– Ха‑ха‑ха! – залился тюремщик. – Вы думали, что вы уже на воле? Ошибаетесь. Не угодно ли вам пожаловать со мною назад?

– Пусти меня, я тебе дам сто фунтов, – сказал сэр Фенвик.

– Здесь я не буду говорить с вами, – грубо отвечал тюремщик, – идите назад.

Сэр Джон счел лишним спорить с ним и вместе с Беатрисой вернулся в свою камеру. Леди Мария сразу догадалась о том, что случилось, но встретила неудачных беглецов молча.

– Вот теперь будем говорить с вами о сотне фунтов, – начал тюремщик Моди. – Если вы мне ее дадите, то я выпущу вас отсюда.

– Отдайте ему деньги, – сказал сэр Джон Беатрисе.

– Вот вам сумма, которую вы просите, – произнесла молодая девушка, подавая тюремщику кошелек.

– Я не прошу денег, – отвечал тот, – а полагаю, что имею право потребовать их. Вы счастливо отделались, сэр Джон. Если бы я донес о вашем бегстве его величеству, то вас не замедлили бы отправить в Ньюгет. Не вздумайте вторично пытаться бежать, иначе вам будет плохо.

И с этими словами он вышел.

– Слава Богу, что все обошлось так, – заметила леди Мария мужу.

– Мне не хотелось огорчать тебя, но я была уверена, что наш план не удастся.

– А я страшно разочарована, – вскричала Беатриса. – Не обращайте внимания на слова тюремщика и попробуйте еще раз.

– Теперь меня будут стеречь тщательно. Передайте моим друзьям, которых я не увижу, что я им очень благодарен и что им незачем больше рисковать из‑за меня.

Он сбросил женское платье и впал в глубокое уныние. Напрасно леди Мария старалась его развеселить.

Выпуская их из камеры, тюремщик заметил:

– Надеюсь увидеть вас завтра, леди. Надо вести себя так, как будто ничего и не случилось.

Между тем полковник Тильдеслей и Вальтер тщетно ждали в условленном месте, что вот‑вот появится сэр Джон. Узнав о постигшей его неудаче, оба, скрепя сердце, посадили дам в лодку, нанятую было для узника, и вернулись на Сент‑Джемскую площадь придумывать новые средства для спасения сэра Фенвика.

Не отчаиваясь в спасении мужа, леди Мария решилась, в случае необходимости, подкупить свидетелей, по доносу которых он был арестован.

Так как для привлечения к ответственности по обвинению в государственной измене требовалось два свидетеля, то стоило только устранить одного, и сэр Джон был бы спасен. Вальтер вызвался отыскать капитана Портера и попробовать как‑нибудь с ним столковаться. С этой целью он вошел в сношение с хозяином гостиницы «Бычья Голова», который знал адрес Портера, но капитан наотрез отказался от всяких переговоров, желая оставаться верным правительству.

Тогда решили подействовать на другого свидетеля Гудмана. Здесь дело, по‑видимому, обещало устроиться лучше.

После продолжительных поисков Вальтеру удалось разыскать его и уговорить прийти вечером в дом на Сент‑Джемской площади. Слуга незаметным образом ввел его в комнату, где находились леди Мария, Беатриса, полковник Тильдеслей и Вальтер. С леди Марией Гудман встречался раньше, а Вальтер был ему хорошо знаком.

Хозяйка приняла его очень любезно и сказала:

– Я знаю, мистер Гудман, что вы выступаете свидетелем обвинения на процессе моего мужа и что правительство уплатило вам за это значительную сумму денег. Но, может быть, мы можем также столковаться с вами относительно сэра Джона, которому несмотря на все, вы не откажете в чувстве уважения.

– Вы совершенно правы, леди, – отвечал Гудман. – Я предпочел бы спасти сэра Джона, чем губить его, и был бы очень доволен, если б это удалось.

– Весьма возможно, что это и удастся, – заметил Вальтер. – Леди Мария оплатит ваши услуги очень щедро и предложит вам сумму, вдвое большую, чем дает правительство. Но вы должны будете оставить Англию и жить в Сен‑Жермене до тех пор, пока не уляжется это несчастное дело.

– Я должен отправиться во Францию теперь же? – спросил Гудман.

– Вам придется ехать немедленно, – отвечала леди Мария. – Я знаю, как опасно медлить в таких случаях. Мой муж – наглядный тому пример.

– Вы сказали, капитан Кросби, что я получу вдвое больше, чем мне предложило правительство. А предлагают мне по сто фунтов в месяц.

– Вы получите вдвое, сэр, – подтвердила леди. – Уплатит вам сэр Барклей, которому уже даны соответствующие распоряжения. А на ваши расходы мы можем сейчас же выдать вам двести фунтов.

– Я уже приготовил их для вас, – сказал Вальтер, подавая деньги.

– Принимаю их без всяких колебаний, леди, – сказал Гудман. – Я очень рад ехать в Сен‑Жермен и примириться с королем Иаковом, который мне всегда больше нравился, чем Вильгельм Оранский.

– Итак, дело решено? – спросил Вальтер.

– Да.

– Потрудитесь, Вальтер, передать деньги мистеру Гудману.

– Благодарю вас, леди. Скажу вам прямо, что вы прибегли к единственному средству спасти вашего мужа. Насколько я знаю, правительство решило добиться обвинения его в государственной измене. Но если оно не в состоянии будет выставить меня, оно неминуемо потерпит неудачу.

– Было бы очень хорошо, если б вы уехали во Францию незаметным образом, – заметил Вальтер.

– Постараюсь, сэр. Но мне необходимо отправиться как можно скорее во избежание всяких случайностей.

– Конечно. Я буду чувствовать себя гораздо спокойнее, когда услышу, что вы уже в Сен‑Жермене, – сказала леди Фенвик.

– Я постараюсь сейчас же уведомить вас о своем прибытии во Францию, – добавил Гудман, прощаясь с хозяйкой.

Сэр Джон вполне одобрил новый план своего спасения и опять просветлел.

На другой день после переговоров с Гудманом к леди Фенвик неожиданно приехала герцогиня Норфолькская. Леди Мария приняла ее в гостиной, посадив около себя Беатрису.

Красивая, богато одетая герцогиня являлась воплощением высокомерия. Она довольно прозрачно намекнула, что присутствие Беатрисы ее стесняет, но хозяйка сделала вид, что не поняла ее намека, и удержала молодую девушку около себя.

– Чрезвычайно сожалею о несчастии, постигшем сэра Джона, – начала гостья, – но я полагаю, что он еще может спастись, и приехала сказать вам об этом.

– Весьма обязана вам, – отвечала хозяйка.

– Граф Монмоут, которого я вчера видела, передавал мне, что если сэр Джон будет поддерживать обвинение против графа Шрусбери в том, что он поддерживает тайные сношения с королем Иаковом, то он выхлопочет для него прощение у короля.

– Я не припомню, чтобы сэр Джон когда‑либо обвинял графа Шрусбери в этом. Может быть, вы припомните, – обратилась леди Мария к молодой девушке.

– Я тоже не припомню, – решительно отвечала Беатриса.

– Вот письмо, которое мне дал граф Монмоут. Может быть, вы передадите его сэру Джону?

Леди Мария взяла письмо и, взглянув на него, сказала:

– Мне кажется, что это совершенно свежий список улик против графа Шрусбери. Как вы думаете? – спросила она Беатрису.

– Вы правы. Все эти обвинения рассчитаны, очевидно, на то, чтобы погубить графа.

– Я не могла бы подумать, что граф Монмоут позволит себе прибегать к таким низким средствам, чтобы повредить своему противнику. Даже ради спасения своей жизни сэр Джон не примет участия в этой интриге. Прошу вашу милость взять это письмо обратно..

– Вам придется пожалеть о вашей запальчивости – сказала герцогиня, подымаясь с кресла.

Беатриса позвонила. Вошел слуга.

– Прикажите подать карету герцогини, – распорядилась леди Мария.

– Карета уже подана.

Сделав хозяйке церемонный поклон, герцогиня быстро вышла из комнаты.

XXII. Конец многих

За последний месяц Лондон превратился в настоящую бойню. То и дело казнили участников якобитского заговора. Разрубленные члены их тела были выставлены напоказ, по всему городу, а головы торчали на зубцах Темпл‑Бара. Отвратительное зрелище!

В Тайборне было казнено около пятидесяти почтенных обывателей, осужденных по доносу шпионов, порядочные люди отказывались выступать против них свидетелями. Прежде, чем жизнь окончательно покинула их тело, зверский палач со своими помощниками принялись четвертовать их.