Ночью лежа на спине, лицом к звездам,

   я понимаю — как я вас люблю,

   я перекатываю во рту,

   как дети — карамель,

   три сладких слова:

   я Вас люблю,

            я люблю Вас,

                       Вас я люблю…

За что? — если бы меня заставили глотать

      раскаленные угли, я все равно

      не сказал бы — за что. У меня

      не было времени спрашивать себя

      об этом — так сразу я Вас полюбил.

      И когда я вижу Ваше лицо со слезинкой

      на щеке и одновременно с улыбкой,

      я ничего не могу Вам сказать,

      потому что не понимаю — Вы теряете

      улыбку или перестаете плакать,

      и три слова царапают мою гортань

      и душу — я Вас люблю. Что еще Вам

      сказать — Вашей улыбающейся слезинке?

Я, наверно, похож на заводную игрушку,

      повторяющую одно и то же. Может быть,

      когда-нибудь полюбите и Вы меня.

      Но сейчас не об этом. Сейчас о том,

      что, шурша мокрыми от росы джинсами

      в прожженном звездами свитере,

      я взбегаю по скрипучим ступеням

      и в комнате, заваленной черновиками

      моих стихов и романов,

я обнимаю старый, пахнущий листопадом, глобус

      и повторяю, прижимаясь щекой к

      Тихому океану: я Вас люблю,

потому что нет у меня другой возможности

      обнять все Человечество, похожее на

      капризного ребенка, улыбающегося и

      со слезинкой на щеке, и сказать:

      «Я Вас люблю. Все будет хорошо.

      Утро вечера мудренее…»

Ночью, лежа на спине, лицом к звездам,

      я понимаю, что

      Галактика мала, как зоопарк,

      где Лев не трогает Тельца,

      Стрелец не целит в Козерога

И Дева мочит рукава в ручье,

прикармливая Рыб…

Общайтесь со своими созвездиями,

      смотрите в них, как в зеркала. Не бойтесь

      выходить в открытый космос —

      лежите ночью на спине, лицом

      к звездам…

Я спрашиваю всех земных наместников Неба —

     куда девается тот свет созвездий,

     под которым мы рождены? Почему

     внутри человека темнеет, разве звезды

     перегорают, как электролампочки?

Я видел Человечество — его лицо Прекрасно,

      звезды изгоняют из души темноту,

      в левой руке — любимая с детства

      скрипка. Но смычок, где смычок —

      почему в правой руке вместо смычка

      бомба?

      И ни то, ни другое не бросить.

Вместо соло на скрипке — соло на бомбе?

Концерт, на который у каждого есть билет?

Богу — богово, а бомбе — бомбово?

Человечество,

              сколько вам лет?!

Мало музыки в мире — это чувствуют звезды.

Музыки мало,

                 потому и покалывает

                 сердца звездный зрачок.

На деревьях рек раскачиваются

                 городов человечьи гнезда.

Невозможно представить,

                 что не найдется смычок.

Это не воображенье —

правда врезана в гранит.

Как Твардовский подо Ржевом,

 я в Словакии убит.

Над собою над убитым,

не имеющий наград,

я стою, а на граните:

Вегин, младший лейтенант.

Смерть солдата, жизнь поэта

совмещаются в одно…

Или мне за землю эту

дважды умереть дано?

Я не помню этой пули,

окровавившей в бою

стриженый висок и тулью

лейтенантскую мою.

Я не помню этой смерти,

но гранит одно твердит,

что я в двадцать лет —

                         во цвете

лет —

         в Словакии убит!

Совпаденье? Оплошали!

Это ж надо так совпасть,

чтобы жить на полушарье,

за которое смог пасть!

Из всего, что я имею,

одного не отобрать —

то, что я уже умею

за Свободу умирать!