Постучавшись, я зашла в кабинетик, тесный и полутёмный, площадью не более пяти квадратных метров. В данном служебном помещении, вероятно только благодаря потрясающей изобретательности, были втиснуты три громадных письменных стола работы неизвестного «архитектора» и шесть стульев. За одним из столов сидел высокий крепкий парень лет тридцати и что-то печатал одним пальцем на огромной, видимо, дореволюционной, печатной машинке, старательно морща лоб. При моём появлении он оторвался от своего дела и поднял на меня глаза. Это был тот самый опер, к которому за помощью обращался отец. Разговаривать о чём-либо в данном заведении сразу расхотелось. Я уже собиралась сказать «Извините» и, сделав вид, что ошиблась дверью, испариться. Но он вскочил из-за стола и радостно, как старый знакомый, протянул мне руку. Так, наверное, здороваются с шизофрениками, из боязни их разволновать и вызвать бурную реакцию.

– Наталья Александровна, если не ошибаюсь? Слышал о вашем горе, сочувствую, – он сделал скорбное лицо. – А вашим делом занимается Юрий Александрович. Только, к сожалению, его сейчас нет, – он взглянул на часы, – но если Вы подождёте буквально минут сорок, то он подъедет.

– Конечно, подожду. Пойду покурю, на улицу.

– Да курите здесь! – предложил он таким радостным и дружеским тоном, что мне стало не по себе.

– Спасибо. Но я лучше на воздухе, – также беззаботно откликнулась я, рассчитывая посидеть в машине и в случае чего дать дёру. Уж машину-то папину они вряд ли знают.

– Как Юрий Александрович выглядит? – спросила я уже с порога кабинета. – А то вдруг мимо пойдёт.

– Он в случае чего сам вас узнает. И далеко не отходите, а то он может подъехать с минуты на минуту. Хорошо? – дружески подмигнул он мне и опять скрылся за своим печатным монстром.

Я неплотно прикрыла за собой дверь и, облокотившись о косяк, придвинула ухо как можно ближе к образовавшейся щели. В кабинете послышался звук, характерный для набора номера на дисковом телефоне. Я похолодела и сразу мелькнула мысль, что через «дежурку» меня точно не пропустят. На негнущихся ногах я прошаркала мимо дежурного, боясь поднять глаза. Но он даже на меня не взглянул. «Вот так и начинается паранойя», – улыбнулась я про себя, уже сидя в тёплом салоне автомобиля.

С Юрием Александровичем мы сразу подружились. Просто диву даёшься, какие, оказывается, простые и обаятельнейшие люди работают в нашей «ментовке». Это был высокий улыбчивый мужчина лет тридцати пяти с пышной светлой шевелюрой и пронзительно голубыми глазами. Он внимательно выслушал меня, задал множество вопросов и, как ни странно, ответил на мои. Правда, не на все.

Самые худшие подозрения оправдались. Папу расстреляли по заказу, и, вне всяких сомнений, причастен к этому кто-то из своих. Вот только кто? На этот вопрос, естественно, Юрий Александрович пока ответить не смог и в свою очередь задал ещё несколько аккуратных вопросов о папином окружении. Но единственное, что я могла сделать в данной ситуации, – это осторожно пообщаться, по возможности в неофициальной обстановке, с теми папиными друзьями, которых я знала лично. Я согласилась, ибо почувствовала, что этот улыбчивый «опер» хочет докопаться до истины не меньше меня. Уж не знаю, что было нужно ему, а мне такой соратник был явно на руку. Тем более, что с некоторыми из папиных, теперь уже бывших, друзей поговорить действительно стоило.

Первым в списке на задушевную беседу стоял очень солидный человек – Тарасов Иван Петрович, много лет проработавший вместе с папой под крышей Морфлота и Аэрофлота, и, судя по одинаковым подаркам, которые тот и другой привозили из-за границ своим детям, работали они вместе. С одной стороны, может показаться невероятным, но представьте себе такую ситуацию. С его сыном Денисом мы дружили с детства и, естественно, старались по возможности похвастаться друг перед другом подарками отцов. Однако уже в классе так в пятом это занятие нам наскучило и вот почему… Выяснилось, что подарки, ценимые тогда среди школьников на вес золота: пластиковые «индейцы» и «ковбои», равно как и вкладыши от жевательных резинок с фотографиями или просто кадрами из известных западных фильмов, а чаще японских мультфильмов, – странным образом оказывались одинаковыми. Кстати, в ходу были даже бывшие в употреблении пробки от «Кока-колы» с изображением с обратной стороны разного рода монстров из так популярных «Звёздных войн». Что, кстати, рождало между нами с Денисом вполне здоровую конкуренцию, так как товар для обмена с одноклассниками был практически идентичен. Было странно другое: если мой папа, к примеру, прилетал из Японии, то господин Тарасов, по его собственным словам, неизбежно появлялся с абсолютно другого края света, например, из Швеции, так, во всяком случае, сообщалось нашим мамам. В общем, где-то к восьмому классу мы с Дениской посредством сопоставления солдатиков и прочих сокровищ в виде фантиков и пробок от бутылок однозначно пришли к выводу, что наши папы работают вместе.

И поскольку эти, пусть детские, наблюдения были, с моей точки зрения, абсолютно верны – первый разговор предстоял именно с ним.

9

На следующий день мы встретились с «опером» в папином гараже. В двух словах вся ценная для нас информация, почерпнутая мною из разговора с господином Тарасовым, сводилась к следующему. В тот день, 6 августа 1990 года, а именно около 15:00 часов Тарасов позвонил к нам на квартиру. Естественно, с целью узнать папины планы на ближайшее будущее. Однако сначала к телефону подошёл не отец, а некая особа женского пола. Она и подозвала к телефону отца, который послал своего непосредственного начальника Тарасова к чёрту и добавил, что ни в какую Японию, ни куда-либо ещё он не полетит. Генерал, зная, что мама и я находимся на даче, встревожился и ещё раз запросил центральный компьютер о подтверждении сделанного ранее заказа на три билета рейсом «Аэрофлота» 6 августа 1990 года до Сакаты. Почему три билета? Да потому, что вместе с папой от «конторы» должны были лететь ещё два человека. Однако компьютер подтвердил наличие лишь двух забронированных мест на данный рейс. Хотя Тарасов лично заказывал три билета. Сами понимаете, что в те времена уж кому, а Комитету в «броне» никто бы не отказал. Папина фамилия отсутствовала в списке потенциальных пассажиров. Тарасов, по его словам, сначала удивился, а потом не на шутку встревожился и повторил запрос. Но и на этот раз компьютер выдал информацию лишь о двух билетах на данный рейс. Телефон же нашей квартиры оказался безнадёжно занят. Дверь посланному к папе домой сотруднику тоже никто не открыл…

– Так что сама понимаешь, – сказал мне Тарасов, – твоего папу «списали» ещё раньше… И единственно правильным решением было, как мне показалось тогда, твоего папу подстраховать.

– Как?

– Я послал на ваш адрес группу квалифицированных сотрудников под прикрытием. Как, наверное, ты догадалась, это и была «бригада интенсивной терапии». Они вели наблюдение за вашей квартирой и видеосъёмку подъезда почти целые сутки с 17:00 шестого августа до 0:03 седьмого августа. К сожалению, они не могли прослушивать разговоры как внутри квартиры, так и телефонные переговоры твоего отца. У вас в квартире стоял мощный глушитель. Кстати, они его сняли, пока ты была с «медбратом» на кухне. После того, как ты вошла в подъезд, они заблокировали ваш телефон от городской телефонной сети и сами приняли твой звонок по «03». После чего сразу поднялись в квартиру. Конечно, немного поторопились, но, с другой стороны, убийца мог всё ещё находиться в квартире. Так что сама понимаешь. Интересно, что в ваш подъезд, включая чёрный ход, за время наблюдения зашло 128 человек, а вышло 123. Личность всех вошедших, равно как и вышедших, мы установили. Это либо знакомые жильцов, либо сами жильцы… За исключением одной особы. Её личность была установлена сразу и то исключительно благодаря тому, что я с данной особой немного знаком…

– …?

– Да, да, не удивляйся, а ты с ней знакома даже лучше, чем я. Её я узнал сразу, как только материалы оперативной съёмки легли мне на стол. Думаю, ты тоже без труда её опознаешь…