышки

в сердце и памяти остался след, как отпечаток — опознавательный

знак настигающей без предупреждения любви. Навсегда. Отныне

она все пропускала через призму его образа, на все смотрела, сверяя

с ним. Она была готова раствориться в нем, как вода в почве, про-

расти в него, как луговая трава, — в восхищении, в нежном послуша-

нии, в трепетном обожании. Ричард был прекрасным, умным, сильным и добрым, а что еще нужно, чтобы полюбить в тринадцать

лет самозабвенно и беззаветно?

Засыпая и просыпаясь, она с головой погружалась в мечты о нем.

Картины любви рисовало ей воображение и сердце пело, как соловей, заходясь в разрывающей дыхание трели. Ричард! Она готова была

упасть перед ним на колени, склониться перед ним до земли, словно

это она была рыцарь, а он — прекрасная и любимая дама. Ей было

трудно вести себя, как подобает девушке, она до сих пор мысленно

160

ЧАСТЬ II. ГЛАВА IV

примеряла на себя мальчишескую одежду. Но любовь пробудила ее

женскую природу с такой силой, что едва не свела ее взбалмошную го-

лову с ума. Ночами мысленно она прижималась к его крепкой прекрас-

ной шее, проникала рукой за ворот рубашки, чувствуя его горячую

кожу, и в воображении это запретное соприкосновение было до голо-

вокружения осязаемым. Сознание ее затуманивалось, она вжималась

в подушки и простыни, пугаясь силы пронизывающей ее тело жаркой

и страшной истомы. Ей казалось, что каждый ее шорох слышат спя-

щие в доме, и она старалась дышать бесшумно. Однажды ей, захвачен-

ной мечтой и желанием, предстало видение, превосходящее радость

от всех воображаемых свиданий и ласк. Оно было важнее и дороже

всего. Родить от возлюбленного сына — точь-в-точь такого же чудес-

ного, ясного, доброго и умного мальчика, как Ричард. Вот ради чего

можно так безгранично, так беззастенчиво и бесстрашно любить!

В семье никто не замечал, что с ней происходит. Однажды ее отпра-

вили к Филдам отдать книги и деньги, которые Ричард по не свойствен-

ной ему рассеянности однажды забыл у них. Виола стремглав бросилась

к Бридж-стрит, но, добежав до дома Филдов, остановилась в смятении.

Она прислушалась и не поверила своим ушам. Из окон доносилась ме-

лодия — нежные тихие звуки цитры и голос Ричарда. Он пел: Когда еще был я совсем малец,

И-хей-хо, все ветер и дождь,