- Завяжи и не трать больше мое время.

По другую сторону арены, Эрик хрустит пальцами, аккуратно наблюдая за мной все время. Я быстро завязываю кроссовки, запихивая кончики шнурков вовнутрь, чтоб не мешались.

Когда я смотрю на Эрика, все что чувствую, так это то, как бьется мое сердце, пульсацию в своей голове и боль в боку. Затем Амар отступает и Эрик быстро направляется ко мне, сильно ударяя кулаком в челюсть, делаю шаг назад, прижимая руку к лицу. Вся боль сливается воедино. Выставляю руки для блокады следующего удара, голова трещит, и я вижу, как он заносит ногу для удара. Пытаюсь уклониться, но он попадает прямо по ребрам. И я чувствую боль, что как электрический ток пронзает левую часть моего тела.

- Это будет легче, чем я думал, - говорит Эрик.

Чувствую себя неловко от смущения, и с высокомерным лицом он отступает, ударяю его снизу в живот. Он дает мне оплеуху, от чего в ушах звенит, и я теряю равновесие, падая на руки.

- Кажется, я узнал твое настоящее имя, - говорит Эрик так, чтоб только я услышал.

Мой взгляд затуманивает пол дюжины разных видов боли. Я не знал что у боли столько разновидностей, как у вкуса, кислотная, пекущая, тупая и жалящая.

Он снова меня ударяет, но вместо лица попадает в ключицу. Он стряхивает рукой и замечает:

- Мне сказать им? Рассказать все?

И он сквозь зубы проговаривает мою фамилию «Итон» - это наиболее ужасающее оружие, куда хуже его ног, локтей или кулаков. В Отречении бытует мнение, что проблема большинства Эрудитов - их эгоизм, но я думаю что их проблема - высокомерие, гордость, с которой они принимают то, что знают больше других. И сейчас, охваченный ужасом, я понимаю, что это слабость Эрика. Он не верит в то, что я могу ударить его так же сильно, как он меня. Он верит, что я не более, чем тот, кем был, когда перешел сюда: скромный, самоотверженный и пассивный.

Чувствую как моя боль превращается в гнев, я хватаю его за руку и бью его снова и снова и снова, я даже не понимаю куда именно я его бью, я ничего не вижу, не чувствую и не слышу. Я опустошен, одинок - ничто.

А потом, наконец-таки слышу его вопли, вижу, как он обхватил лицо двумя руками. Кровь размазана по его подбородку и стекает в рот. Он пытается вырваться, но я держу его так сильно, как могу, так сильно, как держусь за жизнь.

Я сильно ударяю его в бок, и он падает. Я встречаюсь с ним взглядом. Его взгляд стеклянный и расфокусированный, кровь ярко выделяется на коже. И тут я понимаю, что это сделал я, и страх возвращается ко мне, другой вид страха в этот раз. Страх того, кто я, и кем могу стать.

Суставы на пальцах болят, и я ухожу с арены, прежде, чем меня отпустят.

Штабквартира Бесстрашных - хорошее место для отдыха, темное полное тайн и тихое.

Я дохожу до коридора возле Ямы и сажусь под стеной, позволяя холоду от нее просочится в себя. Моя головная боль вернулась, так же, как и все другие виды боли, и боль после борьбы, но я почти не замечаю этого. Костяшки пальцев покрыты кровью Эрика. Я пытаюсь ее стереть, но она уже засохла .Я выиграл бой, а это значит - мое место в Бесстрашных пока вне опасности - я должен быть доволен, а не напуган. Может даже рад, наконец-то принадлежать куда-то, быть среди людей, которые не отводят взгляд за обедом. Но я знаю, что за каждую хорошую вещь приходится платить. Так какова же плата за членство в Бесстрашных?

- Эй, - я поднимаю голову и вижу Шону, стучащую в каменную стену как в дверь, она улыбается, - это не похоже на победный танец, которого я ожидала.

- Я не танцую.

- Да, я должна была знать, - она садится напротив меня, опираясь на стену, притягивает колени к груди и обхватывает их руками. Наши ноги всего в нескольких дюймах друг от друга. Не знаю почему обращаю на это внимание. Ладно, знаю, причина в том, что она девушка.

Я не знаю, как разговаривать с девушками. Особенно с девушками из Бесстрашных. Что-то мне подсказывает, что никогда не знаешь чего от них можно ожидать.

- Эрик в больнице, - усмехается она, - они думают, ты сломал ему нос и ты точно выбил ему зуб.

Я смотрю в пол. Я выбил кому-то зуб?

- Я думала, может ты сможешь мне помочь, - она пинает мой кроссовок своим. Как я и думал, девушки из Бесстрашных непредсказуемы.

- Помочь тебе в чем?

- Драки. Я не сильна в этом. Я все время позорюсь на арене, - она трясет головой, - я должна драться с этой девушкой через два дня, ее зовут Эшли, но заставляет называть ее Эш (пепел), - она закатывает глаза, - знаешь, Бесстрашные, огонь и все такое. В любом случае, она одна из лучших в нашей группе, и я боюсь, она убьет меня. В прямом смысле этого слова.

- Почему ты хочешь, чтоб я тебе помог? - спрашиваю с подозрительностью, - Это потому, что я Стиф и мы должны помогать людям?

- Что? Нет, конечно же, нет, - она поднимает бровь от удивления, - я хочу, чтоб ты мне помог, потому что ты, без сомнений, лучший в группе.

Я смеюсь.

- Нет, я не лучший.

- Только ты и Эрик непобедимы, а ты только что уложил его, так что да, ты лучший. Слушай, если ты не хочешь мне помогать, все, что тебе надо так это...

- Я помогу, - отвечаю, - я просто не совсем понимаю как.

- Ну, я подумаю над этим, - отвечает она, - встретимся завтра после обеда на арене?

Я лишь киваю. Она улыбается, встает и собирается уходить. Но через несколько шагов разворачивается и идет обратно.

- Прекращай хандрить, Четыре. Все в восторге от тебя. Прими это.

Наблюдаю, как она сворачивает за угол. Я был так увлечен боем, что не подумал о том, что значит победить Эрика, я теперь первый в группе. Может я и выбрал Бесстрашных, как тихую гавань, но я не просто выживаю здесь, я лучший.

Смотрю на кровь Эрика на костяшках своих пальцев и улыбаюсь.

Утром я решаю рискнуть. За завтраком я сижу с Зиком и Шоной. Шона в основном копается в еде и ворчливо отвечает на вопросы. Зик зевает над кофе, и показывает мне свой семью: Младшего брата Юрайю, что сидит вместе с Линн, младшей сестрой Шоны. Маму Хану, самую домашнюю Бесстрашную, что я когда-либо видел, только по одежде можно сказать с какой она фракции.

- Скучаешь по своему дому? - Спрашиваю.

Я заметил, что Бесстрашные любят печеное. В обед всегда есть как минимум два пирога и лежит куча мафинов. Когда я только попал сюда, ничего вкусного не осталось, только отруби.

- Не совсем, - отвечает он, - они ведь здесь, хоть инициированные рожденные тут и не должны разговаривать со своими родителями до дня Встреч, но если мне будет что-то нужно, я всегда могу с ними поговорить.

Я киваю, за ним сидит Шона, ее глаза закрыты и она спит, подперев голову рукой.

- Что насчет тебя? Скучаешь по дому?

Я уже как раз собираюсь сказать, что нет, но в этот момент голова Шоны сползает, и она плюхается лицом прямо в шоколадный мафин. Зик смеется до слез, а я не могу удержать улыбку и допиваю сок.

Позже встречаюсь с Шоной в тренировочной комнате. У нее короткие волосы, убранные с лица, и на ней ботинки, которые она обычно не зашнуровывает, правда сейчас они туго зашнурованы. Она пинает воздух, останавливаясь и выпрямляясь после каждого удара, и какое-то время я наблюдаю за ней, не уверенный с чего стоит начать. Я только сам научился правильно наносить удары и вряд ли могу ее чему-нибудь научить.

Но в то время как я за ней наблюдаю, я начинаю замечать некоторые вещи. Как она стоит, свев колени и не пытается защитить лицо от удара, как она бьет локтем вместо того чтоб использовать для этого весь свой вес. Она останавливается и стирает пот со лба, замечая меня, и подпрыгивает.

- Правило первое, чтоб не быть жутким - говори о том, что вошел, если тебя не видят.

- Извини, я как раз думал о подсказках для тебя.

- Оу, - она прикусывает щеку, - и какие же они?

Я делюсь с ней тем, что заметил, и затем мы сходимся на арене. Мы начинаем медленно, отстраняясь после каждого удара, чтоб не ранить друг друга. Мне приходится то и дело ударять ее по локтю, как бы напоминая, что ей стоит прикрывать лицо и через пол часа она уже двигается чуть лучше, чем раньше.