Руссо, разсуждая о первоначальномъ вліяніи наукъ и художествъ, говоритъ: И люди начали чувствовать главную выгоду вліянія музъ, д

ѣ

лавшаго ихъ бол

ѣ

е способными къ общежитію, внушая имъ желаніе нравиться другъ другу произведеніями, достойными ихъ взаимнаго одобренія. — Все, что мы д

ѣ

лаемъ, то д

ѣ

лаемъ единственно для себя; но когда мы находимся въ обществ

ѣ

людей, то все, что мы ни д

ѣ

лаемъ для себя, выгодно для насъ только тогда, когда наши д

ѣ

янія нравятся другимъ или мы получаемъ ихъ одобреніе, сл

ѣ

довательно, каждый челов

ѣ

къ, стремясь отд

ѣ

льно къ своей индивидуальной польз

ѣ

, способствовалъ къ общежитію. И такъ какъ не вс

ѣ

люди находили свою индивидуальную пользу въ произведеніяхъ наукъ и искуствъ, то и нельзя предположить, чтобы способность къ общежитію проистекала изъ однихъ произведеній наукъ и искуствъ. Тут же: Между т

ѣ

мъ, какъ правительство и законы заботятся о неприкосновенности и благосостояніи людей, науки и художества, не столь деспотическія, но бол

ѣ

е могущественныя, можешь быть, покрываютъ гирляндами цв

ѣ

товъ жел

ѣ

зныя ц

ѣ

пи, которыми они обременены, и подавляютъ чувство свободы, заставляютъ ихъ любить рабство и д

ѣ

лаютъ изъ нихь то, что называютъ образованные народы. —

Зд

ѣ

сь мы найдемъ явное противор

ѣ

чіе въ словахъ самого писателя съ мыслію, которую онъ защищаетъ. Необходимость произвела единодержавіе, а науки и художества упрочили оное. Изъ этихъ словъ ясно, что самъ авторъ согласенъ по крайней м

ѣ

р

ѣ

въ томъ, что науки и художества поддерж[али] единодержавіе и ежели бы они не поддержали его, то оно бы рушилось и сколько бы рушилось съ нимъ доброд

ѣ

телей! въ сколько невольных пороковъ впало бы челов

ѣ

чество! — Нельзя не сознаться, что науки им

ѣ

ли и свое дурное вліяніе на нравы, нельзя тоже и не сознаться, что они избавили родъ челов

ѣ

ческій отъ большихъ золъ. — Дал

ѣ

е Руссо говорить, что нравы были чище прежде, потому что, хотя природа челов

ѣ

ка не была лучше, но люди находили свою безопасность въ легкости проникать другъ друга, и эта выгода, ц

ѣ

ну которой мы чувствуемъ теперь, избавила ихъ отъ большого числа пороковъ. Такъ какъ мн

ѣ

кажется, что я уже доказалъ, что скрытность, царствующая между нами, не происходить отъ вліянія однихъ наукъ и искуст[въ], то и не почитаю нужнымъ опровергать этой совершенно в

ѣ

рной мысли, отд

ѣ

ленной отъ первой части разсужденія. —

Большая часть опонистовъ этой р

ѣ

чи нападали на это разсужденіе, говоря, что ежели бы зло было не скрытно, то оно было бы бол

ѣ

е прилипчиво. Я же скажу, что, правда, подъ покровом скрытности зло не прилипчиво, но и добро тоже; между т

ѣ

мъ какъ, ежели бы добро и зло д

ѣ

йствовали открыто, всякой согласится, что добро нашло бы больше подражателей. — Дал

ѣ

е начинаются историческіе доказательства.

Я у[жъ] сказалъ свое мн

ѣ

ніе о доказательствахъ этаго и возраженія Gauthier и Короля Польскаго подтверждаютъ мое мн

ѣ

ніе, «что Исторія въ настоящемъ значеніи слишкомъ мало намъ изв

ѣ

стна, чтобы, р

ѣ

шая филоссофскіе вопросы, мы бы могли опираться на оную». — Они оба весьма основательно опровергаютъ исторически историческія доказательства Руссо. —

Я укажу только т

ѣ

м

ѣ

ста, гд

ѣ

авторъ явно себ

ѣ

противор

ѣ

читъ. — Въ числ

ѣ

и одно изъ главныхъ золъ, которое принесли науки, есть разстройство военной дисциплины, изн

ѣ

женность и воообще отсутствіе вс

ѣ

хъ военныхъ качествъ. Но для чего людямъ доброд

ѣ

тельнымъ воинскія качества? спрошу я. — Мн

ѣ

отв

ѣ

тятъ: для защиты своего отечества. Но сама Исторія, на которую та[къ] твердо опирается авторъ, показываетъ, что народы защищались, когда науки и художества были изв

ѣ

стны, и что они завое[вы]вали тогда, когда они не знали ихъ. —

Полна доказательствами историческими, которыя ничего не доказываютъ.

Обращаясь къ ученымъ, онъ говоритъ: Отв

ѣ

чайте мн

ѣ

вы, которые внушили намъ столько великихъ познаній: ежели бы вы насъ ничему этому не научили, были ли [бы] мы мен

ѣ

е многочисленны, хуже управляемы, мен

ѣ

е опасны, мен

ѣ

е цв

ѣ

тущи или бол

ѣ

е порочны? —

Изъ этихъ словъ видно, что авторъ благосостояніе частныхъ лицъ и рода челов

ѣ

ческаго принимаетъ тождественнымъ; между т

ѣ

мъ какъ большею частью благосостояніе частныхъ лицъ бываетъ въ обратномъ отношеніи съ благосостояніемъ Государства — Дал

ѣ

е говоритъ авторъ о вредномъ вліяніи роскоши. — Съ деньгами можно им

ѣ

тъ все, кром

ѣ

гражданъ и хорошихъ нравовъ. — (Мысль вполн

ѣ

в

ѣ

рная и превосходно выраженная. ) — Зд

ѣ

сь я разсмотрю, что есть роскошь? Откуда она беретъ свое начало и какія ея сл

ѣ

дствія? — Слово роскошь совершенно условно; когда вс

ѣ

люди ходили безъ одежды, первый, который над

ѣ

лъ шкуру какого нибудь зв

ѣ

ря, былъ челов

ѣ

къ роскошный, въ наше же время челов

ѣ

къ, который заставляетъ трудиться н

ѣ

сколько л

ѣ

тъ тысячи челов

ѣ

къ для своего спокойствія, почитается только исполняющимъ потребности жизни. —

Источникъ гордости есть удовлетвореніе потребностей. — Время увеличивало потребности. Съ увеличеніемъ потребностей увеличивалась трудность каждому челов

ѣ

ку удовлетворять вс

ѣ

свои потребности, съ увеличеніемъ этой трудности явилась мысль о разд

ѣ

леніи трудовъ. — Одни занимались удовлетвореніемъ потребности бол

ѣ

е, другіе — мен

ѣ

е важной. — Это есть одна изъ причинъ неравенства людей. — Одни, которые занимались удовлетвореніемъ не главной потребности людей, стали чувствовать себя въ зависимости отъ другихъ, эта то зависимость, употребленная во зло, и произвела роскошь — роскошнымъ называю я того челов

ѣ

ка, который пользуется большимъ благомъ, ч

ѣ

мъ то, которое самъ приноситъ обществу. — Сл

ѣ

дствіе[мъ] же роскоши ясно, что будутъ гордость сильныхъ и зависть слабыхъ, имянно т

ѣ

два порока, которые служатъ источниками большей части золъ. — И такъ, ежели роскошь — одно изъ величайшихъ золъ, изъ этаго однако не сл

ѣ

дуетъ, чтобы науки породили ее; ибо одна только наука правленія составляетъ одну изъ главныхъ потребностей человека; ежели науки и художества, какъ говоритъ Руссо, поддерживаютъ власть, то они способствовали къ развитію роскоши, но не породили ея. —

Нельзя еще не зам

ѣ

тить ошибки, которую д

ѣ

лаетъ авторъ, говоря о вліяніи однаго пола на другой. Онъ говорить, что преимущественное вліяніе [женщинъ] хорошо и что все зло, которое происходитъ отъ этого вліянія, зависитъ только отъ неправильнаго воспитанія женщинъ. — Хорошо для челов

ѣ

ка въ обществ

ѣ

только то, что хорошо и въ естественно[мъ] его состояніи. Но ч

ѣ

мъ ближе видимъ мы челов

ѣ

ка къ естественному быту, т

ѣ

мъ мен

ѣ

е зам

ѣ

чаемъ мы это пагубное вліяніе женщинъ, источникъ котораго есть роскошь и праздность. — Природа по слабости способностей женщинъ поставила ихъ въ зависимость отъ мужчинъ въ удовлетвореніи потребностей жизни, въ исполненіи своего назначения (рожденія и воспитанія д

ѣ

тей), первыя совершенно зависятъ отъ посл

ѣ

днихъ. — Неминуемымъ сл

ѣ

дствіемъ роскоши была праздность, неминуемымъ сл

ѣ

дствіемъ праздности были пороки, ибо вм

ѣ

ст

ѣ

со вс

ѣ

ми стремленіями души челов

ѣ

ка находится стремленіе къ выраженію во вн

ѣ

шность вс

ѣ

хъ этихъ побужденій. —

————

*VІІ.

[ОТРЫВОК БЕЗ ЗАГЛАВИЯ.]

Съ т

ѣ

хъ поръ, какъ я помню свою жизнь, я всегда находилъ въ себ

ѣ

какую то силу истины, какое то стремленіе, которое не удовлетворялось; везд

ѣ

одни противор

ѣ

чія, одна ничтожность.