– Ничего страшного. Доктор Уайт залечит. – Некоторое время мы молча бежали рядом друг с другом. Холодный вечерний воздух освежил меня, пульс потихоньку успокаивался и клацанье зубов прекратилось.

– У меня остановилось сердце, когда я внезапно увидел тебя, – сказал в конце концов Гидеон. Он отпустил мою руку, очевидно решив, что я теперь сама удержусь на ногах.

– Почему у тебя не было пистолета? – напустилась я на него. – У другого мужчины был!

– У него было даже два, – ответил Гидеон.

– Почему же он их не использовал?

– Использовал. Он застрелил бедного Вильбура, а второй выстрел чуть не попал в меня.

– А почему он больше не стрелял?

– Потому что в каждом пистолете ровно одна пуля. Практичные маленькие револьверы, которые ты знаешь из фильмов про Джеймса Бонда, ещё не были изобретены.

– Но сейчас они изобретены! Почему ты берёшь в прошлое какую-то дурацкую шпагу, а не нормальный пистолет?

– Я же не профессиональный убийца, – ответил Гидеон.

– Но это же… Я имею ввиду, какое тогда преимущество у того, кто прибыл из будущего? О! Вот мы где! – Мы добежали точно до Эпсли Хауза на углу Гайд-парка. Вечерние прохожие, бегуны и собачники с любопытством глядели на нас.

– Мы возьмём такси до Темпла, – сказал Гидеон.

– У тебя есть деньги?

– Естественно, нет!

– А у меня есть мобильник, – сказала я, выуживая телефон из корсета.

– Ах, серебряный ларчик! Я что-то такое и подозревал! Ты глу… Давай сюда!

– Эй! Это моё!

– Ну и что? Разве ты знаешь номер? – Гидеон уже набирал.

– Извините, моя дорогая. – Пожилая женщина тронула меня за рукав. – Я просто должна спросить. Вы из театра?

– Э-э-э… да, – ответила я.

– Ах, я так и думала. – Дама с трудом удерживала на поводке свою таксу. Такса рвалась в сторону другой собаки в паре метров от нас. – Ваше платье выглядит чудесно настоящим, только модельеры могут сделать такое. Знаете, я в молодости тоже много шила… Полли! Не тяни так!

– Они нас сейчас подберут, – сказал Гидеон, возвращая мне телефон. – Мы пройдём вперёд до угла Пикадилли.

– А где можно полюбоваться вашей постановкой?

– Кхм, ну, сегодня, к сожалению, было последнее представление, – сказала я.

– О, как жаль.

– Да, мне тоже.

Гидеон тянул меня дальше.

– До свидания.

– Я не понимаю, как эти мужчины могли нас найти. И какой приказ мог заставить Вильбура отвезти нас в Гайд-парк. Ведь времени на подготовку засады не было. – Гидеон на ходу бормотал себе под нос. Здесь, на улице, на нас глазели ещё больше, чем в парке.

– Ты со мной разговариваешь?

– Кто-то знал, что мы там будем. Но откуда? И как это вообще возможно?

– Вильбур… один его глаз был… – внезапно я ощутила настоятельный позыв ко рвоте.

– Что ты делаешь?

Я давилась, но ничего не выходило.

– Гвендолин, нам надо вон туда! Глубоко вдохни, и всё пройдёт!

Я выпрямилась. С меня хватит.

– Всё пройдёт? – Хотя мне хотелось визжать, я заставила себя говорить очень медленно и отчётливо. – Пройдёт, что я только что убила человека? Пройдёт, что вся моя жизнь сегодня ни с того ни с сего поставлена с ног на голову? Пройдёт, что одному заносчивому, длинноволосому, в шёлковых чулках и со скрипкой отвратительному типу больше нечего делать, как постоянно командовать мной, хотя я только что спасла его дерьмовую жизнь? Если ты спросишь, у меня есть все основания для тошноты! И на случай, если тебя интересует – от тебя меня тоже! Тошнит!

Окей, последнюю фразу я, возможно, действительно чуть-чуть провизжала, но не слишком. Зато я внезапно ощутила, как это здорово – всё выплеснуть. Впервые за сегодняшний день я почувствовала себя действительно свободной, и тошнить мне уже не хотелось.

Гидеон так растерянно уставился на меня, что я бы захихикала, не будь я в таком отчаянии. Ха! Наконец и он потерял дар речи!

– Я хочу домой. – Я собиралась с гордым достоинством закрепить свой триумф. К сожалению, мне это не совсем удалось, потому что при мысли о семье мои губы вдруг задрожали, и я почувствовала, что мои глаза наполняются слезами.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо!

– Всё хорошо, – сказал Гидеон.

Его поразительно мягкий тон оказался слишком мягким для моего самообладания. Слёзы градом покатились у меня из глаз, и я не могла с этим ничего поделать.

– Эй, Гвендолин. Мне очень жаль. – Гидеон внезапно подошёл ко мне, взял меня за плечи и притянул к себе. – Я, идиот, забыл, каково тебе сейчас, – бормотал он где-то за моим ухом. – При том, что я ещё помню, как по-дурацки я себя чувствовал, когда перемещался в первые разы. Несмотря на уроки фехтования. Не говоря уж об уроках скрипки…

Его рука гладила мои волосы.

Я всхлипывала всё громче.

– Ну не плачь, – сказал он беспомощно. – Всё хорошо.

Но ничего не было хорошо. Всё было ужасно. Дикое преследование сегодня ночью, когда меня сочли воровкой, жуткие глаза Ракоци, граф со своим ледяным голосом и железной рукой на моём горле, и в конце концов бедный Вильбур и тот человек в чёрном, которому я воткнула в спину шпагу. И прежде всего то, что я была не в состоянии высказать Гидеону своё мнение, не разрыдавшись и не напросившись на утешения!

Я вырвалась из его рук.

Боже, где моё самоуважение? Я смущённо вытёрла рукой лицо.

– Носовой платок? – улыбаясь, спросил он и вытянул из кармана платочек лимонного цвета с кружевами. – В рококо, к сожалению, бумажных не было. Но я тебе его дарю.

Я как раз собиралась взять платок, когда рядом затормозил чёрный лимузин.

В автомобиле нас ожидал мистер Джордж, лысина которого была покрыта испариной, и при виде него непрерывный круговорот моих мыслей немного утих. Осталась только смертельная усталость.

– Мы чуть с ума не сошли от беспокойства, – взволнованно сказал мистер Джордж. – О Боже, Гидеон, что с твоей рукой? Это же кровь! А Гвендолин сама не своя! Она ранена?

– Только утомлена, – коротко ответил Гидеон. – Мы отвезём её домой.

– Но так не пойдёт! Мы должны вас обоих обследовать, и нам нужно побыстрее обработать твою рану!

– Кровь давно перестала идти, это всего лишь царапина, в самом деле. Гвендолин хочет домой.

– Она, наверное, недостаточно элапсировала. Она же должна идти утром в школу и…

Голос Гидеона приобрёл знакомый надменный тон, но на сей раз он относился не ко мне.

– Мистер Джордж. Она отсутствовала три часа, и этого хватит на ближайшие восемнадцать часов.

– Возможно, хватит, – ответил мистер Джордж. – Но это противоречит правилам, и, кроме того, мы должны знать…

– Мистер Джордж!

Тот сдался, повернулся к водителю и постучал в окно кабины. Разделительное стекло с гудением поползло вниз.

– Поверните направо на Беркли стрит, – сказал он. – Мы сделаем небольшой крюк. Бурдонская площадь, 81.

Я облегчённо вздохнула, когда машина завернула на Беркли стрит. Мне надо было домой. К маме.

Мистер Джордж серьёзно посмотрел на меня. Его взгляд был полон сочувствия, как будто он никогда ещё не видел ничего более достойного сожаления.

– Что же произошло, ради Бога?

Всё та же гнетущая усталость.

– На нашу карету в Гайд-парке напали трое мужчин, – ответил Гидеон. – Кучера застрелили.

– О Боже, – сказал мистер Джордж. – Я этого не понимаю, но в этом есть смысл.

– Какой смысл?

– В Анналах значится: 14 сентября 1782 года. Страж второй ступени Джеймс Вильбур найден мёртвым в Гайд-парке. Пуля снесла ему пол-лица. Никто так и не узнал, чьих это рук дело.

– Теперь мы это знаем, – мрачно сказал Гидеон. – То есть я знаю, как выглядел убийца, но я не знаю его имени.

– А я его убила, – тупо сказала я.

– Что?!

– Она вонзила шпагу в спину убийцы Вильбура, – ответил Гидеон. – С разбегу. Мы, правда, не знаем, действительно ли она его убила.

Голубые глаза мистера Джорджа округлились.

– Она сделала что?!

– Их было двое против одного, – пробормотала я. – Я же не могла просто так на это смотреть.