– И-и-и?

– Обе группы выдали одинаковое количество идей, хотя… ожидалось, что вторая группа выступит лучше. Слушай дальше… Самое интересное, что студентов попросили выбрать лучшие идеи, изложенные на бумаге. И снова одна группа приступила к заданию сразу, а вторая ушла играть. В итоге вторая группа отобрала в два с лишним раза больше удачных решений, чем первая.

– И кто же оценивал результат? Может быть, он неправильный? – Катя, прищурившись, дала понять Пауле, что тоже может быть довольно серьезным критиком.

– Ты знаешь, какая там была комиссия экспертов? Одни доктора философии… Правда, и я в ихчисле, хоть и не доктор… Но ты же не сомневаешься в моих профессиональных способностях?

– А применительно ко мне какие можно сделать выводы? – не сдавалась Катя. – Мне ведь не столь интересно, что там у других…

– Применительно к тебе? – переспросила Паула. – Ага! Тебе надо отвлекаться и расслабляться! Ха-ха-ха!

И она опять захохотала, как ненормальная.

– А еще эксперимент доказывет, что многое зависит от настроения испытуемых. У кого лучше настроение – у того лучше результат.

– Понятно, – согласилась с ответом Катя. – Но при чем здесь «непостоянство гениев»? Гениев, заметь, а не сереньких людишек!

Паула задумалась, и от напряжения на ее лице появились несколько морщинок:

– Так вот, эти исследования и подтверждают, что даже самые блистательные таланты выдают удивительно заурядные работы. Никто не застрахован от провалов…

– А знаешь, почему? – добавила она после короткой паузы. – Да потому, что одного воображения недостаточно, нужно выбирать лучшее, так сказать, отсеивать. Об этом писал и Ницше в книге «Человеческое, слишком человеческое»…

– Неужели начнешь цитировать? – Катя язвительно улыбнулась.

– Конечно, нет! Но сказать своими словами смогу… А что, тебе неинтересно?

– Да нет, почему же… Ну, говори-говори… – Катя подошла к плите, здесь на сковородке жарились котлеты, и перевернула их.

– Спалишь ужин, подруга.

– Так вот. Ницше считает, что художники и мыслители, то есть творческие люди, заинтересованы в том, чтобы народ верил во внезапное творческое озарение. А на самом деле фантазия гения выдает и гениальные, и средненькие, и вовсе никудышные идеи. А вот разум, заметь, разум – делает их отбор… Вот так!

– Получается, что все великие люди были просто великими тружениками?

– Именно! Отсюда вывод? Ну? Вывод про нас! Катя, не спи!

– Отсюда вывод, что у нас гораздо больше шансов стать гениями!

– О! Вот что значит – моя школа! – Паула показала указательным пальцем на себя, словно в помещении была еще одна такая же дива, и, выложив котлеты на плоское блюдо, поставила его рядом с гигантской салатницей. – А это у меня греческий салат… с помидорами, маслинами и брынзой… Твой любимый…

– Ты знаешь, Катя, – произнесла она, устраиваясь поудобнее на стуле с высокой спинкой, – я живу здесь, в большом городе, и все у меня есть, а будто одна…

– Паула, у тебя так часто меняется настроение! – заметила Катя. – Может быть, тебе нужно сходить…

– Да-да, подруга, договаривай! И к кому же мне обратиться? К психологу? То есть, к самой себе? – Ее указательный палец с длинным ногтем грозил проткнуть тонкую шелковую ткань на груди.

– Ладно, проехали… – произнесла с ноткой сожаления Катя.

– Ну, а что касается одиночества… Так это же синдром «одиночество в мегаполисе». Помнишь, ты мне о нем рассказывала?

– Даже если и он? – не останавливалась Паула. – Может, поэтому и Вилли… вместо кошки…

– Дура ты! – Катя стукнула по столу вилкой.

Но Паула на звук мельхиора не отреагировала и продолжала ныть:

– Случись что со мной, а ребенок никому не нужен…

– Паула, да у тебя – мехлюдия! Явный депрессняк! Это не мне, а тебе нужно «отвлекаться и расслабляться»!

Через три часа они будут в аэропорту. Вот здесь и произойдет «маленькое-маленькое» событие… Да-да, без него бы и не началась фантастическая история, та самая история, которая повернет стрелки судьбы Катарины Блэнк, молодого художника-дизайнера из Питера, вырвет ее из привычной обстановки и забросит в те самые «преданья старины глубокой», то есть, «за тридевять земель в тридесятое царство».

– Паула, скажи мне что-нибудь хорошее на прощание, только без нравоучений. Ты знаешь, у меня на душе странное ощущение… Будто ожидаю что-то необычное… Ладно – ожидаю! Верю, что произойдет! Только что?

Они уже стояли перед зоной таможенного контроля, как у черты, за которую вот-вот шагнет Катя и – окажется в другом мире. А Паула останется здесь со своими заботами и печалями, и не сможет уже поделиться ими с Катей. За эту черту их не пускают.

– Как подруга, я уже давала тебе советы, как психолог – тоже, тогда скажу как астролог…

– О-о-о!..

– Думаешь, зря жую свой «звездный хлеб»? Да-да, зарабатываю и здесь. Причем, совсем не плохо! Так вот, о звездах… Совсем скоро на небе будет необычная конфигурация планет, которую составят Юпитер, Плутон и Сатурн, и называется она… «Перст судьбы» [30]. Чувствуешь, какой смысл таится уже в самом названии?

– Сейчас начнешь про аспекты… То да се… И улетит мой самолет. Ты скажи резюме. Чего мне ожидать от этого «перста»?

– Он сулит большие реформы… Н-да, тебе же нужно в личной сфере… Правильно? Слушай главное. Люди попадают под влияние «Перста судьбы» не по своей воле. Они оказываются втянутыми в водоворот событий, которые уже развивались до них…

– И какой давности? – выразила интерес к поднятой теме Катя.

– Не важно! Это может быть и сто лет, и триста, и даже – тысяча.

– Да ну? – откровенно удивилась Катя, и перед ее глазами возникло то самое представление с куклами и масками, которое видела она во сне и в самолете, и здесь, в Амстердаме. «А может, это и есть тысячелетний театр?» – промелькнула в голове мысль. Но подумать об этом не давала Паула, выливавшая поток слов, будто у нее прорвало где-то плотину.

– И этот водоворот подталкивает человека к принятию очень важных решений… – она говорила горячо и убедительно, совсем так, как Катя на защите дипломной работы. Словно должна была заставить поверить в свои доводы самую критически настроенную комиссию. – Тот, кто оказался втянутым в этот водоворот, начинает ощущать готовность к глобальным переменам в своей жизни… Он просто жаждет что-то поменять! И не догадывается, бедняжка, что инициатива исходит вовсе не от него, а от внешних обстоятельств. Поняла?

– Да, конечно…

– И вот здесь самое время исправить старые ошибки. Любые! Хоть тысячелетней давности!

Катя опять увидела картинку. Сейчас перед ее глазами пролетела птица с длинным зеленым клювом.

– Есть шанс восстановить прошлые отношения, и даже – простить партнера… – продолжала Паула. – Ну, а если они оба осознанно боролись за свою любовь…

– Катя! – Буди чуть-чуть запыхался, видимо, бежал от самой стоянки такси.

– У нас осталось три минуты! – Паула отчеканила слова тоном директора школы, к которому зашел практикант. Она не любила, когда ее перебивали.

– Вот моя визитка, – не отреагировал на замечание девушки Буди. Он держал в руке заготовленную карточку. – Позвони мне, как будешь дома, хорошо?

Катя дернула замочек накладного кармана на сумке, чтобы достать оттуда визитницу, но от резкого движения «молнию» заклинило.

– О-о-о, кого я вижу! Катарина Блэнк! – словно из-под земли, выросла долговязая фигура Питера Кельца. Лицо молодого человека светилось улыбкой, как и его рыжая шевелюра. – Улетаешь? А у меня тоже скоро самолет… На Дрезден…

– Катарина Блэнк? – лицо Буди начало краснеть и покрываться испариной. Только что отдышавшись, он вновь стал задыхаться и даже – заикаться. – К-к-к-катарина?!

Питер с недоумением посмотрел на него с высоты своего роста:

– А это кто? Не тот ли любитель оперы?

Видимо, его тогда задело, что Катя не просто не приняла приглашение продолжить вечеринку, а отдала предпочтение другому кавалеру.