Можетъ быть, я ошибался, но я останавливалъ себя всегда, когда начиналъ писать изъ головы, и старался писать только изъ сердца.

Еще я долженъ вамъ признаться въ одномъ странномъ предуб

ѣ

жденіи. По моему мн

ѣ

нію, личность автора, писателя (сочинителя) — личность анти-поэтическая, а такъ какъ я писалъ въ форм

ѣ

автобиографіи и желалъ какъ можно бол

ѣ

е заинтересовать васъ своимъ героемъ, я желалъ, чтобы на немъ не было отпечатка авторства, и поэтому изб

ѣ

галъ вс

ѣ

хъ авторскихъ пріемовъ — ученыхъ выраженій и періодовъ.

*№ 34 (II ред.).

Обращеніе къ читателямъ: какого я себ

ѣ

воображаю читателя, и почему нужно воображать себ

ѣ

читателя. Я пишу изъ сердца — извините грубый слогъ. Я пишу автобіографію, извините, что н

ѣ

тъ авторскихъ пріемовъ.

Я выступаю на литературное поприще съ великой неохотой и отвращеніемъ. Чувство, которое я испытываю, похоже на то, съ которымъ я обыкновенно вхожу въ публичныя м

ѣ

ста, куда пускается всякій народъ, и гд

ѣ

я могу безъ всякой причины получить отъ пьянаго или безумнаго оскорбленіе. Почему? Потому что вы, Милостивые Государи, для меня т

ѣ

, отъ которыхъ на литературномъ поприщ

ѣ

я боюсь получить оскорбленiе. Слово оскорбленіе я говорю зд

ѣ

сь совс

ѣ

мъ не въ переносномъ смысл

ѣ

, но въ прямомъ: т.-е. я не назову оскорбленіемъ, ежели вы зад

ѣ

нете мое авторское самолюбіе, но я говорю о личномъ оскорбленіи, котораго я вправ

ѣ

бояться съ вашей стороны. Когда вы пишете критику на какое нибудь сочиненіе въ журнал

ѣ

, вы безъ сомн

ѣ

нія им

ѣ

ете въ виду то, что авторъ того сочиненія прочтетъ вашу критику. (И даже, ежели вы захотите признаться откровенно, разсчитывая впечатл

ѣ

ніе, которое произведетъ на читателей ваша критика, вы изъ вс

ѣ

хъ читателей им

ѣ

ете бол

ѣ

е всего въ виду автора, а иногда его однаго.)

Писать или говорить такія в

ѣ

щи про какое-нибудь лицо, которыя вы не скажете ему въ глаза и не напишете ему, значитъ говорить оскорбительныя вещи.

Говорить эти вещи въ глаза или писать къ нему, значитъ оскорблять то лицо.

Писать эти вещи въ журналахъ — то же, что говорить въ глаза или писать къ нему письмомъ, потому что, когда вы пишете критику, вы им

ѣ

ете въ виду личность автора.

Писать къ лицу оскорбительныя вещи и не подписывать, называется пасквиль. Сл

ѣ

довательно, критикуя NN, ежели вы говорите про него такія в

ѣ

щи, которыя не скажите ему въ глаза, значитъ, что вы пишете пасквиль.

Про сочиненіе, которое вы критикуете, вы все скажете въ глаза автору, не ст

ѣ

сняясь ни чемъ — вы скажите, что книга дурна, что мысль несправедлива, что ссылки нев

ѣ

рны, что языкъ неправиленъ, что правила ор

ѳ

ографіи не соблюдены, но вы не скажете автору: «ваша книга глупа», потому что глупую книгу можетъ написать только глупый челов

ѣ

къ, между т

ѣ

мъ какъ дурную можетъ написать хорошій челов

ѣ

къ; вы не скажете, что безсмысленно, что писалъ ее неучь. Однимъ словомъ, вы будете говорить о книги, а не о личности автора, иначе это будетъ оскорбленіе. Почему вы въ критикахъ д

ѣ

лаете эти оскорбленія и еще въ вид

ѣ

пасквили, которую вы подписываете общепринятой формулой «мы». Кто эти «мы», скажите, ради Бога?

Вс

ѣ

ли это сотрудники журнала, или одно множественное лицо? «Мы сов

ѣ

туемъ Г-ну N. то-то и то-то», «мы жал

ѣ

емъ», «мы желали бы», «это просто см

ѣ

шно» и т. д. Господа т

ѣ

[?] «мы», теперь я къ вамъ обращаюсь, такъ какъ я уб

ѣ

жденъ, что, хотя у васъ странное имя, но все-таки вы какое-нибудь лицо. Скажите пожалуйста, ежели вы встр

ѣ

тите меня где-нибудь, ну, положимъ, въ концерт

ѣ

, и зам

ѣ

тите, что я не бритъ, вы не подойдете ко мн

ѣ

и не скажете: «мы сов

ѣ

товали бы вамъ сначала обриться, а потомъ идти слушать музыку», или — «очень жал

ѣ

емъ, что вы не над

ѣ

ли фрака», или — «мы желаемъ, чтобы вы тутъ стояли, а не зд

ѣ

сь», или — «просто см

ѣ

шно, какой у васъ носъ». Вы бы не сд

ѣ

лали этаго, а то бы могли нажить исторію, потому что я не пов

ѣ

рилъ бы, что вы фикція «мы», а, критикуя мою книгу, вы мн

ѣ

сказали точно такія же дерзости, хотя я тоже зналъ, что «мы» кто-нибудь да есть, а не фикція. Вы сов

ѣ

товали сначала прочесть то-то, желали бы больше посл

ѣ

довательности, жал

ѣ

ете о томъ, что я не знаю того [то], и не находите, что это просто см

ѣ

шно, что я говорю. — Вспомните библ[іографическія] кр[итики] на книги о [1 неразобр.], на стихотворенія неизв

ѣ

стныхъ авторовъ, на практическія книги. Поэтому разв

ѣ

не справедливо то, что я говорю о сходств

ѣ

литературнаго поприща съ публичными м

ѣ

стами?

Вы скажете, что такимъ литераторамъ, которые, не зная д

ѣ

ла, суются писать, нужны уроки. Разв

ѣ

вы ихъ этимъ исправите. (Уже не говорю о томъ, что все-таки это пасквиль, и что вы не им

ѣ

ете на то никакого права.) Вы скажете въ литературныхъ выраженіяхъ, что NN дуракъ, и онъ скажетъ въ не мен

ѣ

е литературныхъ выраженіяхъ, что «мы» такого-то журнала — дуракъ; по крайней м

ѣ

р

ѣ

, онъ им

ѣ

етъ полное право это сд

ѣ

лать. Что жъ тутъ веселаго?

Еще больн

ѣ

е читать критику на сочиненія хорошія. Хот

ѣ

лось бы знать, кто разбираетъ сочиненія Дружинина, Григоровича, Тургенева, Гоголя, Гончарова, сов

ѣ

туетъ имъ, жал

ѣ

етъ о нихъ и желаетъ имъ? Все этотъ роковой «мы». Онъ не выдетъ изъ своего инкогнито, потому что, ежели бы изъ величественнаго «мы» вдругъ вышелъ какой нибудь NN, который когда-то въ 30 годахъ написалъ дурную пов

ѣ

сть и судитъ теперь о первостепенныхъ писателяхъ, вс

ѣ

бы сказали, что это просто см

ѣ

шно, и подл

ѣ

самой фамиліи его поставили вопросительный знакъ въ скобкахъ.

Хотя выходящія на литературное поприще, какъ и на сцену, подвержены суду вс

ѣ

хъ, но свистать не позволено, такъ и не должно быть позволено говорить личности и д

ѣ

лать пасквили. Что есть личность и пасквиль, я опред

ѣ

лилъ выше.

Итакъ, я требую 2 важныхъ перем

ѣ

нъ. 1-е, чтобъ не говорили такихъ вещей про NN, разбирая его сочиненіе, которыя нельзя сказать ему въ глаза, и сл

ѣ

довательно говорить, что сочиненіе безсмысленно, что желаемъ то-то въ сочиненіи, жал

ѣ

емъ или сов

ѣ

туемъ Господамъ NN. — все это не должно существовать.

Можетъ быть, скажутъ, что это совершенно условно, что можно сказать въ глаза — какому литератору? и какой критикъ? и въ какихъ они отношеніяхъ? Ежели вы не хотите допустить, отв

ѣ

чу я, чувства приличія, которое должно быть у каждаго челов

ѣ

ка, то разсматривайте всякое сочииеніе безъ всякаго отношенія къ его автору. И уничтожили бы форму «мы». Мн

ѣ

кажется, что форма эта есть нарочно выдуманная и утвержденная обычаемъ личина,¹⁵³ подъ которой удобн

ѣ

е пишутся пасквили. Еще желалъ бы я, чтобы уничтожили въ скобкахъ вопросительные и восклицательные знаки. Они ровно ничего не значатъ безъ объясненія, а ежели есть объясненіе, то ихъ не нужно. — Вотъ перем

ѣ

ны, которыхъ требуютъ приличія. О см

ѣ

шномъ, какъ-то: напыщенности и фигурности выраженій и о философскихъ терминахъ, которые вклеиваютъ въ критику, желая объяснить мысль и, напротивъ, показывая неясность на этотъ счетъ мысли критика, я не буду говорить.¹⁵⁴ Теперь поговорю о томъ, какихъ изм

ѣ

неній требуетъ справедливость въ критик

ѣ

.

(Я никакъ не полагалъ, чтобы ц

ѣ

лью критики было изложеніе свойствъ и недостатковъ самого автора и чувствъ, подъ вліяніемъ которыхъ онъ писалъ.) Согласитесь со мной, Милостивые Государи, что критика — двоякая, ироническая и серьезная. Это разд

ѣ

леніе, взявъ первый журналъ, въ отд

ѣ

л

ѣ

библіографической хроники сд

ѣ

лаетъ всякій; даже въ одной и той же стать

ѣ

можно указать м

ѣ

ста, гд

ѣ

кончается серьезная и начинается ироническая. — По расположенію самого критика, согласитесь тоже, что критику можно также легко разд

ѣ

лить на пристрастную «за» и пристрастную «противъ». Сл

ѣ

довательно, мы можемъ соединить оба разд

ѣ

ленія, и логика указываетъ намъ, что должно существовать: