– Сейчас за тобой придёт мсье Жорж. – прервала ход моих мыслей мадам Россини. Она протянула мне сумочку, мой ридикюль, и я подумала, а не сунуть ли мне в него овощной нож. Несмотря на совет Лесли, я не решилась приклеить его к бедру пластырем. С моим счастьем я им непременно порежусь, да и как с такими юбками отклеить пластырь от ноги в случае необходимости? Когда мистер Джордж вошёл в комнату, мадам Россини задрапировала мои плечи широкой, щедро вышитой шалью и расцеловала меня в обе щеки.

– Удачи, моя Лебединая шейка, – сказала она.– Верните мне её целой и невредимой, мсье Жорж.

Мистер Джордж принуждённо улыбнулся. Сегодня он выглядел не так округло и уютно, как обычно.

– К сожалению, мадам, это от меня не зависит. Пойдём, моя девочка, тут несколько человек хотят с тобой познакомиться.

Была уже вторая половина дня – переодевание и укладка заняли почти два часа. Мы поднялись на следующий этаж и направились в Драконий зал. Мистер Джордж был необыкновенно молчалив, и я сконцентрировалась на том, чтобы не наступить на подол платья. Я невольно вспомнила наш последний визит в XVIII век и подумала о том, что в этом объёмном одеянии мне было бы трудно убегать от мужчин со шпагами.

– Мистер Джордж, вы мне можете объяснить про Флорентийский альянс? – повинуясь внезапному порыву, спросила я.

Мистер Джордж остановился.

– Флорентийский альянс? Кто тебе о нём рассказал?

– По сути дела никто, – вздохнув, ответила я. – Но время от времени я что-нибудь слышу. Я спрашиваю только потому, что я… боюсь. На нас в Гайд-парке напали типы из этого альянса, верно?

Мистер Джордж серьёзно посмотрел на меня.

– Да, возможно. Даже вероятно. Но ты не должна бояться. Я не думаю, что на вас сегодня нападут. Мы вместе с графом и Ракоци предприняли все мыслимые меры предосторожности.

Я открыла рот, чтобы что-то ответить, но мистер Джордж перебил меня.

– Ну хорошо, а то ты не оставишь меня в покое: на самом деле мы должны исходить из того, что в 1782 году в рядах Стражей был предатель – возможно, тот самый человек, чья информация привела ранее к покушению на графа Сен Жермена в Париже, Дувре, Амстердаме и Германии. – Он потёр себе лысину.– В Анналах не названо имя этого человека. Хотя графу Сен Жермену удалось разрушить Флорентийский альянс, но предатель в рядах Стражей так и не был разоблачён. Ваши визиты в 1782 год должны это исправить.

– Гидеон считает, что Люси и Пол как-то с этим связаны.

– Есть некоторые моменты, подтверждающие подобное предположение. – Мистер Джордж показал на дверь в Драконий зал. – Но у нас уже нет времени обсуждать детали. Не важно – что бы ни случилось, держись Гидеона. Если вы разделитесь, спрячься куда-нибудь, где можно спокойно дождаться обратного прыжка.

Я кивнула. По какой-то причине у меня пересохло во рту.

Мистер Джордж открыл дверь и пропустил меня вперёд. С моей широкой юбкой я прошла впритирку с ним. Зал был полон людей, и все они смотрели на меня. От смущения я густо покраснела. Кроме доктора Уайта, Фалька де Вильерса, мистера Уитмена, мистера Марли, Гидеона и неописуемого Джордано, в комнате находилось ещё пятеро мужчин в тёмных костюмах. Они с серьёзными лицами стояли под драконом. Мне захотелось, чтобы Хемериус был здесь и сказал мне, кто из них министр, а кто нобелевский лауреат, но у Хемериуса было другое задание (не от меня – от Лесли, но об этом потом).

– Господа! Могу я вам представить Гвендолин Шеферд? – Этот скорее риторический вопрос торжественным тоном задал Фальк де Вильерс. – Наш Рубин. Последняя путешественница во времени из Круга Двенадцати.

– Сегодня вечером – Пенелопа Грей, воспитанница четвёртого виконта Баттена, – добавил мистер Джордж, а Джордано пробормотал: «Которая, вероятно, после сегодняшнего дня войдёт в историю как дама без веера».

Я бросила быстрый взгляд на Гидеона, чей тёмно-красный вышитый сюртук и в самом деле чудесно подходил к моему платью. К моему большому облегчению, Гидеон был без парика, иначе я, наверное, разразилась бы от напряжения истерическим смехом. Но в нём не было ничего смешного, он выглядел великолепно. Его каштановые волосы были заплетены в косу, одна прядь небрежно падала на лоб и ловко маскировала рану. Выражение его лица было, как обычно, трудно истолковать.

Я по очереди пожала руки всем незнакомым мужчинам, каждый из них назвал своё имя (которое мне в одно ухо влетело, а из другого вылетело, Шарлотта была ох как права насчёт ёмкости моего мозга), а я бормотала в ответ что-то вроде «Очень приятно» или «Рада познакомиться, сэр». Всё это были действительно серьёзные современники. Только один из них улыбался, остальные смотрели так, как будто им сейчас предстояла ампутация конечностей. Тот, который улыбался, был определённо министр, политики вообще щедрее на улыбку, такая профессия.

Джордано смерил меня взглядом с головы до ног, я ожидала комментариев, но он вместо этого преувеличенно громко вздохнул. И Фальк де Вильерс не улыбался, но он по крайней мере сказал:

– Платье тебе действительно очень идёт, Гвендолин. Настоящая Пенелопа Грей была бы очень счастлива так выглядеть. Мадам Россини проделала великолепную работу.

– Это верно! Я видел портрет настоящей Пенелопы Грей. Неудивительно, что она остаток своих дней провела незамужней в заброшенном уголке Дербишира, – вырвалось у мистера Марли, после чего он немедленно покраснел и смущённо уставился в пол.

Мистер Уитмен процитировал Шекспира – во всяком случае, я сильно подозревала, что это Шекспир, мистер Уитмен был прямо-таки одержим Шекспиром.

– «И вот – любовь! Чем хороша она, когда из рая сделать ад вольна?» Никаких причин так краснеть, Гвендолин!

Я раздосадованно посмотрела на него. Вот глупый Бельчонок! Если даже я и покраснела, то уж, конечно, не из-за него. Не говоря уже о том, что я вообще не поняла цитату – это мог быть как комплимент, так и оскорбление.

Неожиданно я получила поддержку в лице Гидеона.

– «Высокомерный человек переоценивает себя по отношению к своему истинному значению», – дружелюбно сказал он мистеру Уитмену. – Аристотель.

Улыбка мистера Уитмена несколько увяла.

– Мистер Уитмен просто хотел подчеркнуть, как здорово ты выглядишь, Гвендолин, – сказал мне Гидеон, и я покраснела опять.

Гидеон сделал вид, что он этого не заметил. Но когда через пару секунд я вновь взглянула на него, он довольно улыбался. Мистер Уитмен, напротив, едва сдерживался, чтобы не разразиться очередной цитатой из Шекспира.

Доктор Уайт, за ногами которого прятался Роберт, глядевший на меня во все глаза, посмотрел на часы.

– Пора выдвигаться. У священника в четыре часа крестины.

У священника?

– Сегодня вы переместитесь в прошлое не из подвала, а из церкви на Норт Одли стрит, – пояснил мистер Джордж. – Чтобы оказаться поближе к дому лорда Бромптона.

– Тем самым мы уменьшаем опасность нападения на вас по дороге туда и обратно, – сказал один из чужаков и получил за это сердитый взгляд от Фалька де Вильерса.

– Хронограф уже готов, – сказал он, указывая на ларец с серебряными ручками, стоявший на столе. – На улице ожидают два лимузина. Господа…

– Удачи, – сказал тот, кого я считала министром. Джордано ещё раз тяжело вздохнул.

Доктор Уайт с медицинским саквояжем в руке (зачем это?) придержал дверь. Мистер Марли и мистер Уитмен взялись за ручки ларца и вынесли его наружу так торжественно, как будто это был Ковчег Завета.

Гидеон в два шага оказался подле меня и подал мне руку.

– Ну, маленькая Пенелопа, сейчас мы представим тебя высшему лондонскому свету, – сказал он. – Готова?

Нет. Я нисколько не была готова. А Пенелопа – безобразное имя. Но выбора у меня не было. Я по возможности хладнокровно посмотрела на Гидеона.

– Готова, если ты готов.

Клянусь в порядочности и учтивости,

Приличии и сострадании,

Возмущении несправедливостью,