Къ письму этому была приложена записка отъ Мими Коферталь сл

ѣ

дующаго содержанія.

Княгиня очень больна. И. И. говорилъ мн

ѣ

, что даже опасно больна. Мысль, что она не встанетъ отъ этой бол

ѣ

зни, не оставляетъ ее, и эта мысль бол

ѣ

е всего меня пугаетъ, хотя она совершенно спокойна. Вы хорошо сд

ѣ

лали, ежели бы при

ѣ

хали. Она безпрестанно въ бреду говоритъ про васъ и думаетъ, что вы въ Петербург

ѣ

. Видно, что ее мучаетъ, что вы такъ далеко отъ нея. Я уже четвертую ночь провожу на волтеровскомъ кресл

ѣ

въ спальн

ѣ

Княгини, но вамъ нечего говорить о моихъ чувствахъ къ ней. Вы знаете, что вс

ѣ

мъ пожертвовала бы для нея, не только что н

ѣ

сколькими безсонными ночами. Я д

ѣ

лаю это съ удовольствіемъ и не ропщу.

Прі

ѣ

зжайте же поскор

ѣ

й, съ совершеннымъ уваженіемъ и т. д.

<Отв

ѣ

тъ Володи. —

Милая maman! —

Письмо твое огорчило меня не т

ѣ

мъ, что ты намъ въ немъ объявила (я ужъ это прежде зналъ), но т

ѣ

мъ, что ты говорила про это — теб

ѣ

в

ѣ

рно это больно. Прежде, еще когда я не зналъ этого, но многое мн

ѣ

казалось страннымъ, я не спрашивалъ у тебя объ этомъ, потому что предчувствовалъ, не знаю, почему, что теб

ѣ

больно будетъ говорить. Я не понимаю, зач

ѣ

мъ [62] ты написала намъ это. — Неужели ты думала, что намъ когда нибудь придетъ въ голову судить тебя. Я отв

ѣ

чаю за себя и за братьевъ, что не только судить съ другими объ этомъ, но и въ голову никогда намъ не придетъ между собою разсуждать объ этомъ. Мы тебя любимъ, такъ чего же намъ больше. — >⁸⁸

На другое же утро отецъ за

ѣ

халъ къ намъ въ пансіонъ. Я это время сочинялъ отв

ѣ

тъ на грустное письмо, которое получили наканун

ѣ

отъ maman, въ которомъ она намъ описывала наше положеніе незаконныхъ д

ѣ

тей, но описывала его такъ, какъ могла только это сд

ѣ

лать мать, чтобы не оскорбить нашего самолюбія, но только заставить насъ полюбить ее еще больше (и такъ какъ съ любовью, по крайней м

ѣ

р

ѣ

во мн

ѣ

, всегда неразлучно чувство страданія) и жал

ѣ

ть ее еще больше. Я прежде уже зналъ это, Володя тоже, но мы сами, по догадкамъ отыскивая р

ѣ

шенія н

ѣ

которыхъ вопросовъ какъ-то: почему Петруша К[озловскій] живетъ особенно отъ насъ, почему и на адресахъ папа было «Высокоблагородію», а на адресахъ maman «Ея Сиятельству» и т. д., узнавъ все, что узнаетъ мальчикъ отъ 12 до 15 л

ѣ

тъ въ пансіон

ѣ

, составили себ

ѣ

понятіе о нашемъ положеніи. Но въ д

ѣ

тяхъ есть врожденное чувство тонкой деликатности, которое не позволяло намъ дов

ѣ

рить другъ другу наши открытія. Но Вася, узнавъ н

ѣ

которыя неимов

ѣ

рныя в

ѣ

щи на счетъ различія половъ и происхожденія рода человеческаго, пришелъ и сталъ объявлять намъ эти новости, ув

ѣ

ряя, что ей Богу это правда, но мы его прогнали, сказавъ, что онъ вретъ и что ему соврали. Потомъ, разбирая т

ѣ

же вопросы, которые и насъ приводили въ затрудненіе, онъ пришелъ пов

ѣ

рить намъ свои умозаключенія, но и тутъ мы его прогнали и сказали ему, что онъ дрянной мальчишка. Не знаю, какъ другія д

ѣ

ти, но я, когда еще былъ такъ молодъ, что не им

ѣ

лъ никакихъ причинъ подозр

ѣ

вать истину, я предчувствовалъ какую то тайну въ моемъ рожденіи. Когда меня бывало накажутъ, поставятъ въ уголъ, мн

ѣ

всегда приходило въ голову, что я самый несчастный мальчикъ, что я должно быть подкидышъ, и что меня за то никто не любитъ. Это не было предчувствіе, а особенная страсть къ несчастію, которая есть въ душ

ѣ

у каждаго челов

ѣ

ка. Не то, чтобы челов

ѣ

къ желалъ бы быть несчастливымъ, но онъ любитъ знать, что онъ несчастливъ. — Отецъ объявилъ намъ, что

ѣ

детъ въ деревню и беретъ насъ съ собою сейчасъ же. —

[63] <Что-то защемило у меня въ сердц

ѣ

, когда онъ намъ это сказалъ, и мысль моя сейчасъ обратилась къ матушк

ѣ

.>

18 Апр

ѣ

ля мы у крыльца Краснинскаго дома выл

ѣ

зали изъ дорожной коляски, (въ которой мы пом

ѣ

стились вс

ѣ

4.) Папа, вы

ѣ

зжая изъ Москвы, былъ задумчивъ. Когда Володя спросилъ у него, не больна-ли maman, онъ съ грустью посмотр

ѣ

лъ на насъ и сказалъ, что да. Въ продолженіи дороги онъ успокоился и былъ, какъ и всегда, но, подъ

ѣ

зжая къ дому, лицо его все бол

ѣ

е и бол

ѣ

е принимало печальное и задумчивое выраженіе, и когда мы выходили изъ коляски, и онъ спросилъ у выб

ѣ

жавшего запыхавшагося Фоки: «гд

ѣ

М. Ф.?» голосъ его былъ нетвердъ, и, какъ мн

ѣ

казалось, что за отв

ѣ

тъ Фоки такого рода какъ: «они изволили пойдти въ садъ», или «они въ гостиной», онъ сейчасъ бы отдалъ весь свой выигрышъ нын

ѣ

шняго года. Но, несмотря на то, что слезы готовы были брызнуть изъ его глазъ, Фока доложилъ, что «они уже 6-й день не изволятъ съ постели вставать», и добрый старикъ Фока, какъ бы жал

ѣ

я о томъ, что онъ обязанъ былъ нанести такой ударъ папа, прибавилъ въ ут

ѣ

шеніе, отворяя въ это время дверь въ переднюю: «сейчасъ Маша понесла кашку. Только не знаю, изволили ли кушать». Милка, выпущенная изъ заключенія, съ радостью бросилась къ отцу и, несмотря на то, что она выражала радость такими красивыми движеніями, что весело было смотр

ѣ

ть, папа даже не посмотр

ѣ

лъ на нее, а прошелъ прямо въ гостиную, оттуда въ фортепіянную, оттуда въ диванную, изъ которой была дверь прямо въ спальню maman. Мы шли за нимъ. Ч

ѣ

мъ ближе подходилъ онъ къ этой комнат

ѣ

, и т

ѣ

мъ бол

ѣ

е <даже по спин

ѣ

его> зам

ѣ

тно было его безпокойство. Онъ мен

ѣ

е опирался на каблукъ, и, хотя мн

ѣ

не видно было его лица, вс

ѣ

т

ѣ

лодвиженія ясно доказывали это. Взойдя въ эту посл

ѣ

днюю комнату, онъ шелъ уже на самыхъ ципочкахъ, едва переводилъ дыханіе и два раза перекрестился, прежде ч

ѣ

мъ заглянулъ въ щелку затворенной двери.—Тамъ было темно, и слышны были тяжелые вздохи. О, какъ тяжело все это д

ѣ

йствовало на наши настроенныя къ горю тяжелымъ предчувствіемъ юныя души. Изъ боковой двери выб

ѣ

жала непричесанная Мими съ платкомъ въ рукахъ и слезами на глазахъ. Она шопотомъ сказала только: «Ахъ, И. А.», и, зам

ѣ

тивъ, [64] что папа берется за ручку замка, она прибавила шопотомъ и рыдая: «зд

ѣ

сь нельзя пройдти — ходъ изъ д

ѣ

вичьей». Сію минуту, какъ я это пишу, шумъ про

ѣ

хавшей мимо оконъ моихъ тел

ѣ

ги очень испугалъ меня. Мн

ѣ

показалось, что я еще въ этой грустной комнат

ѣ

, гд

ѣ

вс

ѣ

боялись произвести мал

ѣ

йшій звукъ [?] у той двери, за которой на одр

ѣ

смерти лежала та, которую я любилъ больше всего на св

ѣ

т

ѣ

. Мы пошли черезъ коридоръ въ д

ѣ

вичью, въ коридор

ѣ

на дорог

ѣ

попался намъ дурачекъ истопникъ Акимъ, который всегда см

ѣ

шилъ насъ. Когда папа прошелъ мимо его, поклонившись ему, онъ сд

ѣ

лалъ намъ пресм

ѣ

шную гримасу, но что тогда крайне меня удивило, это то, что, вм

ѣ

сто того, чтобы разсм

ѣ

шить меня, эта гримаса прибавила еще только грусти. Въ д

ѣ

вичьей дв

ѣ

д

ѣ

вушки сид

ѣ

ли за работой, но, когда они привстали, чтобы поклониться намъ, они сд

ѣ

лали такія грустныя лица, что мн

ѣ

досадно на нихъ стало, я подумалъ: «зач

ѣ

мъ они притворяются?» Пройдя еще комнату Мими, папа отворилъ дверь въ спальню, и мы взошли. Направо отъ двери были два окна, оба заставленныя ставешками, которыя были не по окошкамъ, немного малы, и сверху зав

ѣ

шены платками; у однаго изъ нихъ сид

ѣ

ла⁸⁹ Н[аталья] С[авишна] съ очками на носу и вязала чулокъ. Она встала съ чулкомъ въ рук

ѣ

и черезъ очки показала намъ глаза очень заплаканные. Она не стала ц

ѣ

ловать насъ, какъ то обыкновенно д

ѣ

лала, но только посмотр

ѣ

ла на насъ, и слезы потекли у нее градомъ. — Мн

ѣ

не понравилось то, что вс

ѣ

, кого мы вид

ѣ

ли, при первомъ взгляд

ѣ

на насъ начинали плакать, когда прежде были совершенно спокойны, но потомъ, обдумавъ это, я понялъ, что они вс

ѣ

, даже и дв

ѣ

горничныя, показывали грусть не для насъ, а мы возбуждали въ нихъ слезы.