Предварительное судебное расследование и в отношении остальных обвиняемых проводилось по аналогичной схеме. Та же тенденциозность в попытках установить некую связь деятельности обвиняемых с мифическим «штабом Коминтерна», то же упорное выяснение всего, что касалось их мировоззрения, те же настойчивые попытки судей найти новые «улики» против обвиняемых. Вот, к примеру, выдержка из протокола допроса судьей Накамура свидетеля Акира Кадзаки, занимавшего пост секретаря кабинета министров в правительстве Коноэ.

«Судья. 11 июля 1937 г., тотчас же после возникновения китайских событий, происходило важное заседание правительства. Приходил ли к вам в это время Одзаки, чтобы изложить свое мнение?

Свидетель. Чтобы изложить свое мнение по поводу т*ак называемых китайских событий, приходили многие люди. Только с корреспондентами газет приходилось встречаться раза по три в день. Поэтому приходил тогда Одз.-;ки или нет, я просто не помню. Возможно, что-либо подобное и имело место.

Судья. Не сказал ли свидетель во время этого прихода Одзаки: «Не следует беспокоиться!»

Свидетель. В то время все говорили подобным образом.

Судья. Имел ли место случай, когда свидетель сопровождал принца Коноэ в поездке в префектуру Иба-раки, взяв с собой и Одзаки?

Свидетель. Да, такой случай имел место. Это было в мае 1939 г. ... Но в этой поездке принца Коноэ приняло участие примерно десять человек, а не только я и Одзаки» 29.

Накамура проявлял большой интерес к оценке Одзаки исхода начавшейся германо-советской войны и к его точке зрения о позиции, которую должна занять Япония в отношении СССР в связи с этой войной. С этой целью он специально допрашивал ряд участников «Лсамэси-кай», на собраниях которого все эти вопросы оживленно дискутировались. Все допрашиваемые, пространно излагая свою точку зрения, как правило, кратко говорили о том, что Одзаки высказывал сомнение в победе Германии и предупреждал об опасности принятия поспешных решений в отношении СССР.

Исключение составил Кинкадзу Сайёндзи, который дважды (6 и 8 июня 1942 г.) допрашивался судьей Накамура с целью выяснить отношение Одзаки к германо-советской войне и его взгляды на позицию Японии в этом вопросе. Если 6 июня, подобно другим допрошенным, Сайёндзи ограничился упоминанием о том, что точка зрения Одзаки была противоположна его собственной, то 8-го на предложение судьи изложить позицию Одзаки более подробно перепуганный аристократик не пожалел слов для «изобличения» своего прежнего друга.

Подчеркнув, что «с начала и до конца» Одзаки придерживался совершенно противоположной точки зрения.

чем та, которая господствовала среди большинства участников «Асамэсикай», Сайёндзи подробно изложил взгляды Одзаки на исход войны, а также на политику, которой должна придерживаться Япония в связи с этой войной, lice это давалось в такой интерпретации, которая в условиях судебного разбирательства еще более осложняла и без того тяжелое положение Одзаки 30.

Дошедшие до пас материалы прокурорского следствия и процедуры ёсин представляют собой убедительное доказательство, насколько предвзято и безосновательно был применен к Зорге ,и участникам его группы закон «О поддержании общественного порядка». Такого же мнения придерживаются и многие японские исследователи. Р. Ми-нобэ, например, ознакомившись с опубликованными материалами следствия и суда, приходит к заключению, что обвинение, предъявленное участникам группы Зорге в том, что они нарушили закон «О поддержании общественного порядка», построено па сфабрикованных доказательствах, не имевших каких-либо юридических оснований ai.

Образчиком такой фабрикации являются обвинительные заключения прокуратуры и заключительные решения предварительного судебного расследования (ёсин сюкэцу кэттэй), составленные и подписанные судьей Накамура 15 декабря 1942 г.

Заключительное решение судьи Накамура в отношении каждого обвиняемого по «делу Зорге» гласило: «Данное дело подлежит рассмотрению Токийским окружным уголовным судом»32. Это подтверждало обвинительные заключения, составленные прокуратурой. Далее следует пространная мотивировочная часть, воспроизводящая основную формулу прокуратуры, устанавливающую, как уже было показано выше, с помощью софизмов, казуистического крючкотворства и прямой фальсификации «причинную связь» деятельности каждого обвиняемого с «целями» Коминтерна.

Более того, как явствует из заключительных решений по делу каждого обвиняемого, судья Накамура под давлением фактов был вынужден фактически отказаться от

31 См.: «Иомиурн», 13. IX. 1952 (вечерний выпуск).

прежнего утверждения о принадлежности обвиняемых к «штабу Коминтерна». Однако, невзирая на это, Накамура инкриминировал всем обвиняемым «деятельность, направленную в интересах осуществления целей Коминтерна»33. Без этой формулы попытка подвести обвиняемых под действие закона «О поддержании общественного порядка» была бы, конечно, несостоятельна.

Нет необходимости более подробно останавливаться на характеристике этих документов, в которых Коминтерн изображается некоей международной организацией заговорщиков. Это плод политического невежества, но еще в большей степени — преднамеренная попытка выдвинуть формальные юридические основания для уголовного преследования по обвинению в «покушении» на государственный строи и применения в соответствии с этим наиболее драконовских репрессий. Это порождение ненависти к коммунизму, страха перед исторической неотвратимостью социального прогресса.

В усилиях как-то обосновать применение к Рихарду Зорге и его товарищам закоття «О поддержании общественного порядка» судья Накамура был поистине неистощим. Его нисколько не смущало, что его звание судьи обязывает, даже по законам того времени, быть объективным и правдивым. Несмотря на это, он шел по пути прямой мистификации. Так, в своем заключительном решении по делу Рихарда Зорге Накамура утверждал, например, что в 1929 г. Зорге стал «сотрудником» мифического «секретного отдела» ЦК ВКП(б). Это грубейшая, ни на чем не основанная фальшивка, которую Накамура высосал из собственного судейского пальца. Рихард Зорге никогда не работал в аппарате ЦК.

Накамура был лишен всяких оснований обвинить Рихарда Зорге и его товарищей в нарушении закона «О поддержании общественного порядка». Пи в процессе прокурорского следствия, ни при ведении процедуры ёсин никому из обвиняемых не было предъявлено ни одного документа или доказательства, уличавшего кого-либо из них в покушении на кокутай или систему частной собственности. Да и сам Накамура, лично ведя допросы Рихарда Зорге, ни одного раза не ставил перед ним вопросы, имеющие к этому какое-либо отношение.

Как следует из текста заключительною решения, Рихарду Зорге было предъявлено обвинение в получении лично им самим информации, касающейся главным образом внешнеполитических проблем. Было также признано, что всю эту информацию Зорге получал в стенах германского посольства. Перечень наиболее важных проблем, которые освещал Зорге, используя свои связи с руководящими работниками германского посольства, был приведен выше. Что касается основных проблем, о которых информировал Рихарда Зорге Хоцуми Одзаки, то они были следующими: состояние реформаторского движения в стране после «событий 15 мая» (военно-фашистский путч в Токио в 1932 г.), оценка значения «событий 26 февраля»; обстоятельства военного японо-китайского конфликта в июле 1937 г.; причина назначения на пост министра иностранных дел генерала Угаки в мае 1937 г.: то же самое в отношении назначения на пост военного министра генерала Йтагаки в шопе того же года; японо-английские переговоры в июне—июле 1939 г.; образование кабинета Лбэ и позиция Японии в отношении войны в Европе (сентябрь 1939 г.); обстоятельства образования кабинета Ионаи и его характер (январь 1940 г.); то же самое в отношении образования второго кабинета Коноэ (июль 1940 г.) и возможность заключения этим правительством японо-германского военного союза; планы принца Коноэ в отношении образования так называемой новой политической структуры; миссия Мацуока в Европу весной 1941 г.; информация о тенденциях в правящем лагере Японии в отношении Советского Союза после нападения на него гитлеровской Германии 34.