Мовсар Бараев вернулся на сцену. Рыжий Иса с товарищем дотащили тяжелый мешок до центра освободившегося ряда, достали из мешка металлическую емкость и аккуратно установили ее на кресло. С балкона им бросили провод, который Иса подсоединил к емкости. Рыжий Иса подозвал шахидку. Девушка уселась рядом с емкостью. Перед этим Иса и его напарник поочередно обняли чеченку и что-то прошептали ей на ухо. Та согласно кивала головой.

После этого Иса поднялся на сцену и долго что-то обсуждал с Бараевым, поглядывая в зал. И многим заложникам показалось, что вот сейчас эти два человека поговорят-поговорят, да и отпустят всех с миром.

Иса подошел к рампе и на скверном русском языке объяснил, что железная емкость - это фугас, то есть бомба, и что такая же бомба установлена на балконе, и что при малейшей попытке освободить заложников фугасы будут взорваны, и что взрыв будет такой мощности, что перекрытие обязательно рухнет, и под завалами погибнут все.

- Мы все отправимся на тот свет! Только мы - в рай, а вы - в ад! Теперь звоните, скажите своим, что штурмовать нет смысла. Пускай уводят солдат из Чечни. Тогда мы вас отпустим. Звоните, а то через пять минут мы отберем у вас телефоны. И никто никуда не сможет позвонить. Кто не сдаст, тот умрет. Аллах акбар!

Селиванова взяла трубку мобильного телефона.

- Ты, наверное, всё уже знаешь? - услышала она голос Нины.

- Что знаю? - опешила Людмила Владимировна Селиванова, которая как раз заканчивала читать лекцию студентам и от усталости плохо соображала.

- Нас взяли в заложники! Они требуют вывести войска из Чечни!

- Ниночка, детка, ты должна быть на мюзикле "Норд-Ост". Какие заложники? Какие войска?

Слова дочери звучали как злая шутка.

- Мама, я здесь, на "Норд-Осте". У меня мало времени. Слушай и не перебивай! Если со мной что-нибудь случится, ты себя не вини. Это судьба. У каждого своя судьба. Я просто оказалась не в том месте.

- Нина, прекрати нести чушь. Мне не до смеха, и мне некогда. Закончу лекцию и перезвоню - сказала Людмила Владимировна и решительно отключила телефон.

После захвата заложников прошло несколько часов, а людям, попавшим в беду, казалось, что до этого у них и не было другой жизни. Счет времени был потерян, день и ночь перепутались. О заложниках уже нельзя было сказать, что вот этот упал духом, а этот еще держится. Теперь они составляли единое целое, и настроение каждого человека в отдельности определялось общим настроением зала, которое колебалось в пределах от нервно-панического страха до абсолютной апатии и безразличия ко всему, что творилось вокруг. С ходом времени полоса апатии становились все шире и шире, а страха - короче.

Заложники предпочитали "отдыхать" с закрытыми глазами. Уснуть не удавалось. Всем казалось - стоит открыть глаза, и этот кошмарный сон закончится.

Командир чеченцев Мовсар Бараев нервно расхаживал по сцене. К нему подошел рыжий Иса и что-то прошептал на ухо. Заложники оживились. Они уже знали, что появление чеченца, похожего на клоуна - верный признак того, что должно случиться нечто очень важное. Оживился и сам Мовсар Бараев. Растерянность на его лице, пугавшая заложников больше остального, уступила место жесткой решительности, как у человека, на что-то решившегося.

- Эй, люди, внимание сюда! - крикнул он в зал. - Всякие там иностранцы пусть выйдут на сцену!

В зале, где и так было тихо, установилась гробовая тишина. Мовсар Бараев улыбнулся:

- Эй, очкарик, немецкий подданный, чего сидишь? Или ты уже не немец и с испугу в штаны наложил? Ха-ха!

Тобиас сделал попытку встать, но Нина удержала его за руку.

- Умоляю, сиди на месте! - прошептала она в отчаянии.

- Я не боюсь, - ответил Тобиас, бледнея.

- Замечательно, но только сиди на месте, пожалуйста.

- Гут, - буркнул немец.

- Посмотри, брат Иса, что делается! - засмеялся командир так громко, что даже дремавшие заложники открыли глаза. - Немец не хочет уходить, так сильно он нас любит. А где ты раньше был со своей любовью, когда русские танки давили наших стариков и детей?!

Немного помолчав и подавив вспышку гнева, Мовсар тихо сказал:

- А ты, Иса, говорил - они мечтают от нас сбежать...

Рыжий Иса сделал шаг вперед:

- Выходите, иностранцы. Бояться не нужно, мы вас отпустим. Чего сидите? Второй раз предлагать не будем!

Из зала на сцену неуверенно поднялись десять человек. Их выстроили в одну шеренгу. Тобиас среди них оказался самым высоким. Рыжий Иса приказал предъявить документы. Первые трое прошли проверку, а документы четвертого он не стал даже открывать.

- Иди обратно, на место, - процедил он сквозь зубы.

- Как это на место? Почему на место? Я гражданин Украины, значит, иностранец. Украина - суверенное государство. Я иностранец!

- Ты такой же иностранец, как я - космонавт, - проговорил Иса. - Сядь на место. Не морочь голову ...

Украинец, умоляюще прижав руки к груди, обратился к Мовсару Бараеву:

- Командир, скажите своему подчиненному, что он не прав.

Бараев, сплюнув, отвернулся. Украинец обратился за поддержкой к другим иностранцам:

- Братцы, иностранцы! Ну скажите им, что я такой же иностранец, как и вы!

- Эй, меченый, сам уйдешь, или тебе помочь? - произнес рыжий Иса, рассматривая родинку на подбородке украинца.

- Нет, подождите, нужно ведь разобраться ...

Рыжий Иса взял украинца за воротник и выдернул из строя. Сделав по инерции несколько шагов, тот упал на колени перед Мовсаром.

- Командир! Честное слово, я иностранец, - плачущим голосом сказал он. - Я ничего плохого вам не сделал. Наоборот, я за вас, против России! У меня дома маленький ребенок, жена. Пощадите! А если меня не хотите выпускать, тогда пусть никто из иностранцев не уходит.

- Шакал! - скривил рот Мовсар Бараев и ударил украинца ногой.

Заложник упал и с душераздирающими стонами принялся кататься по сцене.

- У меня сахарный диабет! - стонал украинец. - Мне нужен инсулин! Отпустите меня!

- Уберите эту падаль! - приказал командир. Двое чеченцев без особого труда вынесли рыдающего украинца со сцены.

Наступила очередь Тобиаса. Проверив его документы, Иса деловито сказал:

- Порядок. Иди в коридор, жди.

- Наин, - ответил Тобиас, и вместо того, чтобы идти в коридор, направился в зал.

Дорогу преградил Мовсар Бараев.

- Что, ганс, опять нарываешься?

- Я пришел с другом, Ниной. Уходить один не могу.

- Она русская, и потому останется здесь. А ты мне не нужен, иди, давай ...

- Наин!

Нина, слышавшая весь разговор, закричала со своего места:

- Тоби, уходи! Тебе нельзя здесь оставаться! Со мной ничего не случится. Одной мне будет проще!

Тобиас на секунду остановился, сказал что-то по-немецки и решительным шагом направился на свое место.

- Ну, гляди, немец, как бы потом жалеть не пришлось! - пробормотал ему вслед Мовсар Бараев.

В его словах слышалась угроза, но в голосе звучали нотки уважения.

- Тоби, что ты наделал! - набросилась на него Нина. - После этого ты просто дурак, и больше никто.

Нина отвернулась от немца, не желая с ним разговаривать.

- Гут, - коротко ответил Тобиас и устало закрыл глаза.

Ближе к полуночи чеченцы внесли большие картонные коробки. Они раздавали заложникам воду, печенье, шоколад, желая им приятного аппетита. Заложники брали еду с благодарностью. И никто не удивлялся вежливости между мучителями и их жертвами.

Тобиасу сверх стандартного набора досталась бутылка виски.

- Подарок от командира, - пояснил чеченец.

- Не нужно, - бесстрастно ответил Тоби.

- Мой друг шутит, - вмешалась Нина, улыбнувшись чеченцу. - Коньяк - это хорошо. Он берет. Командиру скажите спасибо.

- Ты - умная девушка, - сказал чеченец. - А немец твой - тупой, как баран.

* * *

Жизнь, безусловно, штука самоорганизующаяся. Люди быстро приспосабливаются к любым самым тяжелым и невыносимым условиям.