Это один из самых любимых принципов КГБ и Гиммлера (чтоб ему пусто было!): «Есть человек — есть проблема. Нет человека — нет проблемы». Но, если Гиммлер был тупоголовым маньяком, то с русскими работать верно приятнее — они все-таки не лишены мозгов. Хотя и они в последние годы не отличались особой находчивостью, здравомыслием и фантазией. Как же все-таки русские и немцы сроднились в своей привычке думать, что они появляются на свет не из того места, откуда все остальные! Что они ближе к Богу, чем к заднице. Что в сортире после них пахнет розами и остается не дерьмо, а сладкие пироги, которые жаждут сожрать все остальные. Ну, по крайней мере, они пытаются всех этим накормить, а когда кто-то отказывается есть по причине плохого запаха — вот тут-то и начинаются обиды, которые чаще всего заканчиваются пальбой.
Если я правильно помню, то с середины двадцатых русские только и делали, что убирали со своей дороги тех, кого считали недостаточно лояльными своей власти. Если бы такими методами действовала царская охранка, то революцию делать было бы некому. Но ведь не трогали: отправляли в Европу, поближе к цивилизации. Думали, что поживут, образуются, образумятся — ага! Эти ничему не хотели учиться и историю потому под себя переписывают, что читать ленятся. Боятся, что случайно не то что хочется, прочитают!
От этого все проблемы: нормальный человек долго в такой обстановке нормальным быть не может. Конечно, агенты КГБ считают, что выполняют свой долг перед Родиной. Но человек — не машина! А долг — не пища насущная. Со временем каждый хочет понимать, что и зачем он делает. И вот тогда-то и начинается период разложения хорошо отлаженной машины. Гниет организм, если различные органы отказываются кушать то, что им дают, не интересуясь, нравится ли им пища. Да и кроме жратвы есть желания. Например, плотно покушав, и отдохнув, хочется любви — не чтобы ты, а чтобы тебя кто-нибудь полюбил. Не двуногое животное, которое ты норовишь все время поставить на четвереньки, схватить за волосы и трахнуть как следует. А так, чтобы без оплаты — за здорово живешь, за твои красивые глаза, за собственное и неповторимое Я. Любви хочется чистой, светлой и непорочной. Кому же нравиться думать, что те, кого мы любим, да и мы сами, когда-то были придуманы в потной и скомканной постели! Хочется же Божественного участия в этом чертовски приятном и весьма неприличном занятии. Не бывает так, чтобы человек не вспомнил о Боге — не нарисованном на бумажке, не впечатанном в газету, но существующем внутри себя. Бог ведь приходит только в минуту страха, когда кажется, что конец уже близко. И никак не раньше! Он дает понять, что наступило время выбора: идти этой дорогой дальше или все-таки свернуть в сторону и оглядеться — есть вокруг тебя хоть кто-нибудь, кому ты нужен. Бог ведь приходит не тогда, когда ты не прав — Он предлагает просто оценить самого себя. Если ты считаешь, что все в порядке — двигай свою задницу дальше — в конце дороги все равно опять встретитесь! Правда, выбора уже тогда не будет.
Я тут на досуге занимался статистикой побед ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ (и так далее) и получилась весьма интересная картина:
Париж. 1923 год. Выманивают Бориса Савинкова, лидера Народного союза за родину и свободу. Привозят в Москву, а потом он чего-то вдруг выпадает из окна.
Париж. 1926 год. Убит генерал Петлюра, лидер украинских националистов.
Париж. 1930 год. НКВД похищает генерала Кутепова, руководителя организации белых офицеров. В Москву не захотел ехать — шлепнули там.
Париж.1937 год. То же самое НКВД делает с генералом Миллером, преемником Кутепова. (Ну не дают ребятам работать и все тут.) В Мексике в 1940 году очень в грубой форме (ледорубом по голове) убивают Льва Троцкого.
И вот уже только год назад, в феврале 1954, пытаются убрать лидера Народно-трудового союза Георгия Околовича, но вот тут — незадача! Исполнитель не вовремя задумался над вопросами бытия, пришел к объекту и все рассказал: как, когда и чем собирался его кокнуть.
Из этого я делаю только два вывода: русские страшно любят Париж и не любят чужого мнения, а переубеждать — нет времени. Скоро светлое будущее и абсолютное счастье! Но, если серьезно, то список офицеров и агентов разведки Кремля, которые вдруг начали думать, а не просто выполнять; которые порвали с отчим домом и ушли за границу — весьма обширен. Кого-то достали их бывшие коллеги, а кого-то нет. Но от них проку никакого, потому что их, как вареные яйца, уже до скорлупы выели все возможные разведки мира, перебрасывая за неплохие деньги друг другу.
Мне они не интересны прежде всего потому, что они ничего не знают о том, что сегодня, а еще лучше — завтра, будет происходит на Лубянке. Они могут устраиваться учителями истории, если их возьмут. А я предпочитаю знать все наперед. Когда ты знаешь карты друга, легче предсказать, когда он станет твоим врагом. Тем более, что ни один из беглых толком ничего все равно не знает: уровень не тот, да и грубые они — от профессии дурно пахнет. А я и на охоту-то не хожу — зайцев жалко. Вот Линду не жалко — и ту второй месяц не могу задушить. Пристала, как в русской бане лист от веника. Ей Богу прикончил бы, да грудь слишком хороша — два бокала с шампанским стоят — не дрогнут!
Мне теперь, когда одни коллеги в КГБ постреляли других и воюют в основном не с вражескими разведками, а внутри своего коллектива, важно знать — что в Москве задумали по поводу объединения Германии. В Лондоне два года назад, в июле пятьдесят третьего, требовали от Москвы провести конференцию по этому вопросу. Прошло два года. Москве пора что-то отвечать — пауза затянулась. Вроде как Вашингтон поддерживает инициативу Лондона, но как известно, инициатива наказуема. Поэтому было бы интересно поработать над ссорой Москвы и Лондона, пока я буду устраивать фиктивный брак Москвы и Вашингтона. Дело в том, что новая власть в Москве, кажется готова отдать Западу Восточную Германию. Но, судя по моим данным, КГБ этого не хочет. Не хочет этого и ЦРУ. Поэтому беспрецедентный может получиться альянс: дружба американских и русских шпионов против их же правительств! Этак я получаю четыре зарплаты: от Вашингтона, от Москвы, из ЦРУ и КГБ. Да, и премию из Лондона за то что вовремя им про все это расскажу! Буду сыт, но главное, не подавиться. С другой стороны, во всех этих конторах думают, что есть четыре разных человека, которые на них работают. Не хватит четырех — добавим пятого. И все они потом умрут еще до прихода светлого будущего в лице Геенны огненной или Царства коммунизма: мне как-то наплевать. Главное, чтобы не появилась Линда — достала!
Вот за это я и собираюсь выпить два (или три?) бокала прохладного шампанского. Час назад она звонила и утверждала, что ее научили, как правильно заниматься французской любовью. Сомневаюсь. По мне лучшие француженки — китаянки. Они никогда не говорят, что у них болят колени. А Линда норовит все время встать на мою подушку из расписанного вручную шанхайского шелка, на которой я сплю. Меня это раздражает!
12.
В офицерском кафе «Старый Ганс-мельник» играла легкая музыка. Здесь редко пили пиво. На столах икрились бокалы с легким вином. Кажется, кальвадос? Были устрицы, сыр «Пармезан», испанские оливы и шоколад. До маршей дело еще не дошло — немцы пока вели себя прилично. Они еще помнили, что в их стране родились Бах, Шиллер, Гейне и Гете. Но, уже все чаще в опере шел Вагнер. «Искусство должно быть громким!» Искусство должно быть грозным и непонятным, как религия, а Богам положено быть страшными. Немцы приоделись, в магазинах появилось масло, а шлюхи стали брать дороже. Они, видимо, включали в цену налог на любовь к Родине.
Герр доктор Йоганн Бойзен действительно был доктором философии. Учился в Кембридже и слыл страшным англоманом: любил все английское больше, чем сами англичане. Любил, но вовремя забыл об этом. Когда стало ясно, что нацистская партия в скором времени придет к власти, герр Бойзен, уже тогда работавший в германском МИДе, стал искать контакты с потенциальными работодателями. Как весьма прилежный в прошлом ученик философии и талантливый ученый, он быстро понял, какая сила скоро появится в Рейхстаге. Но как было заявить о себе и умудриться не испачкаться — вот был в чем вопрос!