— Жаль, морду тебе разбить нельзя, — процедила Тамара, глядя прямо в глаза жертве. — И хорошо, метелка, что ты со мной рядом. Никуда не денешься. Плохо поняла — лучше объясню, доходчивей. Хватит?

Алиса изобразила некое подобие кивка.

— Работать будем, сука?

Снова кивок.

— Точно?

Кивок.

— Смотри у меня, — Тамара ослабила хватку, отпустила Алисино горло. Девушка закашлялась — и тут же цепкая рука сгребла ее волосы.

Рывок был сильным. Жертва не вскрикнула — взвизгнула, а Тома, показав ей выдранный клок волос, изловчилась и сунула его в приоткрытый Алисин рот. Стало мерзко, унизительно, противно, создалось впечатление, что весь рот забит волосами, не иначе. Они были в глотке, на губах, на языке. Девушка быстро принялась их выплевывать, лихорадочно помогая себе пальцами. Тамара же наконец отступила, скрестила руки на груди и глядела на это зрелище, словно художник — на только что законченное полотно.

— Пойди рот прополощи, — посоветовала почти участливо и добавила: — Фу! Противно на тебя смотреть. Приведи себя в порядок. Делом займись, хватит. Есть кому убираться. Сечешь?

Алиса молча кивнула.

— Молодец. Я первое время буду наблюдать за тобой. Хочу сама увидеть, что и как ты поняла. Как урок до тебя дошел. Уговор?

Алиса взглянула на нее исподлобья.

— Чего глазюками сверкаешь? Сама виновата, подруга. Не надо ставить себя выше других. Всех касается, девки. — Тома снова повернулась к остальным. — Наталья, тебя отдельно. Будем уговаривать или обойдемся?

— Я ничего, — быстро проговорила Наташа. — Я вообще за компанию. Подумала… — Чего тут думать?

— Сама не знаю. Просто подумала… Короче, простите, девочки. Виновата.

— Вот так, — Тамара осталась довольна. — И все, хватит, приводите себя в порядок. Нам всем надо красиво выглядеть, там уже дрочилы в чатах маются.

— А чай? — задала неожиданный вопрос Юля.

— Чаю хочешь?! — искренне удивилась Тома.

— Кто его делать будет, чай…

— Ты дурная совсем, — для убедительности Тома покрутила пальцем у виска. — Прислугой к тебе тут никто не нанимался, чтоб знала. То, что было, — так, легкое недоразумение. К тому же по ходу мы его вот с девками совсем уладили. Не морочьте мне прическу, малые. Слуг здесь нет, особенно — для вас.

— Чем это мы такие особенные? — обиженно протянула Света.

— Подрастешь — поймешь! — отрезала Тамара. — Хватит, представление окончено. Цирк уехал, клоуны разбежались.

Девушки поторопились разойтись. На Алису, замершую у стены с опущенной головой, никто старался не смотреть. Даже Наташа. Точнее, особенно Наташа. Холл тут же опустел. Оставшись одна, девушка уже не сдерживалась — заплакала от обиды и унижения, со слезами на глазах продолжая выбирать изо рта оставшиеся волосы. А потом медленно, держась за стену и не переставая всхлипывать, направилась в ванную.

Нужно было действительно привести себя в порядок.Это был последний раз, когда Алиса плакала.

Луцк. Октябрь 2010 года

Уже совсем стемнело. Оконное стекло легонько тронули робкие капли октябрьского дождика, явно не уверенного в том, вовремя ли появился. Он уже несколько раз за день пытался заявить о себе брызгами, сейчас же демонстрировал более серьезные намерения. В приоткрытую форточку потянуло сыростью, прошел легкий сквозняк, и Ольга Жуковская, поразмыслив, что бы закрыть, сделала выбор — дверь.

— Так что было дальше? — спросила Агнешка Збых.

— Угадайте, — девушка подарила полячке кривую улыбку.

— Прости, я не то хотела спросить — как было дальше?

— Ой, большая разница… Что да как… Как вы думаете, вот что было? Интересного на самом деле мало. Не делала я потом ничего такого, чего вы, взрослые женщины, не могли бы себе представить. Каждый день по нескольку часов перед камерой. Мяла грудь, вертела попой, другие подробности нужны? Или раз уже решилась вам девочка все о себе рассказать, так уж совсем все? Какие позы любили виртуальные партнеры, что чаще всего просили сделать, как повернуться?

Жуковская почувствовала в атмосфере электрические разряды — Алиса начинала заметно заводиться, а польская коллега, уже достаточно освоившись, явно собиралась нарушить договоренности, переступив обозначенную предварительно черту.

— Ладно, Алис, не стоит. Понятно все в целом.— Вам понятно, подруге вашей — нет! Поищите в Интернете, там вам выдадут кучу ссылок, описание процесса есть везде. И то, чем мы занимались, ему полностью соответствует. Вот зайдите, зайдите, покажите хоть одно — я вам всем пальцем ткну, чего делала, а что — не успела… блин…

— Необходимости нет, — ответила Агнешка, видимо сообразив: зашла дальше, чем положено в подобных случаях. — Просто мне показалось, что ты готова рассказать для нас что-то более подробно.

— Ой, я вас умоляю! — отмахнулась девушка. — Наверное, я тут вам зря языком мету. Вы не поняли ничего, как я погляжу.

— Что мы должны понять? — поинтересовалась полячка.

Громкие выкрики Алисы таки донеслись до Юранда, уединившегося с детективом в кухне. Решив, что нужна помощь, ситуация сама не разруливается, а может, из-за того, что ему стало скучно и захотелось взглянуть вживую на женские страсти, он сунул голову в приоткрытую дверь. Со стороны это выглядело комично, Жуковская даже хохотнула. Агнешка нахмурилась, покачала головой, махнула, отправляя помощника обратно, и, когда любопытная голова скрылась по ту сторону двери, повторила вопрос:

— Так что такого мы должны понять? Чего от тебя не услышали?

— В том-то и дело! — всплеснула руками девушка. — Ничего вы за все это время от меня не услышали! Ничего нового! Ничего такого, о чем не писали, не пишут и не напишут никогда! Моя мама каждый день смотрит по телеку разные программы, где показывают, из чего на самом деле делают вареную колбасу. Она это знает. Вы это знаете. Те, кто ее делает на колбасных заводах, тоже это знают. Продавцам в магазинах очень хорошо известно, чем они торгуют. И все-таки мамка идет и покупает такую колбаску! Ее все равно делают! Дальше объяснять? Со мной ничего страшного не случилось!

Ни-че-го! Ясно?

— Давно ты так думаешь, Алиса?

— Я всегда это знала! С самого начала, как только Тамарка оттаскала меня за патлы и потом ими же накормила! Я обычная девчонка! Тот давний школьный конкурс красоты, будь он неладен, ничего не изменил. Я не единственная победительница таких конкурсов! А сколько народу в них еще участвует, мечтает участвовать? Скольких первоклассниц мамаши муштруют для всяких там идиотских мини-мисс! А конкурсы красоты в детских садах — вам как, нормально? Никто никогда не думал, даже сами девчонки: что есть у них, кроме красивого личика да симпатичного тельца, чтобы предложить на продажу? Не я первая, не я последняя! Слушайте, не сбежала бы от вас Людка — рассказала бы то же самое! Ну разве что ее не прессовали. Да, ей никто патлы не драл, так она ведь даже не засомневалась в том, что получила хорошую работу! Тереть себя ладошкой перед очком камеры, счетчик считает деньги — хорошая работа, отличная! Учиться не надо, напрягаться не стоит, думать — тем более! — Алиса, чуть передохнув, продолжила: — Да и меня, если так разобраться, по-настоящему не прессовали. Подумаешь, клок волос, новые вырастут… Разве так прессуют? То вообще недоразумение, я, как ни верти, сама виновата оказалась. Не устрой сразу демонстрацию, пойди на ту кушетку, начни мять пальцами соски перед камерой, не было бы и такой детали. Для вас это экшен, событие в книгу. Для меня — пять минут унижения, не больше. Зато потом — все по правилам, все как у всех!

Слушательницы не перебивали ее. Просто не решались — опасались, как бы девушка не распсиховалась, не сорвалась с места и не свела на «нет» усилия последних дней. Это, если считать силы и время, потраченные Ольгой Жуковской. Ведь поляки занимались данной темой уже не первый месяц. Ольга готова была подписаться под каждым словом, в сердцах брошенным Алисой.

Действительно, никаких страшных грязных тайн, никакого, как говорят журналисты, эксклюзива. Все, о чем рассказывала девушка, происходит прямо сейчас, только в другом месте и с другим девчонками… А может быть, даже в городе Луцке или его пригороде. Остановить процесс невозможно. Публикация книги, задуманной поляками, ничего не изменит и — о, ужас! — ни на что не откроет глаза. Пускай даже случится невероятное — книжку переведут на все языки мира. Даже включая суахили и мертвую латынь. Тираж при этом до стигнет нескольких миллиардов. Господи боже ты мой, да получи такую книгу в руки каждый взрослый житель Земли, ничего нового для себя он не откроет. Пожмет плечами, даже не всякий пожалеет девушку Алису: наверняка же знала, куда лезет, ее не пытали, не сажали на цепь, не морили голодом. Достаточно вырвать клок волос — и она уже согласна делать вещи, которые общественная мораль традиционно считает непристойными. При этом моралисты всех стран мира не делают ничего, не предпринимают никаких конкретных шагов, чтобы хоть у трети девочек с судьбой, похожей на удел Алисы, появился пускай маленький, зато достойный выбор.