– Ты думаешь, теперь родители не узнают о твоих «успехах»? – с усмешкой спросила Анжелика.

– Настучишь?

– Мне придется рассказать, чтобы хоть как-нибудь на тебя повлиять, – с сожалением произнесла сестра. – Думаешь, мне легко смотреть, как ты прогуливаешь занятия, торчишь в компьютерных клубах и распиваешь пиво со своими друзьями?

– Не смотри, – угрожающе процедил Андроник. – Это моя жизнь и я решаю, что с ней делать. Ты что, пасёшь меня?

– Ан, не забывай, я твоя сестра, фактически твоё отражение. Для того чтобы знать, чем ты занимаешься, мне необязательно следить за тобой.

– Я и вправду забыл об этом, – злобно прошипел Андроник. – В следующий раз буду осмотрительнее.

– Следующего раза не будет, – твёрдо произнесла девушка и схватила Ана за локоть.

– Они уже идут… Ты пойдешь со мной. Мы всё расскажем. Родители помогут тебе.

– Отстань! Я никуда не пойду! – Ан резко вырвал свою руку из руки Анжелики и рывком отбросил девушку в сторону. Толчок оказался слишком сильным. Анжелика налетела на угол кровати, ударилась головой о спинку и уткнулась лицом в подушку.

Андроник, не ожидавший, такого оборота событий, испуганно подскочил к ней. Он хотел поднять сестру, но она резко отстранилась. Девушка подняла голову. В глазах блестели слезы.

– Тебя отчислят! Что ты будешь делать? Пойдешь разгружать вагоны? Сомневаюсь. Я лишь хотела помочь… Но вижу тебе всё равно!

Она вскочила и бросилась из комнаты. Ан не остановил её. Даже не окликнул… Он просто стоял и смотрел на медленно раскачивающуюся дверь. По комнате бродил сквозняк. Бумага, лежащая на столе, отправилась в свободный полёт по комнате. Со стенки шкафа упала с глухим шлепком старая тетрадь.

«Я рада, что ты у меня есть. Я буду заботиться о тебе. Ты всегда будешь моим лучшим братом. Анжелика. 6 лет 8 месяцев», – прочитал Виссарионов на открывшейся странице текст, написанный аккуратными круглыми буквами. Он знал эту тетрадь. Эти пожелания они писали друг другу каждый месяц до того, как их пути разошлись.

– Ты никогда не думала, нужна ли мне эта забота? – произнёс он в пустоту. Сейчас он только злился. Никакого сожаления. Никакой жалости. Ничего. Даже звук хлопнувшей в прихожей двери не заставил его опомниться.

Очнись Ник! Так рушится твоя жизнь!

Но эти слова ещё неведомы Искателю. Андроник уже знал всю историю наперёд.

Вечером придут родители.

Анжелики всё нет.

Рано утром у отца сердечный приступ. Он в больнице.

Мать в панике.

Анжелики нет.

Обращение в милицию никакого результата не дало.

Тело не нашли.

Считается пропавшей без вести… но живой…

Жизнь Андроника катится под откос.

Учёба заброшена.

Всё время занимают поиски сестры.

Приговор: он отчислен.

Ему уже всё равно.

Два года поисков.

Никакого результата.

Она не вернётся…

– Что тебе нужно мальчик? – грозно уставился на него огромный тучный человек.

– Н-н-ничего, – дрожащим голосом ответил Илий.

– Тогда отойди от прилавка, не загораживай товар, – тучный человек махнул рукой, показывая парню, чтобы тот шёл прочь.

Но Илий не спешит уходить. Цепкий взгляд шарит по деревянному прилавку, быстро и методично изучая его содержимое. Яблоки, груши, виноград, сливы и персики, так же как и прочие фрукты, отметаются сразу – это слишком трудная добыча, не стоит риска и усилий. Помидоры, огурцы, капуста тоже не подходят. Их нужно слишком много, чтобы наесться.

Мальчик облизывается, но проходит мимо. Он направляется к следующей лавке. Ага! То, что нужно. Пекарь выставил на продажу сдобу. Булки, пироги, свежие буханки хлеба так и манят, привлекая к себе запахами выпечки и ванили. И продавца обойти труда не составит – женщина лет пятидесяти, жена старого пекаря. Илий знал, что старая карга не жалует попрошаек, но он и не просил. Он брал сам. Теперь он брал сам.

Илий подобрался поближе к прилавку и уставился на женщину. Он ждал момента. Было утро и базарная площадь только просыпалась. Первые группы спешащих купить всё необходимое к завтраку и компания дворовых мальчишек – лишь они оживляли пустынный пейзаж. Женщина недавно пришла и выкладывала свежую выпечку на прилавок. Она уже заканчивает, так что нужно поторопиться.

На глаза Илию попался небольшой батон ржаного хлеба. Не очень заметный и удобный, для того чтобы пронести его под накидкой. К слову сказать, накидка у мальчишки была никудышная. Кусок коричневой материи с заплатами на спине и подоле. Просто старый кусок ткани, надетый поверх обычной серой майки и коротких штанишек, бывших когда-то брюками. Но из-за постоянных падений на коленях появились огромные дыры, а подходящих заплат в доме не оказалось, так что пришлось превратить штаны в шорты. В таком облачении мальчик ходил весь день, лишь вечером менял прохудившуюся накидку на старую отцовскую куртку. За что нередко получал.

Илий внимательно наблюдал за пожилой женщиной, за каждым её движением, как хамелеон следит за своей добычей. Женщина повернулась к прилавку и вдруг выронила булочку с маком. Тихо выругавшись, она полезла под прилавок. Момент настал! Илий схватил буханку и сунул под накидку. Какой-то толстяк, заметив жест мальчишки, направился к нему. Илий бросился бежать.

– Держите вора! – раздалось вслед.

Илий мчался прочь, расталкивая всех на своем пути. Но он не успел убежать. Чья-то костлявая рука вцепилась в его накидку и рванула на себя. Илий дёрнулся и повалился на землю. У мальчика перехватило дыхание, завязки накидки сдавили горло.

– Вор, вор! – ревела толпа.

Кто-то пнул мальчика в живот, он свернулся, прижав колени к груди. Хлеб выкатился из-под накидки. Толпа взревела ещё громче.

– Бей его! – раздался крик.

Люди накинулись на мальчишку с необычайной яростью. Удары сыпались отовсюду. Били, не разбирая. Боль пронзила все тело ребенка. Но он терпел, он не кричал и не сопротивлялся – бесполезно. Он лишь молча, закрыв глаза, ждал. Рано или поздно им надоест и толпа разойдется.

Так и произошло. Минут через десять люди разбежались. Кто-то подобрал помятую грязную буханку и зашагал дальше. Никто и не вспомнил, за что били мальчика.

Илий лежал посреди площади, весь в грязи и крови. Чуть живой, задыхающийся от боли. Главное – он жив, а остальное пройдёт… Но он знал, что не пройдёт. Завтра будет то же самое. И послезавтра. И через год. Мальчик расплакался. Он так и лежал, скорчившись на грязной мостовой, и захлёбывался слезами, а прохожие лишь бросали на него презрительные взгляды, и иногда свысока раздавались реплики: «Чего разлёгся? Тут люди ходят, а он лежит!». И брели дальше по своим делам, забыв о грязном оборвыше, которого видели несколько секунд назад.

Вечером Илий вернулся домой. На пороге старого покосившегося и осевшего дома его встретил отец.

– Где тебя черти носят! – накинулся он на мальчика. – Мать больна, а он шляется, невесть где.

Он не обратил внимания на вид сына. Его не смутила ни рассечённая губа, ни синяки по всему телу, ни большая ссадина, проходящая от правого глаза до края губы, память, оставленная чьим-то ботинком.

– Принёс? – резко спросил он.

– Нет, но я…

– Что?! Да как ты смеешь! Весь день где-то пропадал и ничего не принёс! Твоя семья голодает, паршивец, а ты и не пошевелишься! Ах, ты собака!

И снова побои. И снова слёзы. Но когда слёзы высохли, пришло другое чувство – ненависть.

Илий ненавидел отца, он ненавидел свою жизнь… И решил бежать. Покончить с этим раз и навсегда.

Парень рванулся вперёд и чуть не свалился с кровати. Он задыхался, его скрутил приступ удушья, чего с ним никогда не случалось. Илий встал и подошёл к окну. Почувствовал свежий прохладный ветер на лице и немного успокоился. На миг он забыл о сне, но воспоминания не заставили себя ждать. Яркие образы снова возникли перед глазами. Сердце сжалось. Илий жалел о том моменте своей жизни, он стал переломным.