Все больше шведских кавалерийских частей вступали в бой. Они уже неслись сплошным стальным потоком, ускоряя темп, догоняя отступающих русских кавалеристов. Часть кавалерии Меншикова не выдержала и стала искать спасения в бегстве. Окрыленные шведы принялись энергично их преследовать. Преследователи и не заметили, как оказались в промежутках между редутами, ведь пороховой дым и пыль сильно слепили им глаза, поэтому временами видимость не превышала нескольких метров. Вдруг одновременно вся огневая мощь редутов выплеснулась на шведскую кавалерию. Кося людей и коней, неслась картечь. Пули, пущенные с близкого расстояния во фланг строя, пробивали навылет одного всадника, причем часто убивали и следующего, находящегося за ним. Все промежутки между редутами вскоре были устланы телами павших рейтаров вперемежку с конскими трупами. Но невзирая на огонь, все больше шведских кавалеристов прорывалось за линию редутов и устремлялось в атаку. Организованное отступление русской кавалерии теперь превратилось в повальное бегство. Шведы возликовали и кинулись преследовать отступающих с еще большим пылом. Крайние шведские кавалерийские колонны (семь кавалерийских полков) обошли линию редутов слева, вдоль Будищанского леса и частично пробираясь сквозь него. Они вышли на открытое пространство за редутами почти без потерь. Казалось, авантюрный шведский план таки сработал…

Сказал «А» – говори «Б»

Тем временем и шведская пехота устремилась к редутам. Часть батальонов двинулась вдоль леса, но места для разворачивания строя не хватило. Многие батальоны центра и левого крыла вынуждены были прорываться там, где еще недавно пронеслись кавалеристы, – сквозь линию укреплений. Мужественно и энергично они проделали тот же путь, но с куда большими потерями. Повсюду падали мертвые и раненые, но их никто не подбирал – любое промедление грозило смертью. На стоны и мольбы этих несчастных пробегающие мимо товарищи не реагировали. Все спешили быстрее покинуть эти адские коридоры, заваленные трупами.

Кавалерия и пехота левого фланга успешно развивали наступление. Противостоящая им на этом участке российская кавалерия наиболее упорно сражалась и отходила, сохраняя полный порядок. Однако и тут вскоре наметился перелом. Командиру Сконского драгунского полка принцу Максимилиану Вюртембергскому была передана записка от командира крупного казачьего соединения. В ней говорилось, что соединение из нескольких тысяч украинских казаков готово перейти под шведские знамена. Однако принц ответил посланцам в чисто бюрократической манере, что подобное решение может принять только король, а его поблизости нет. Поступи он по-другому, возможно, не только эти, но и другие части казаков оказались бы на шведской стороне, что могло серьезно повлиять на общий баланс сил и вызвать цепочку серьезных изменений во всех последующих событиях. Однако выбор был сделан. Казаки убрались восвояси.

Тем временем все больше шведских соединений выходило на равнину за редутами. Большинство, особенно пехотные части, были сильно потрепаны. Измученные и усталые, они выстраивались на росистой траве в ожидании дальнейших распоряжений. Было 5 часов утра.

Между тем часть отступавшей российской кавалерии, пока шведы преодолевали свой «Рубикон» у редутов, успела домчаться до русского лагеря и укрыться в нем.

Но если, как уже упоминалось, кавалерия правого российского фланга, где было много казаков и калмыков – опытных наездников, отступала, сохраняя кое-какой порядок, то весь левый фланг несся на север, вдоль своего лагеря и обрывистого берега Ворсклы к заболоченному яру. До яра оставался какой-то километр, казалось, еще немного, и задержанные яром всадники будут смяты преследующими их по пятам шведами. Однако в этот момент до атакующих шведов дошел приказ Реншельда о прекращении преследования русской кавалерии… Осторожный Реншельд остановил движение кавалерии, так как, очевидно, испугался, что та может наскочить на засаду либо слишком далеко оторваться и потерять контакт с остальными войсками. Этим он спас российскую кавалерию от разгрома. Именно сейчас и наступил тот момент, когда врагу нельзя было давать ни минуты. Можно не сомневаться, что если бы король мог держаться в седле, все пошло бы по-другому. Карл не упустил бы возможности добить российскую кавалерию и преследовал бы ее лично, ведя за собою остальных. Ошибку Петра исправил… Реншельд! Более того, развернув коней, теперь уже шведы вынуждены были показать спины русским драгунам. Те, в свою очередь, воспользовались этим обстоятельством и атаковали. Шведы с потерями должны были отходить к своим порядкам.

Возможно, формально Реншельд и был прав. План штурма лагеря предусматривал, что кавалерия блокирует лагерь с северной стороны и послужит той наковальней, о которую шведская пехота будет плющить российские силы, находящиеся в лагере. Однако жизнь вносит свои коррективы, и планы в этом случае надо своевременно пересматривать. В сражениях, как мы увидели, редко все идет в соответствии с заранее разработанными планами.

Тем временем Левенгаупт повел свои батальоны к российскому лагерю. Дозорные докладывали ему о странных перемещениях в лагере, о том, что через Ворсклу наводится понтонный мост и что на другой берег уже переправились какие-то части. Под командованием Левенгаупта находилось 10 батальонов. За ними двигалась повозка короля в сопровождении его многочисленной свиты. Нужно сказать, что Карла также везли сквозь линию поперечных редутов. При этом одна из лошадей, к которым было привязано ложе короля, была убита. Пока подгоняли другую и наново крепили носилки, погибло трое драбантов, много гвардейцев из сопровождения, пострадала и свита Карла. Так или иначе, кортеж нагнал батальоны Левенгаупта. Пехота продвинулась довольно близко к лагерным укреплениям, и с них в шведов полетели десятки ядер. Не дойдя до лагеря ста метров, батальоны остановились. Путь пехоте преградил глубокий ров шириною метров в пять. Несмотря на усилившийся огонь, пехота перестроилась и стала обходить его стороной. Во время этого движения ее и застал новый приказ командующего. Пехоте теперь надлежало двигаться на запад от лагеря, где уже концентрировалась вся шведская кавалерия. В российской историографии данный маневр принято считать едва ли не паническим отступлением, вызванным сильным огнем артиллерии из лагеря. Утверждалось, что шведская пехота, увлеченная преследованием отступающей кавалерии, случайно приблизилась к русскому укрепленному лагерю и, не выдержав сильного прицельного огня, ретировалась к Будищанскому лесу, где и простояла около трех часов в полном беспорядке. Кто же прав? Ведь каждый отдельный наблюдатель мог видеть только часть действий своих противников и истолковывал их по собственному усмотрению. Любой человек, наблюдавший атаку шведов с русского ретраншемента, мог видеть приближавшегося противника, а затем последующую активную стрельбу российских пушкарей. В такой ситуации разворот шведов и окончательный их выход из поля зрения сторонним наблюдателем напрямую оценивался как следствие действия артиллерийского огня. Мол, молодцы артиллеристы, отогнали врага, а вот действительной мотивировки шведского ухода они не могли знать. Поэтому и вошла подобная оценка в историческую практику из донесений и рапортов офицеров, а впоследствии и из мемуарной литературы. Хотя позднее Левенгаупт станет утверждать, что этот штурм мог увенчаться полным успехом. Русские солдаты, мол, даже стали отходить от вала, их боевой дух был поколеблен, и достаточно было даже небольшого усилия, чтобы обратить их в бегство. Однако после драки кулаками не машут. Возможно, в тот момент шведами была упущена еще одна и, скорее всего, последняя возможность переломить ход сражения в свою пользу. Чем же был вызван «роковой» приказ? Дело в том, что Реншельд только теперь заметил и осознал, что на поле отсутствуют части из колонны генерала Росса. Около трети всей пехоты была самым загадочным образом утеряна… Учитывая колоссальные потери во всех подразделениях с начала сражения (шведский историк И. Андерсон оценивает их в треть от первоначального числа вступивших в бой), ситуация сложилась катастрофическая. Где же Росс?