Эффектная победа студентов и рабочих, достигнутая ими в майские дни, менее чем за месяц обернулась их поражением. Неудача сломила волю многих активных участников акций протеста, большинство из которых особой твердостью характера, по-видимому, не отличались. Франция перестала быть центром сопротивления обществу потребления. Многие из лидеров бунта довольно легко вписались в буржуазный истеблишмент. Главный провокатор Даниэль Кон-Бендит хотя и сегодня еще позирует перед телевидением в запачканном (не без умысла) жирными пятнами пуловере, но, являясь депутатом Европарламента, живет вполне в соответствии со стандартами того самого общества потребления, против которого столь решительно бунтовал. Организатор майских акций протеста на медицинском факультете Сорбонны Бернар Кушнер совсем недавно был министром иностранных дел правоцентристского правительства Саркози. Министром иностранных дел ФРГ был другой активный участник левого движения того времени (правда, в Германии) Йошка Фишер. Сегодня он ведет великосветский образ жизни и является одним их постоянных объектов внимания «глянцевых» журналов. Известный философ и публицист Андре Глюксман в 1968-м был марксистом и маоистом, а теперь голосует за Саркози, поддерживает американскую позицию в войне против Ирака и воюет против марксизма. Жан-Люк Годар продолжает эпатировать публику своим радикализмом и демонстрировать приверженность «гошизму», но при этом не стесняется быть откровенным антисемитом (хотя среди героев шестидесятых было немало евреев – Маркузе, Кон-Бендит, Кушнер, Глюксман и друг Годара Трюффо) и даже оправдывать террор исламистов против мирного населения. Примеров подобных перемен множество. Как писал Эрих Фромм, «претерпев ряд изменений, многие из тех, кто активно выступал против “истеблишмента”, по существу, снова стали “паиньками”».
Но это лидеры. В целом же движение «новых левых» все-таки не развалилось сразу же после Мая, а стало перерастать в новые формы противостояния системе. Особенно в Германии и Италии, где не так остро ощущалась горечь поражения. В Италии, где в те майские дни также проходили акции протеста против общества потребления, сотрудничество левых радикалов с коммунистами и профсоюзами оказалось довольно успешным и продолжалось еще какое-то время после того, как протесты пошли на спад. Не в последнюю очередь потому, что итальянская компартия в какой-то мере отстранилась от политики Москвы, осудив вторжение в Чехословакию и преследование диссидентов. В Германии левым студентам в мае
1968-го тоже удалось привлечь к участию в демонстрациях протеста рабочих и даже профсоюзных деятелей. Но скоро всякое сотрудничество с профсоюзами там прервалось. Внепарламентская оппозиция, в которой ведущую роль играли члены ССНС, предложила профсоюзам начать борьбу за право на проведение политических забастовок, однако профсоюзные боссы, понимая, что это приведет к острым конфликтам с государством, отказались. В сентябре 1969 года правительство ФРГ возглавил лидер социал-демократов Вилли Брандт и тут же начал демократизацию политической и социальной жизни. Часть требований студентов была удовлетворена, участники беспорядков прошлых лет были частично амнистированы. Многим левым показалось, что систему еще возможно реформировать, и они отказались от политики Великого Отказа. А в марте 1970 года ССНС распался.
Непримиримые противники системы в европейских странах оказались в меньшинстве, и часть из них резко ужесточила свою позицию. Самые радикальные ушли в подполье, решив использовать террор в качестве основного метода политической борьбы. В ФРГ была создана подпольная террористическая организация «Фракция Красной Армии» (РАФ), в Италии – «Красные бригады», во Франции – «Аксьон директ» («Прямое действие»). Еще до майской революции, в апреле 1968-го, немецкие радикалы совершили поджог большого универмага во Франкфурте. «Мы сделали это, протестуя против равнодушного отношения общества к войне во Вьетнаме, – сказала на суде участница поджога и будущая террористка Гудрун Энслин. – Мы боимся, что словесные протесты против войны послужат нашему обществу всего лишь отговоркой». На судей это объяснение никакого впечатления не произвело. Энслин и Андреас Баадер оказались в тюрьме. Их решила спасти до того вполне умеренная журналистка Ульрика Майнхоф. Она, при поддержке своих товарищей, устроила Баадеру побег, а затем, уже вместе с ним, стала инициатором организации подпольной группы – РАФ. Группа похищает чиновников, связанных в прошлом с нацистами, грабит банки, нападает на военные объекты НАТО. Во время одной из таких атак на военную базу погибли четыре человека, тридцать были ранены.
В 1972 году часть «рафовцев» арестовали. В защиту арестованных выступили Генрих Бёлль, Жан-Поль Сартр и другие известные деятели мировой культуры. Тем не менее, их приговорили к пожизненному заключению. А 9 мая 1976 года Ульрику Майнхоф нашли в камере повешенной. Через полтора года покончили с собой в тюрьме Андреас Баадер, Гудрун Энслин и Ян-Карл Распе. Уверенности, что эти самоубийства не были убийством, нет до сих пор. После гибели своих лидеров оставшиеся на свободе члены РАФ стали целенаправленно и жестоко убивать тех, кого считали опорой системы. Организация совершила 34 убийства и ранила десятки людей. Подобным же образом действовали итальянские и французские террористы. Все эти красные террористические организации смогли продемонстрировать самоотверженность своих активистов, но завоевали жуткую славу жестоких убийц. Привлечь на свою сторону массы своими кровавыми действиями организаторы подполья, конечно же, не могли.
И все же в начале семидесятых левая молодежь своей активностью добилась многого. Она оказалась в центре широкого движения против войны во Вьетнаме, которое захватило многие страны. В значительной мере под давлением этого движения США были вынуждены в 1973 году вывести свои войска из Южного Вьетнама. Не меньшую активность представители различных левацких групп проявили в противодействии гонке атомных вооружений, размещению в Европе ракет с ядерными боеголовками. Договор о нераспространении ядерного оружия, вступивший в силу в марте 1970 года, как и договор между супердержавами об ограничении средств противоракетной обороны 1972 года стали возможными не в последнюю очередь благодаря протестам молодежи. А уже в конце 1970 -х левое движение начало постепенно перерастать в движение зеленых.
Очень большое число молодых людей в 1970-е годы, увидев, что общество потребления нельзя отменить при помощи бунтов и революций, решило просто-напросто из него выйти и жить по правилам своей собственной системы. Я имею в виду движение хиппи. Движение это, безусловно, способствовало смягчению нравов западного общества, несколько облагородило его, познакомив большое количество людей с духовной культурой Индии и Тибета, но в то же время увело значительную часть молодежи из политики и тем самым укрепило, а не ослабило буржуазное общество потребления. Капитал же очень скоро освоил новую для него сферу нестереотипного молодежного потребления и стандартизировал ее, превратив все, чем увлекались «хиппи» (в том числе их культовую музыку), в товар. Что позволило капиталистам, с одной стороны, контролировать интересы молодежи, а с другой, получать дополнительную прибыль. К концу 1970-х, идеология Великого Отказа, по сути, исчерпала себя.
Заключительные размышления
Какие же все-таки выводы можно сделать из побед и поражений «Майской революции»? Прежде всего, следует, думаю, признать, что это была не революция, а лишь анархистский бунт. Революция нацелена на радикальные и конструктивные перемены после победы. Нельзя сказать, что у парижских бунтарей совсем не было никаких ориентированных на перспективу целей. Бунт во имя Великого Отказа – это попытка освобождения от рабства и, одновременно, утверждение свободы и достоинства человека. Цель, безусловно, благородная, но абстрактная. Конструктивных целей у бунтующих студентов быть не могло, поскольку объединяла их только идея противостояния существующей системе, которая, не забудем, в тот момент пользовалась поддержкой большинства. О том, какая система должна была прийти на смену прежней, мнения у бунтарей были самые разные. Ясно, что новая система должна была быть социалистической, однако что такое социализм, каждый понимал по-своему. Но если бунт направлен лишь на отрицание прежних ценностей, ничего не предлагая взамен, он, даже при достижении определенных успехов, все равно обречен на поражение.