Кузина леди Бромптон огляделась и легонько ткнула стоящего поблизости молодого человека.

– Мистер Мерчант? Проявите расторопность и принесите нам пару бокалов специального пунша леди Бромптон. И себе прихватите бокал. Сегодня мы ещё хотим услышать Ваше пение.

– Кстати, это очаровательная мисс Пенелопа Грей, воспитанница виконта Баттена, – сказала леди Бромптон. – Я бы представила Вас друг другу более основательно, но у неё нет состояния, а вы охотник за приданым – поэтому не имеет смысла давать волю моей страсти к сватовству.

Мистер Мерчант, на голову ниже меня, как, кстати, и многие в этом зале, выглядел не слишком оскорблённым. Он галантно поклонился и, нырнув взглядом в моё декольте, заявил:

– Но это не означает, что я останусь слеп к прелестям столь очаровательной юной дамы.

– Я за Вас рада, – неуверенно ответила я, и леди Бромптон с кузиной разразились громким смехом.

– О нет, лорд Бромптон и мисс Фэйрфакс приближаются к фортепиано, – сказал, закатывая глаза, мистер Мерчант. – Я предчувствую худое.

– Быстрее! Наши напитки! – велела леди Бромптон. – Потому что трезвым это вынести нельзя.

Пунш, который я с некоторой осторожностью пригубила, имел чудесный вкус. Очень фруктовый, с оттенком корицы и чего-то ещё. В животе у меня приятно потеплело. В какой-то момент я совершенно расслабилась и начала наслаждаться зрелищем роскошно освещённого зала со множеством прекрасно одетых людей, но тут мистер Мерчант откуда-то снизу цапнул меня за декольте – и я чуть не расплескала пунш.

– Туда соскользнула одна из этих очаровательных маленьких розочек, – заявил он, двусмысленно улыбаясь. Я нерешительно уставилась на него. Джордано не подготовил меня к такой ситуации, и я не знала, что предписывает этикет на случай распускания рук в эпоху рококо. В поисках поддержки я посмотрела на Гидеона, но он был так увлечён беседой с юной вдовушкой, что этого вообще не заметил. Были бы мы в моём столетии, я бы сказала мистеру Мерчанту, чтобы он держал при себе свои грязные ручонки, иначе у него соскользнёт не розочка, а кое-что другое. Но при данных обстоятельствах подобная реакция показалась мне несколько – ну, невежливой. Поэтому я улыбнулась ему и сказала:

– О, большое спасибо, очень мило с Вашей стороны. Я не заметила.

Мистер Мерчант поклонился.

– Всегда к Вашим услугам, мадам.

Просто непостижимо, до чего он был нахальный. Но во времена, когда у женщин не было избирательного права, не стоило удивляться, что и с уважением к ним дело обстояло не очень.

Болтовня и смех постепенно стихали. К фортепьяно подошла мисс Фэйрфакс, тонконосая дама в тёмно-зелёном платье. Она села, поправила юбки и ударила по клавишам. Играла она неплохо. Единственное, что несколько смущало, был её голос. Он был невероятно… высокий. Ещё чуть-чуть, и его можно было бы использовать в качестве собачьего свистка.

– Освежает, не правда ли? – Мистер Мерчант позаботился о том, чтобы мой бокал не пустовал. К моему удивлению (а также облегчению), он цапнул за грудь ещё и леди Бромптон, под тем предлогом, что у неё там волос. Леди Бромптон это, казалось, абсолютно не смутило, она тут же обозвала его сластолюбцем и шлёпнула веером по пальцам (ага! Вот для чего на самом деле нужен веер!), а затем они с кузиной взяли меня с собой на диван, стоявший недалеко от окна. Голубой в цветочки. Они усадили меня между собой.

– Здесь Вы в безопасности от липких пальцев, – заявила леди Бромптон, матерински похлопав меня по колену. – Только Ваши уши под угрозой.

– Пейте! – тихо посоветовала мне кузина. – Вам это понадобится! Мисс Фэйрфакс только начала.

Диван оказался необычайно жёстким, с откинутой назад широкой спинкой, на которую невозможно было опереться, разве что я вместе со всеми своими юбками захочу погрузиться в диванные глубины. Очевидно, диваны в XVIII веке не были рассчитаны на праздное рассиживание.

– Не знаю – я не привыкла к алкоголю, – сказала я неуверенно. Моя единственная встреча с алкоголем произошла два года назад. Это было на пижамной вечеринке у Синтии. Совершенно безобидная вечеринка, без мальчишек, зато с чипсами и «Классным мюзиклом» на DVD. А также с салатницей, полной ванильного мороженого, апельсинового сока и водки…

Коварство водки проявилось в том, что она в мороженом совершенно не чувствовалась, но на всех подействовала по-разному. Синтия после трёх стаканов рванула фрамугу окна и заорала на весь Челси «Зак Эфрон, я тебя люблю!». Лесли в туалете извергала в унитаз содержимое своего желудка, Пегги объяснялась Саре в любви («ты ткая крсивая, выхди за мня змж»), а Сара разрыдалась сама не зная почему. Со мной получилось хуже всего. Я запрыгнула на Синтину кровать и в непрерывном режиме пела песню «Breaking free». Когда в комнату вошёл Синтин отец, я протянула ему щётку для волос в качестве микрофона и заорала: «Лысый, подпевай! Шевели тазом!». Хотя на следующий день я абсолютно не могла этого объяснить.

После этой неловкой истории мы с Лесли решили навсегда обходить алкоголь стороной (и на пару месяцев Синтиного папу тоже) и последовательно придерживались этого принципа. Хотя иногда казалось чертовски странным быть единственными трезвыми людьми среди кучи пьяного народу. Как, например, сейчас.

С противоположной стороны салона я опять почувствовала на себе взгляд графа Сен Жермена, и мой затылок неприятно зачесался.

– Говорят, что он разбирается в искусстве чтения мыслей, – прошептала леди Бромптон, и я решила временно отказаться от запрета на алкоголь. Только на сегодняшний вечер. И только на пару глотков. Чтобы забыть мой страх перед графом Сен Жерменом. И перед всем остальным.

Специальный пунш леди Бромптон подействовал удивительно быстро, и не только на меня. После второго бокала все сочли, что пение не такое уж и ужасное, а после третьего начали отбивать такт ногами. В результате я пришла к выводу, что никогда ещё не присутствовала на более классной вечеринке. И в самом деле – люди тут оказались намного более непринуждёнными, чем я думала. Даже непринуждённее, чем в XIX веке. И освещение было действительно грандиозное. Как это я до сих пор не заметила, что сотни свечей в зале придают каждому лицу золотистый оттенок? Даже графу, который время от времени улыбался мне с другой стороны салона.

Четвёртый бокал заставил окончательно умолкнуть мой бдительный внутренний голос («Будь внимательна! Никому не доверяй!»). Моему ощущению благополучия мешало лишь то, что Гидеон не сводит глаз с дамы в зелёном платье.

– Теперь наши уши достаточно натренированы, – решила в конце концов леди Бромптон и поднялась с дивана. Аплодируя, она прошла к клавикордам.

– Моя дорогая, дорогая мисс Фэйрфакс. Это было вновь совершенно превосходно, – сказала она, расцеловывая мисс Фэйрфакс в обе щеки и оттесняя её к ближайшему стулу. – Но теперь я прошу всех вас поприветствовать мистера Мерчанта и леди Лавинию, нет-нет, никаких возражений, мы знаем, что вы оба тайно репетировали.

Шаловливый рукосуй мистер Мерчант сел за клавикорды и прошёлся по клавишам в бравурном арпеджио, отчего кузина леди Бромптон завизжала, как восторженная фанатка какой-нибудь тинейджерской музыкальной группы. Прекрасная леди Лавиния одарила Гидеона сияющей улыбкой и прошуршала зелёными юбками к клавикордам. Я заметила, что она не такая юная, как сразу показалось. Но пела она классно! Как Анна Нетребко, которую мы два года назад слушали в Лондонской Королевской опере в Ковент-Гардене. Ну да, может, не так классно, как Нетребко, но в любом случае слушать её было приятно. Для тех, конечно, кто любит темпераментные итальянские арии. Я, честно говоря, не очень, но благодаря пуншу я слушала их с восторгом. А в XIX столетии итальянские оперные арии были, похоже, любимыми шлягерами. Люди в салоне казались совершенно расслабленными. Только у бедного свист… э-э-э… мисс Фэйрфакс было кислое лицо.

– Тебя можно украсть на минутку? – Гидеон подошёл сзади к дивану и улыбнулся мне с высоты своего роста. Ну да, теперь, когда зелёная дама занята, он вспомнил и обо мне. – Графу было бы приятно, если бы ты на некоторое время составила ему компанию.