Да, нет, Вячеслав Леопольдович, работы много. Приходится все время пропадать в архивах, а к вечеру уже и не соображаешь, что к чему.
Ну, да. Вкалывать ты умеешь, знаю. Парень ты способный только, все равно, стоит изредка прислушиваться к мнению старших. — (Старшим Вячеслав был только по званию, но младше Сергея лет на семь, да и послужной список у него: всплыл из проруби и в ней же и не тонет. Но это никого, кроме подчиненных, не волновало — начальству он был угоден.) Да я вот, собственно, за этим самым... За мнением. Ситуация такова, что появление Конрада никак отследить невозможно. Он не пользуется передатчиками, а подбрасывает послания в консульства и посольства. Основная часть — именно из Аргентины. Конечно, это может быть подставой, но ведь именно там десять лет назад и работал Конрад. Конспирация была такой, что его никто никогда не видел, даже резидент. Без работы на месте никак невозможно понять — кто это. Тот ли это Конрад или кто-то играет против нас под видом Конрада. По всем заключениям экспертов конструкции предложений, общее построение донесений и кодовые слова — все тоже, что и десять лет назад, но... Почему молчал так долго? Или он теперь работает на них? Словом, Вячеслав Леопольдович, чтобы ответить на все эти вопросы — надо ехать. Причем, очень грамотно все надо сделать...
Ну, это и так понятно! Что ты мне тут прописные истины рассказываешь? То, что надо ехать — понятно, но почему в Уругвай? У нас с ними почти никаких контактов? Разве не знаешь? Зачем так сложно? Что-то ты не то предлагаешь. Ну-ка, давай, обоснуй, попробуй. А я посмотрю, чего у тебя получится.
Да вот тут штука такая... Через залив Ла-Плата из Уругвая в Аргентину постоянно переправляются толпы местных в поисках работы. Смешаться с местными можно легко. Есть и второй вариант: скажем, под видом немецкого журналиста, исследующего вопросы миграции населения, там, флору, фауну — ну, с этим же нет проблем, Вы же понимаете. (Начальству всегда надо давать право выбора, что бы твоя идея стала их собственной! Только в этом случае можно что-то сделать.) Понимать-то не хуже твоего понимаю. Журналиста из ФРГ? У тебя какой язык-то, немецкий, что ли?
Немецкий и испанский. Из ГДР — проблем не оберешься. В Буэнос-Айресе же колония нацистов. Думаю среди них и Конрад где-то.
А чего не хочешь проще — едешь, как наш дипкурьер. Все знают, что ты из чекистов и внимание поэтому не такое пристальное. Полномочия же у тебя ограничены: привез дипломатическую почту, отдал, отдохнул сколько надо и так же тихо мирно уехал? Так оно, кажется, проще и лучше. Да и остановиться сможешь в посольстве, не напрягаясь.
Вячеслав Леопольдович, Вы поймите, что у дипкурьера не только полномочия ограничены. Хотя, конечно, мысль правильная (как тут не прогнуться перед идиотом!). Но передвижения дипкурьера по стране тоже ограничены маршрутом: порт — посольство — порт...
Да не мели ты ерунды, Сергей! А, что, он и погулять не может, там, город посмотреть, мороженое поесть в скверике. Чем он тебе ограничен? Ты уж не завирайся.
Трошин понимал, что для Леопардовича главным было не утруждать себя сложными многоходовыми комбинациями, в которых, не понимая сути профессии, легко заблудиться и показать — кто он есть на самом деле. Да и финансы: при той схеме, о которой говорил Сергей, операция была дорогостоящей. Смотрите: длинная дорога, документы (ну, этого добра, правда, навалом), легенда, счет в банке посолидней (чтобы не выглядеть чекистом в командировке), хорошая и дорогая одежда, да и тянутся это может полгода и больше. Может это понравиться человеку, который рассматривает твое предложение не иначе, как попытку за счет государства (а значит, его, начальника!), пошляться по свету, изображая богатого и независимого журналиста? Вкусно жрать, сладко спать в роскошных отелях, трахать дорогих девочек, пока он, начальник, тут спасает мир от империалистической погани и капиталистических вшей? Сергей понимал, что реакция Леопардовича стандартная. Конечно, они дадут добро на операцию, но только она будет спланирована так, как они считают лучше и дешевле. Ну, не любят начальники сидеть в своих кабинетах, пока какая-то там тварь не дослужившаяся, гуляет, шикует и жирует! Понятно, что тут включается и зависть, а это чувство страшное, особенно если она исходит от начальника. А если он «уйдет», кто будет отвечать? Начальник! А если не уйдет, а вернется с успехом? А вот это — еще хуже: себе ведь все подряд не припишешь. Придется признавать и его заслуги! А какие заслуги могут быть у человека, который является твоим подчиненным?
Трошин отчетливо понимал, что исхода в любой операции может быть только два: победа или поражение. Но и в том, и в другом случае — начальник окажется прав, а вот, что выгоднее ему, Сергею? Но, это — потом. Сейчас главное понять: что они решили. Если, как предполагает Леопардович — дипкурьером, то это — хуже не придумаешь. Потратишь время, средства, а вернешься ни с чем и все — всему крышка. А если будет необходимость или политическая ситуация, то могут приписать еще черт знает какие грехи. Дипкурьером, конечно, им спокойнее: курьеры-то ездят по двое, так что наблюдать за ним будет кому. Правда, на этот случай Сергей продумывал комбинацию, как уйти от напарника — но это в том случае, если он достанет Конрада через друга-повара Вазгена. Есть еще один довод, который может им помешать принять глупое решение: дипкурьеры не могут задерживаться в стране более двух-трех недель, потому что в противном случае они точно вызовут подозрение политической полиции страны. Дипкурьер на то и курьер, чтобы, как почтальон возить почту туда-сюда, а не разгуливать по чужой стране, как турист. Все же в мире знают, что у советских никогда не бывает денег, чтобы даже в дешевый ресторан сходить. Если кто-то из прибывающих советских дипломатов, шикует в ресторане, значит точно — высокопоставленный начальник. Все остальные едят в посольстве, ходят по трое и близко не подходят даже к кинотеатрам, где в темноте зрительного зала очень даже удобно продать Родину по дешевке. «Кстати, а почему это выражение все время сквозит у наших вождей — «Продать Родину по дешевке». Можно что ли, но за дорого?» — Трошин внутри весь кипел, глядя на самодовольное лицо Симановича. Понимал, что решение скорее всего уже принято, а этот тут строит из себя вершителя судеб. Хотя, может быть, можно еще как-то повлиять на дело. Пора выкладывать козыри, пока чего еще похлеще не придумал этот великий деятель».
Вячеслав Леопольдович, нельзя, чтобы дипкурьером. Никак нельзя. Просто потому что он даже из города выезжать не имеет права, да и виза только на один месяц. Наверняка же Вы что-нибудь хитрое придумали? Расскажите.
А ты, парень, настоящий разведчик! Сразу чувствуешь, где собака зарыта! (Трошин решил подыгрывать по полной программе). — Насчет визы ты правильно догадался и насчет того, что ездить не сможешь — тоже. Молодец. У товарищей есть мнение, что ты хороший кандидат на это дело, хотя последнее время как-то сдал, работаешь слабее, недотягиваешь до нормы. Занялся бы спортом, что ли! Ладно, иди работай. Я тебя вызову, когда придет время. Поедешь, как решим, но работать, думаю, будешь под моим контролем, а на месте тебе помощь окажет наш резидент. Он тебя и встретит и введет в курс происходящего в Аргентине. Ситуация там не очень стабильная, тенденция к поклонению Западу стала что-то сильна. Заодно и посмотришь, что можно сделать: может параллельно клиентуру для нас подберешь. Ступай, я подумаю над твоим предложением.
Трошин вышел из кабинета и направился к себе в архив. Поймал себя на мысли: к себе — в архив! А может быть, правда? Может — шанс? «Не гони ты. Наверху не только такие пройдохи с сальными глазками сидят. Разберутся. А вот то, что узнаю резидента — это очень хорошо, это может потом пригодится».
Сергей, столько времени проведя с документами по Конраду, понимал, что если Конрад действительно играет против них, то он ждет его. Мало того, понимал, что не только ждет, но и провоцирует на приезд сотрудника МГБ в Аргентину. Тут — игра в одни ворота пока. Конрад знает, что он делает, а я — нет. Не понимаю, хоть убей. Если же он — наш человек, значит надо будет понять: где он был все это время и не завербован ли кем. В любом случае, без личного контакта не обойтись, хотя это и не по правилам. Любой личный контакт — пятьдесят процентов провала. Но, провала ли? Смотря во что играть! Как это ни странно, но у Трошина резко поднялось настроение: «Ни хрена у них не выйдет. Я не оставил им ни одного шанса — все будет так, как я предлагаю. Другое дело, что они мне этого не простят, потому что будут все время зависеть от того, что я там делаю. А почему же именно меня выбрали для этого дела? Думали, что я не докопаюсь или вправду сами не знали, во что это все выльется? Обхитрили сами себя».