— Нечестно так, — Алиса, несмотря ни на что, упорно продолжала бороться или имитировать борьбу, заранее обреченную на поражение, разве что не так стыдно будет перед собой, не сдалась без боя. Кстати, девушка так и не поняла, в чем будет выражено это самое поражение: силой ее на тот диван перед веб-камерой пока никто, похоже, загонять не собирался. Она была уверена: обещание пани Саны относительно этого было искренним, нарушать его она не станет.
— Значит, нечестно, — кивнула та. — Ну вы-то у нас с Наташенькой девушки честные, это уже все давно знают. Вот и заплатите за свою честность.
— Мы и платим.
— Мало, — развела руками пани Сана. — Не годится. Расходы на ваше содержание не покрываются за счет упорного труда ваших подруг. Вот господин Эрик с помощью простейшего калькулятора покажет, что потерял за неделю большие деньги. Все из-за того, что две модели, способные не только заработать сами, но и принести прибыль, отказались делать то, на что раньше соглашались.
Терпение Алисы лопнуло.
— Мы не соглашались раздвигать ноги перед какими-то извращенцами и совать себе пальцы в промежности! — сорвалась она на крик.
— Вы не знаете, кто находится по ту сторону, кто смотрит на вас, — прозвучал спокойный ответ. — Там может оказаться мужчина, перенесший глубокую психологическую травму. И такой виртуальный контакт с девушкой для него — решение проблемы. Он стравит пар, отсидится дома, не выйдет ночью на улицу и никого не убьет. Не сорвется среди белого дня на молодой беременной женщине, невольно напомнившей ему кого-то. Он разрядился сегодня, завтра, послезавтра — никто не пострадает физически. Ты понимаешь меня? Это один аспект. Есть и другой: вы согласились раздеваться перед камерой и принимать разные позы. Разве не то же самое, только немножечко в другом формате, мы вам здесь предлагаем? Модель — это модель, она должна работать в любых условиях, если, конечно, профессионалка либо стремится стать таковой. Никакого обмана. Просто небольшое изменение, Алисочка. Кто знает, возможно, через неделю ваше безделие как-то компенсируется и другие все же начнут выходить в «плюс», зарабатывая свои гонорары. Может, нет. Пока так. Еще вопросы будут?
Их накопилось много — сейчас, за то время, пока пани Сана просвещала девчонок. Однако Алиса решила больше не спрашивать ни о чем. После услышанного сама готова была дать ответ на любой, даже незаданный, только предугаданный. Потому закусила нижнюю губу, молча покачала головой. Краем глаза увидела бледное лицо Наташи с печатью неприкрытого испуга. А на Тамару старалась не смотреть, отвернулась, даже отступила чуть в сторону. Остальные тоже молчали, и тишина ничего хорошего не предвещала.
— Вот и ладно, — голос пани Саны снова стал добрым и «уютным», она прекрасно умела им управлять, это Алиса заметила еще при первой их встрече в люксе луцкой гостиницы. — Значит, я вас оставляю, девочки. Не забывайте, у кого-то сегодня работа. Надеюсь, вы договоритесь и не поссоритесь.
Когда она вышла, звенящую тишину по-прежнему ничего не нарушало. Хотя в доме была пани Гелена, а в студиях традиционно проверяли аппаратуру компьютерщики, они либо знали о «воспитательном часе», либо тоже что-то поняли, решив ничем не напоминать о своем присутствии. Сама вилла казалась Алисе необитаемым островом, куда бурная пенная штормовая волна выбросила десятерых пассажирок тонущего лайнера. И теперь, когда потерпевшие крушение окончательно разобрались, что вокруг — открытое море, они вдали от караванных путей, а в джунглях — хищные звери, пришла пора договориться о неких правилах.
Алиса читала не очень много. Но как раз одна такая книжка о потерпевших крушение ей однажды попалась. Названия девушка вспомнить не могла, она вообще плохо запоминала заголовки. Сюжет же по непонятной причине отложился в памяти достаточно крепко, чтобы натолкнуть на аналогию.
Как и ожидалось, игру в молчанку прервала Тамара, взяв на себя инициативу и не встретив при этом возражений со стороны остальных.
— Так , значит, подруга? — она повернулась к Алисе, уперла руки в бока. — Умная, получается? Ты одна такая умная, вокруг все — дуры набитые?
— Я не говорила так! — тут же возразила Алиса.
— Тут и говорить ничего не надо! Мы все видим! И отношение твое видим, и как ты сама себя здесь решила поставить. Вся из себя такая правильная… Изображая отвращение, Тома открыла рот, сунула туда два пальца, имитируя рвотный рефлекс.
— Ничего подобного! — Алиса выставила перед собой руку, защищаясь. — Никакая я не… эта самая! Была бы правильная — не поехала бы сюда!
Она тут же пожалела о своих словах.
— Значит, мы должны жалеть? — теперь Тамара громко шипела. — О чем? О том, что приехали сюда, что дома приходится давать за деньги вонючему быдлу, которому наплевать, кто ты и как тебя зовут? Что другой возможности хоть как-то заработать в родном городе нет? Или о том, что мы такие плохие и грязные, а вы обе — такие чистые и хорошие? Роковую ошибку совершили, теперь жалеете и раскаиваетесь? В монашки записались?
— Ты не так все поняла…
— Я правильно все понимаю! — выкрикнула Тамара и подошла к Алисе вплотную. — Кое в каких делах — так уж точно получше да побольше твоего! Всех вас побольше! — она посмотрела на молчавших девушек, потом снова повернулась к соседке по комнате. — И не собираюсь терять бабло из-за каких-то двух сильно правильных метелок, целок-невидимок!
Ее слюна брызгала Алисе в лицо мелким дождем.
— Не плюй, — попросила та, сама не зная зачем — просто нужно было что-то говорить, а слов не находилось.
— Заткнись! — заорала Тамара, и теперь ее наверняка слышали все в доме. Никто не вмешивался — это также можно считать реакцией обитателей.
— Не кричи, — голос Алисы звучал слабо, неубедительно, да и не собиралась девушка никого ни в чем убеждать. Окончательно поняла: проиграла, только вот мириться с этим не хотелось, что-то внутри, невидимый, слабый червячок сопротивления, заставлял ее вести себя именно так, а не иначе. Вероятно, она надеялась если не сохранить, то продемонстрировать остатки достоинства.
— Не буду! — снова проорала Тамара. — Ладно, не буду на тебя кричать! Связки еще рвать голосовые на всякую целку! Я тебя, метла, молча уделаю, ты поняла меня?
Уже позже, когда все закончилось и Тома отошла, Алиса осознала: та не решалась наброситься на нее сразу, подогревая себя, накручивая, разогревая, словно боец, который набирается куража. Но это должно было во что-то вылиться, дольше тянуть уже нельзя. Тамара сама от себя ожидала теперь не только криков — и… она ударила.
Била в живот, кулаком, согнув в локте правую руку. Наверняка подобный опыт у нее уже имелся. Алиса до того дня никогда ни с кем не дралась, однако что-то подсказало ей: Тома знает, куда и как наносить удар. Боль была резкой и острой, при этом несильной. Так, словно она случайно задела угол стола, не острый, а закругленный, как принято в современных офисах. Вскрикнув не так от боли, как от неожиданности, Алиса согнулась, стараясь при этом сохранить равновесие. Тамара же, отступив на шаг назад, удержала ее, схватив за лицо растопыренной пятерней. Пальцы цепко и крепко сжали кожу.
— У-у-у! — загудела Тома, с силой надавила на Алисино лицо, толкнула ее к стене, не давая упасть. Опершись о стену спиной, Алиса распрямилась, попыталась сопротивляться, даже выставила руку вперед. Тамара легко пресекла сопротивление, орудуя свободной левой. Правая же по-прежнему удерживала бунтарку за лицо, сильно прижимая голову к стене, словно пытаясь вдавить в нее черепную коробку.
— Девочки, не надо! — крикнула Наташа, решившись наконец вмешаться. Но Люда перехватила ее за локоть, остановила, не пуская. А Тома, не обернувшись на призыв, бросила:
— Стой спокойно, коза! До тебя тоже очередь дойдет!
Пальцы на лице Алисы разжались. Рука скользнула вниз, по подбородку, ухватилась за шею, сильно сдавила. Дышать стало тяжело, Алиса тут же захрипела, пытаясь поймать воздух открытым ртом, вновь замахала руками. Впрочем, слабая попытка сопротивления была подавлена уже в зародыше. Сейчас девушка просто показывала, что ей больно и неприятно.