Рене снова почувствовала острую ненависть к Аалеки, такую сильную, что сама немало испугавшись, не без труда подавила желание наброситься на него и причинить ему боль, сильную боль…

Он смотрел на нее, пока она размышляла.

— Люблю смотреть на твое лицо, когда ты обдумываешь что-то, мысли скользят по нему словно облака, и читаются, как если бы звучал твой чудный голос. Вот и сейчас, ты думаешь, бедняжка, что я хочу очернить в твоих глазах этого человека, чтобы запугать тебя и подчинить себе. Но ты ошибаешься, это не так. Сейчас во мне говорит иное чувство. Уж поверь. Впрочем, говорить об этом пока не пришло время. Ты не проголодалась? Думаю, тебе надо отдохнуть и поесть.

Он позвонил в колокольчик и Дорлей принес похожий на большую пробирку кувшин, и поставил на чайный столик. Аалеки жестом выставив его вон, налил в стакан жидкость красного цвета.

— Вот, это тебе просто необходимо выпить… очень питательно.

Рене сделала несколько глотков, не задумываясь, хоть и через усилие. Он все равно бы заставил ее сделать этого.

— Вот и умница. Кстати, хорошо, что ты не чувствуешь вкус, он оставляет желать лучшего…

Она ничего не ответила, по-прежнему витая мыслями возле Тоно. Аалеки лукаво улыбнулся, наблюдая за ней.

— Питательно, не правда ли?… Не удивительно, что эту жидкость употребляют некоторые существа еще с темных времен… как их называли люди?… Вампиры, кажется. Ладно, что там ходить вокруг да около, скажем прямо, это кровь. Кровь Тоно. Я думал, ты узнаешь если не по запаху, то хотя бы интуитивно…

Ее тут же вырвало.

Когда Дорлей убрал рвоту, Аалеки, склонился над Рене, смачивая виски чем-то холодным.

— Тебе лучше?.. Да, вижу. Прости меня! Я не ожидал, что ты среагируешь на мою шутку так остро! Конечно, это была только шутка, хоть, признаюсь, очень грубая! Я только хотел, чтобы ты стала внимательней!.. Ну, разумеется, это была не кровь, Зоонтенген не стал бы брать кровь графинами!.. Знаешь ли, сейчас для анализа крови вовсе не нужна настоящая кровь, технологии Эгорегоза позволяют упрощать этот процесс… все делается обычным сканированием объекта. Выпей воды, у тебя сейчас обезвоживание организма… — он заботливо промакнул ей уголки рта салфеткой, — Надеюсь, ты не думаешь, что это плазма? — Аалеки радостно рассмеялся, как жестокий и избалованный ребенок, уверенный, что любая его шалость будет прощена, — Ну все, все, больше не буду! Прости!

Рене посмотрела на него расширенными, обведенными темным кругами глазами, потому что они вмещали всю боль, которую ей уже причинил Эгорегоз, и ту, пережить которую ей еще придется. Она смотрела на него, пытаясь постичь всю глубину его бездушия или ненависти, того, что заставляет его быть монстром, питающимся страхами своих жертв. Она смотрела на него не так, как раньше, в первые месяцы плена, она давно уже не верила, что можно воззвать к его сердцу, душе, потому что их у него не было, на их месте был какой-то спутанный клубок мыслей и извращенных чувств, не более. Какое-то время после, когда боль перевалила за порог терпения, она совсем не смотрела на него, она думала, что если не замечать его, часть боли уйдет. Тогда Рене научилась смотреть сквозь него, и со временем его образ, как и Зоотенгена, и других мучителей приобрели нечеткий размытый контур, перестали сильно пугать, что, может быть, спасло ее от безумия. Но теперь она имела достаточно мужества, чтобы видеть Аалеки. И она разглядывала его, как малоизученное животное, особь опасную, но, по-крайней мере, редкую.

Аалеки тоже, не отрываясь, жадно смотрел на нее. Она была прекрасна! Бледные щеки опали, уголки рта опустились вниз, образуя морщинки, лоб неровно прорезали две скорбные дорожки, пожалуй, раньше они были не так ясно выражены — вот оно: жизнь вне клетки, вне его защиты!.. На виске редко, но сильно пульсировала набухшая жилка, словно напрашиваясь на поцелуй. Глаза были темны и не проницаемы, но он видел, ее терзали глубокие сильные чувства, от которых у него просто дух захватывало. И страхи. Ее обычные страхи! Да, все же, хвала богам, она мало изменилась! Она все еще боится, она только притворяется храброй, притворяется от отчаянья!.. И все же во взгляде присутствовала и сила, которую боль так и не смогла сломить. Аалеки медленно встал и зашел сзади. Удержаться и не почувствовать губами и кожей ее прекрасные волосы, было трудно, и он перестал сдерживать свое желание.

Рене вздрогнула от его прикосновения.

— Что? Кожные рецепторы все еще сверхчувствительны?.. Удивительно, ведь столько лет прошло! Бедняжка!.. Надо попробовать новое успокоительное.

И все же он еще раз ее поцеловал, на сей раз в висок.

Она снова вздрогнула. Его гладкие губы жгли кожу.

— О, неужели тебе так больно?… Впрочем, боль обостряет чувства. Может, ты почувствуешь ко мне нечто особенное…

Он снова склонился к ней, и Рене отшатнулась. Аалеки опасно улыбнулся и выпрямился.

— Будешь хранить верность мужу? Это… мило. Хоть и старомодно. Не думаю, что он ответит тебе тем же, это не в его стиле. Как раз наоборот. Он и не вспомнит о тебе, найди ему другую со светлыми волосами и глазами…Похоже, он вообще не много времени тратит на мысли о тебе, поэтому я не понимаю тебя. Не хочется тебя критиковать, но это так глупо! Раньше ты не была такой недотрогой! Насколько я помню, ты радовалась, когда я гладил твои волосы, расчесывал их… Я даже сам мыл тебя после опытов, когда ты стала слишком чувствительна к душу, и плакала, когда на тебя направляли струю воды. Тогда я сам брал тебя на руки и окунал в ванну, или осторожно оттирал маслом твою кожу от крови, и ты сразу замолкала, помнишь?… Тогда ты относилась куда терпеливей к моим ласкам, и даже желала их. Кстати о терпении, у нас в лаборатории появилось новое оборудование. Я думаю начать работу завтра, но ты можешь прямо сейчас познакомится с ним…

Он указал ей на кресло с подставкой для ног, стоящее в углу. Аалеки взял пульт в руки и кресло послушно выкатилось вперед и остановилось прямо пред съежившейся Рене.

— С виду просто кресло на пульте, но на самом деле оно может заменить оборудование целой лаборатории. Не веришь? Садись!.. садись же! Ну, не бойся, я же сказал, работать на нем мы начнем завтра… Рери, пожалуйста, не заставляй же меня доставать палку!

Дрожа, она подчинилась. Что ей оставалось делать? Она была в его власти.

Тотчас сработали держатели, замки захлопнулись на руках ногах, шее и поясе. Она не могла пошевелить ничем кроме пальцев.

— Удобно? — спросил Аалеки, наклоняясь к ней, — и очень легко. Видишь на пульте всего две кнопки: пуск и отключение. Программа устанавливается по слову. Вот, например: капля жгучего яда каждые десять секунд!.. Я дал команду… чувствуешь?

Рене почувствовала укол тонкой иглы, и в след за этим отравлюящее жгучее вещество начало расползаться внутри тела.

— Видишь, как просто? А датчики чутко фиксируют изменения твоего самочувствия, реакцию внутренних органов и систем на яд, даже твое эмоциональное состояние. Смотри… вот… видишь? На дисплее высвечиваются знаки, наш язык, язык великого Эгорегоза. Чтож, у тебя немного угнетены функции, но при стрессе это нормально. А цвет — это твои эмоции… Ого! Сначала был синий с редкой черной и фиолетовой крапинкой, признаки страха, тревоги, отчаянья и одиночества… теперь, как видишь, все стало красным с желтыми и черными полосками… Произошла оптимизация сил организма, ты мобилизовалась… даже боль теперь не действует на тебя угнетающе… ты готова защищаться, даже бороться со мной, не так ли?

Она не отвечала, по-прежнему, наблюдая за ним и не обращая особого внимания на усиливающуюся с каждым разом боль.

— Рери?.. Дорогая, ну, что такое?.. А, тебе больно! Прости. Сейчас отключу. Где же пульт?.. о боже, я его потерял! Где же, интересно? Ты не видела?.. Нет? Может быть, его взял Дорлей?.. Дорлей! Дорлей!.. Да где же он?… А, я отослал его в лабораторию… пока теперь он пришаркает обратно!.. Бедняжка! Тебе придется потерпеть, ведь Дорлей ходит так медленно! Это у него после месяца работы, раньше он просто летал, не ходил. Побочный эффект, к сожалению. Знаешь, только у тебя не было побочных эффектов, а ведь ты находилась в работе более шести месяцев, это рекорд!.. Что, так больно, да? У тебя даже капельки пота выступила на лице… Где же этот негодник? Но он, кажется, сюда и не входил… тогда значит пульт не у него. Может быть, я просто засунул пульт куда-нибудь? А у тебя нет?