Внешнеполитическое положение Византии во многом определялось действием военно-технического фактора, влиянием фундаментальных инноваций в военном деле, произошедших в начале Средних веков. Появление стремени придало всадникам большую устойчивость и позволило использовать тяжелое вооружение, тяжелая кавалерия составляла ядро мусульманских и западноевропейских армий. Воздействие военно-технического фактора носило диффузионный характер и проявлялось в том постоянном военном давлении, которое оказывали на Византию мусульмане; это давление заставляло византийское государство перенимать восточную систему вооружения и содержания войск. Содержание мусульманских всадников (тюркских гулямов) обеспечивалось высоким жалованием, которое подразумевало высокие налоги с крестьян. В первой половине X в. императорская гвардия также стала формироваться из наемников, среди которых было много варягов-русов; появились также подразделения гулямов из числа пленных мусульман[1517]. О том, насколько высоко ценили мусульманских воинов в Византии, говорит то, что при Никифоре II Фоке согласившимся служить пленным мусульманам давали стратиотский надел и 16 номисм на обзаведение[1518]. Будучи опытным полководцем, Никифор II понимал, какое психологическое преимущество дает мусульманам обещание пророка, что каждый погибший в бою за веру попадет в рай; он пытался добиться, чтобы погибшим христианам также оказывались мученические почести, но неудачно[1519].

Проблема содержания армии упиралась в проблему финансов и налогов. Несмотря на введение каптикона в 1/6 номисмы, уровень налогов в середине IX в. оставался низким. Пустая казна не позволяла содержать большую армию, поэтому основной социальной тенденцией 850-950-х гг. был рост налогов. В ходе этого процесса трудовые и натуральные повинности были коммутированы в денежные налоги, и к середине X в. крестьянин-зевгарат платил основной налог, «димосий» или «канон», в 2 номисмы (сюда входил поземельный налог в 1 номисму, а также каптикон и налог на волов); кроме того, существовали и другие, сравнительно мелкие, дополнительные налоги[1520]. Таким образом, за столетие денежные налоги увеличились во много раз и, по-видимому, достигли предела возможностей крестьянского хозяйства. По расчетам Г. Г. Литаврина, после уплаты налогов у крестьян оставалось зерна, только-только чтобы прокормиться до следующего урожая[1521].

«Податной устав» свидетельствует, что уже в начале X в. рост налогов привел к многочисленным случаям бегства крестьян и забрасывания ими своих земель. Устав рекомендует снимать с общины налоги бежавших крестьян, «чтобы не покинули земель и оставшиеся сельские жители»[1522]. Изъятие у крестьян ресурсов привело к тому, что многие из них не могли сохранять запасы зерна на случай большого неурожая. В 928 г. необычайно суровая зима погубила урожай. «И оттого начался страшный голод, – говорит хроника, – которого раньше никогда не бывало, а отсюда и неисчислимые смерти, так что живые не успевали хоронить мертвых»[1523]. Голодающие за бесценок отдавали свои наделы и уходили в города, фемные стратиги и динаты скупали земли и создавали поместья. В 932 г. обездоленные крестьяне подняли восстание в феме Опсикий, и восстание побудило императора Романа I выступить в поддержку крестьянских требований. Фразеология императорского указа 934 г. показывает, что византийская этатистская традиция, по-прежнему, как и во времена Юстиниана Великого, несла в себе элементы христианского социализма. «Есть люди, – говорилось в указе, – которые заботятся только о земных благах и временном благополучии, отказываясь таким образом от прав на небесные награды и забывая о дне судном. Такие люди… причина всех бедствий; отсюда происходят всякие замешательства, отсюда великие стоны и страдания и многие стоны бедных. Но за бедных вступается Сам Господь. Если же Сам Бог, возведший нас на царство, восстает на отмщение убогих, то как можем мы пренебречь своим долгом…»[1524]. В то же время, ссылаясь на Господа, император исходит из прагматических соображений, указывая на необходимость заботы о крестьянстве, потому что «именно крестьянское землевладение удовлетворяет двум существенным государственным потребностям, ибо с него вносятся казенные подати и исполняется воинская повинность»[1525]. В итоге указ предоставлял крестьянам, продавшим свои земли во время и после голода 928 г., право выкупа этих земель, если же они были проданы менее чем за половину стоимости, то крестьянин мог получить свою землю безвозмездно. Указ запрещал также скупку земель в будущем[1526].

Однако после голода положение в деревне оставалось тяжелым, крестьянство разорялось, и динаты, несмотря на запреты, скупали крестьянские земли[1527]. Положение осложнялось предпринятой в это время попыткой введения круговой поруки при уплате налогов («аллиленгия»), однако неясно, стала ли круговая порука реальностью; закон предусматривал исключение запустевших наделов из налоговых описей[1528]. Константин VII (945–959 гг) существенно уменьшил налоги, чтобы «облегчить несчастным беднякам тяжкий гнет неуместных взиманий»[1529]. Император издал указ, гласящий, что поскольку земельные сделки совершались в обход закона, то бедняки, продавшие землю динатам, могут вернуть свои наделы, не возмещая покупателям уплаченную цену. Однако возмущение знати было таково, что Константин VII был вынужден вскоре отменить свой указ – знать впервые указала на пределы императорской власти[1530].

Усиление военной знати привело к тому, что в 963 г. знаменитый полководец Никифор Фока поднял мятеж и провозгласил себя императором. Фока отменил право крестьян на выкуп земель, проданных более чем 40 лет назад, урезал содержание чиновников, увеличил налоги и мобилизовал все средства страны для военной экспансии. Византийцы впервые за два столетия перешли от обороны границ к наступлению, смуты на арабском Востоке помогли императору-полководцу отвоевать Северную Сирию. Никифор Фока провел военную реформу, и, переписав стратиотов с цензом более 12 литр золота (владельцев 15-20 обычных зевгариотских наделов), сформировал из них подразделения тяжеловооруженных всадников-катафрактов. Таким образом, в Византии появилась рыцарская конница, но она была очень малочисленна: богатых стратиотов нашлось немного, их число оценивается в несколько сотен[1531].

Господствующей экономической тенденцией того времени было разорение крестьян вследствие нарастающего аграрного перенаселения. Малоземелье прогрессировало независимо от того, скупали или нет динаты крестьянские участки; рост населения и разделы наделов между сыновьями в любом случае приводили к недостатку земли и хлеба. Главным признаком перенаселения был рост хлебных цен: обычная цена модия пшеницы увеличилась в Константинополе с 1/12 номисмы в 870-х гг. до 1/8 номисмы в 960-х гг.[1532]. В 960 г. из-за неурожая зерно вздорожало до 1/4 номисмы, но энергичные меры властей позволили сбить цену. В 968 г. новый неурожай вызвал ужасный голод; цена достигла 1 номисмы за модий, но Никифор Фока не думал о том, как помочь беднякам, и приказал продавать хлеб из казенных складов по спекулятивной цене[1533]. В дальнейшем большой голод упоминается в 986 г. и несколько раз в первой половине XI в. Нарастающее малоземелье заставляло крестьян продавать свои наделы и становится арендаторами-париками на государственных и частных землях. Арендная плата зевгарата на государственных землях составляла 1/12-1/10 номисмы за модий пашни и вдвое превосходила поземельный налог, который платили крестьяне-собственники. На землях динатов в различных случаях арендная плата могла составлять 1/4, 1/3, 1/2 урожая[1534], и поскольку данных немного, то вывести среднюю величину не представляется возможным, но во всяком случае она была много больше, чем та десятина, которую платили арендаторы в VIII в. Нужно учесть, что помимо аренды парики (как и другие крестьяне) платили подворный налог в размере 1/2 номисмы и некоторые другие подати. Даже по оптимистическим расчетам Ж. Лефорта (который полагает, что парики имели большие наделы – 80 модиев), их суммарные подати и ренты достигали примерно половины чистого сбора[1535].