Сибири или о Сибири в XVII в. писал целый ряд одаренных писателей, часть из них – побывавшие там «опальные» и ссыльные (воеводы кн. С. И. Шаховской и кн. И. М. Катырев-Ростовский, Юрий Крижанич, протопоп Аввакум и др.). Свою лепту в развитие сибирской литературы вложили и возглавлявшие тобольскую кафедру иерархи (архиепископ Нектарий, митрополит Игнатий Римский-Корсаков), которым принадлежит ряд посланий поучительного характера и произведений других жанров. Особняком в ряду сибирских писателей конца века стоит выходец из казачьей семьи, талантливый самоучка С. У. Ремезов – картограф, художник, историк, этнограф, поэт. Его творчество по праву считается вершиной сибирской литературы XVII в. Ремезов хорошо знал Сибирь; во многих местах он бывал по делам службы, в семье бережно хранились устные предания о походе Ермака и Кучуме, и сам он активно собирал все, относящееся к сибирской истории. В 1690-х гг. Ремезов пишет житие Ермака, готовит этнографическое описание Сибири, создает сочинение «Победа на Кучума царя…» и версию Хронографа. Особенный интерес представляет его «История Сибирская» (Ремезовская летопись). Создавая ее, Ремезов использовал не только официальное сибирское летописание, но и свои и семейные записи устных преданий и «летописцев». В этом сочинении, как и в других, относящихся к демократическому направлению, Ермак предстает идеальным народным героем. Однако, следуя идеям раннего просветительства, Ремезов придает Ермаку черты мудрого правителя. Созвучные времени мысли о философе на троне, явно отразившиеся в сочинении, в Сибири развивал, например, ссыльный серб Юрий Крижанич (с ним Ремезов был хорошо знаком).

Почвой, которая также питала высокую литературу Сибири, было устное народное творчество, фольклор. В XVII в. здесь пели исторические песни о взятии Казани, Ермаке, Степане Разине (бывало, что последние два народных героя сливались в одно лицо), песни о походах сибирских казаков. Как уже упоминалось, бытовали и устные «летописцы», в которых рассказывалось о первоначальном завоевании Сибири. Распространителями фольклора в числе прочих были и профессионалы народного театра, скоморохи, чрезвычайно популярные в Сибири, но с середины XVII в. подвергавшиеся гонениям в связи с общей установкой церкви, считавшей их носителями язычества и вообще всякого «нечестия».

Теми же путями, что и книжностью, Сибирь насыщалась наиболее распространенной в XVII столетии живописью – иконами, непременным атрибутом православия. Их везли с собой уже первые казацкие отряды. О нескольких старинных иконах, находившихся в XIX в. в главном соборе Тобольска, Софийском, рассказывали, что они были взяты из походной часовни самого Ермака. В дальнейшем иконы поступали в результате царских пожалований, с архиереями и другим духовенством, направлявшимся в Сибирь. Известно, что архиепископ Киприан перенес в Софийский собор иконы Богородицы Одигитрии и Живоначальной Троицы, которые пожертвовал еще царь Феодор Иоанович; с тех пор на протяжении столетий они бережно там сохранялись. В архиерейской свите прибывали в новый край мастера-иконописцы, иконописанием владел и четвертый сибирский архиепископ Герасим. Некоторые иконописцы уезжали назад, другие надолго оставались в Сибири, как, например, протодьякон Матвей. По заказу Киприана он пишет два запрестольных образа Богоматери, подновляет старые иконы. В 1637 г. именно он написал Абалакскую икону Знамение Богородицы, прославившуюся как чудотворная. В значительном количестве иконы поступали за Урал также с переселенцами; в Сибири были отмечены иконы таких русских иконописных центров, как Московского, Владимирского, Новгородского, Севернорусского и др., а также бурно развивавшегося с последней четверти XVI в. строгановского (связанного как с Москвой, так и с Сольвычегодском). Их своеобразие накладывало отпечаток на создание сибирских иконописных традиций: там не сложилось единой школы, существовало несколько центров. Разнообразия добавляло и увеличение в крае старообрядческой составляющей, а иконы и распятия для староверов имели свою специфику по сравнению с реформированной иконной живописью официального православия. Известно, что иконы для старообрядцев писали и в некоторых местных монастырях, например, в Далматовском Успенском, во второй половине XVII в. тайно хранившем верность старой вере. Известны имена и староверов этого времени, живших за Уралом, которые владели мастерством иконописания, например, Яков Лепихин, иноки Паисий (П. Т. Заверткин), Гурий (Г. А. Перетрутов) и др.

Местные иконописные мастерские возникли в Сибири довольно рано: о том, что уже при первом архиепископе иконы писали в больших количествах, говорит, например, тот факт, что Киприан только в 1622 г. дважды получал от царя партии материалов для иконного дела: краски, мел, клей, серебро и т. п. В течение столетия своими мастерами обзавелись многие сибирские города: Тобольск, Тюмень, Енисейск, Илимск, Томск, Иркутск; особо выдающиеся мастера были в первом и последнем. Появилась в Сибири в XVII в. и фресковая живопись. В одной из патриарших грамот Киприану как образец для подражания был указан св. Стефан Пермский. Для утверждения этой идеи преемственности при Киприане святой был изображен на фреске Софийского собора; фресковая живопись развивалась и в дальнейшем.

Архитектура русских построек в Сибири в основном была деревянной. Описания сибирских городов и острогов XVII в. дают хорошее представление о крепостном строительстве этого времени. Острог – непременная принадлежность русского поселения XVII в. на осваиваемой территории; его старались построить на высоком берегу реки. Внутри острога находились таможня, приказная изба, воеводский дом (часто двух– и трехэтажный), тюрьма, церковь и другие общественные здания. Вокруг укрепления теснились одноэтажные дома посада. Избы – дома и городских, и деревенских жителей – строились из длинных толстых бревен и имели высокую двускатную крышу. Прочность крыше придавало расположенное на стыке ее скатов выдолбленное изнутри бревно (шелом, конек, охлупень). В небольшие (около 1,5 м высотой) окна круглой или квадратной формы вставляли слюду. Отапливались дома печами «по-белому» (с кирпичной трубой, выведенной наружу) и «по-черному» (без такого вывода). Интерьер избы был прост: прямоугольный стол, лавки у стен, хозяйственные полки вверху и спальное место – полати (настил под потолком над дверью).

Деревянные городские строения часто страдали от пожаров, причем из-за тесноты застройки ущерб, нанесенный огнем, бывал очень велик. В самом конце XVII в. из Москвы пришло распоряжение строить все государственные здания из камня, но приступить к его выполнению удалось только в следующем столетии. Однако уже с 1697 г. С. У. Ремезов начал составлять проект и смету каменных строений в главном городе Сибири – Тобольске. После обучения каменному зодчеству в Москве он возглавил каменное строительство в Тобольске.

Церковные храмы в Сибири XVII в. строили как клетские, так и шатровые. Первые обычно представляли из себя два тарцом поставленных деревянных сруба под двускатными крышами, восточный – более высокий, его сложное навершие увенчивалось главками в виде луковиц, обитых деревянной чешуеобразной «черепицей». Шатровые церкви имели в плане большой четырехугольник или восьмиугольник, вверху здание венчал восьмигранный шатер с небольшим куполом-«луковицей» В 1680-х гг. резиденция сибирских митрополитов в Тобольске – архиерейский дом, Софийский собор с колокольней, крепостная стена с башнями – была отстроена из камня. Однако и в церковном строительстве камень с большим трудом вытеснял дерево на протяжении всего XVIII в., процесс этот продолжался также и в XIX столетии.

Культура русского населения Сибири развивалась в XVII в. как часть общерусской, носителями которой были все слои населения: светская и духовная администрация, казачество, торговцы и промышленники, крестьяне, посадские. Однако способность русской культуры, веками развивавшейся в многонациональной среде, к ассимиляции приводила к заимствованию элементов материальной культуры аборигенов, фольклора (татарский фольклор, например, прослеживается в «летописцах»), иногда – в иконописи.