Почти все желания Захара Павлова, кроме права беспошлинного привоза иностранного сырья, были выполнены — сырье ему предлагалось покупать в Москве у «армянских» и «индейских» (индусских) купцов, но также беспошлинно. Предприятие он устраивал на собственные средства и должен был поставлять материи преимущественно для дворца с уплатой по цене, существующей в московских рядах, а то, что не будет взято для государевых нужд, ему предоставлялось продавать в рядах «по вольною ценою». Иностранным мастерам, которых он намеревался выписать, давалось обещание, когда они пожелают, вернуться на родину.

Действительно, вскоре он отправился в «Цесарскую землю, в Амбург и в Голланской и в Нидерланской Гишпанского державы земли» и привез оттуда 18 мастеров с женами и детьми, затем построил дом в Новонемецкой слободе, получил для начала дела шелк из Аптекарского приказа и заказ на царские одежды для царя Федора Алексеевича. Когда заказ был выполнен, последнего уже не оказалось в живых, но все же заказанные материи были у него куплены и при новом правительстве. Из представленной им росписи выделанных материй видно, что он уже в течение первого года успел изготовить бархатные материи разных цветов, атласные, расшитые серебром, камку, байберек, обоярь и иные сорта шелковых тканей. Все невзятое во дворец он старался продать, но эта вольная продажа у него плохо шла — он жаловался на то, что купцы ему завидуют и ничего у него не покупают.

Однако из 18 привезенных им мастеров вскоре осталось только 2, да и с ними были нелады — Захар Павлов однажды жаловался в Аптекарский приказ, что один из них, явившись к нему в дом, бил его, вырывал у него волосы и называл его вором. И эти двое по их просьбе были отпущены обратно на родину. Позже у него работал еще один иноземец, но и тот сбежал. И сам Захар Павлов уже спустя два года заявлял, что он дела вести дальше не в состоянии, и просил либо и ему дать разрешение на отъезд, либо предприятие принять в казну (делать товары для государева обихода на государево жалованье). Принимая во внимание жалобы его о разорении, правительство выразило согласие взять на себя содержание предприятия, причем он получал теперь шелк-сырец, золото и серебро из казны и ему самому назначалось на корм и на всякие расходы 300 руб. Он обязался принять восемь русских учеников и затем каждый год брать еще четырех; ученики должны были жить у него на дворе, и для них предполагалось выстроить еще одну избу, и велено было обучать учеников полному его мастерству, ничего от них не скрывая.

Таким образом, мы имеем перед собой предприятие, работающее на нужды дворца, подобно всем описанным выше, но мало того, так же, как в тех случаях, предприятие, существующее на казенные средства: мастер получает и сырье и жалованье и поставляет ко двору выделанные ткани. Частное предприятие даже с полученной и в значительной мере прощенной ссудой, по-видимому, не могло еще существовать, хотя бы имело двор своим главным поставщиком, — на рынок, во всяком случае рассчитывать ему не приходилось. Задача заключалась теперь в том, чтобы Павлов научил русских людей своему искусству,… и таким образом можно было бы обойтись в будущем не только без иностранных шелковых материй, но и без иноземных мастеров этого промысла.

Действительно, мещанским старостой было выбрано восемь человек детей в возрасте от 12 до 14 лет (позже прибавилось еще двое) и послано Захару Павлову, за обучением их установлен был надзор, и если они пропускали рабочие дни, то к ответу привлекались их родители. Когда же он пожаловался в Посольский приказ на одного из учеников, что он в течение 10 дней не ходил на работу, то велено было не только вычесть ему кормовые деньги, но и бить его батогами. Был и такой случай, когда мастер жаловался на учеников, что они по ночам играют в карты, пьют, ломают на дворе его строения и в хоромах печи и окна, кроме того, они украли у него немецкую перину и медную кастрюлю. Ученики жили первоначально в старой избе мастера, жалуясь на то, что в ней лавок нет, окна ветхи, печь развалилась; позже была выстроена, по-видимому, для них новая изба, ибо дрова стали выдаваться уже на отопление двух изб. Впоследствии имелось три избы — одна мастера с тремя светлицами, другая для учеников, третья людская; полы были «дощатые», печи «образчатые», окна стеклянные. Кроме учеников, которые получали жалованье из казны, на Павлова работали еще женщины, которые шелк разматывали и которым он платил 50 руб. в год, два работника, получавшие за кручение шелка 20 руб., другие двое наматывали шелк на бобикки и пряли за 20 руб.

Ввиду того что, кроме этих расходов, ему приходилось тратить еще на починку снастей, на краски, на добавочный шелк и т.д. 70 руб. в год, Захар Палов, по его заявлению, выдаваемым ему жалованьем прокормиться не мог и поэтому снова просил отпустить его на родину; ему это было обещано, как только он выучит учеников всему, что сам знает. Был произведен экзамен ученикам в Посольском приказе в присутствии князя Голицына, и оказалось, что три ученика выучились в совершенстве ткать байбереки и уже ткали камки на китайский образец, серебряные обояри, гладкие атласы и камчатые бархаты; но они еще не выучились вязать «подношки», красить шелк и разные узоры накладывать на материи. На экзамене они просили, чтобы их выучили этим работам и чтобы имеющиеся у мастера книги на французском, немецком и голландском языках о крашении шелка и о накладывании узоров были переведены для них на славянский язык. Когда эти три ученика были обучены и остальным операциям (и книги были переведены), Павлов был отпущен из Москвы (в 1689 г.).

Ученики должны были по-прежнему продолжать работу в тех же помещениях, но это продолжалось недолго — вскоре, после семилетнего своего существования, предприятие прекратилось. За это время было выделано значительное количество бархатных и шелковых материй для царского обихода, в особенности для царевен, брались ткани во дворец и для раздачи в виде наград служилым людям, среди прочих ткани получили Сильвестр Медведев, строитель Заиконоспасского монастыря, и братья Лихуды за их «божественные труды». Но самое производство сохранить не сумели, и именно тогда, когда цель была достигнута и несколько человек русских ему обучились и готовы были без помощи Захара Павлова продолжить дело и взять учеников, предприятие заглохло^{708}.

При Петре пришлось вновь выписывать иностранцев и начинать дело сначала, впрочем не только в области шелковой промышленности, но и в промышленности вообще. Так, например, для Печатного двора, по желанию патриарха Никона, была построена бумажная мельница на реке Пехре, при государевой Зеленой слободе, в 1655 г., и заведование ею было передано особому целовальнику бумажного дела из суконной сотни Лукьяну Шпилькину. Декабря 5 дня 1656 г. бумажный мастер Иван Самойлов в первый раз отвез в Москву в печатный Книжный приказ 75 стоп бумаги, но, по-видимому, плохой — она названа «черной», когда же приступили к производству бумаги белой, то «пошла вода с гор и учала плотину портить» — мельница была разрушена^{709}. По-видимому, там же находилась впоследствии упоминаемая Кильбургером бумажная мельница иностранца фон Шведена, который был выписан для обучения русских бумажному делу; ему были переданы мельницы бумажная и хлебная и велено брать с него оброку по 100 стоп самой доброй писчей бумаги. И это предприятие просуществовало недолго.

Все же все эти дворянские предприятия, как и вообще предприятия, созданные иностранцами в XVII ст., подготовляли почву для деятельности Петра. Хотя все они и были весьма небольших размеров и с очень незначительным числом рабочих, хотя они и не производили еще для рынка и в большинстве случаев и содержались на казенный счет, хотя, наконец, многие из них были недолговечны, но все же первый шаг был сделан — Россия стала учиться у Запада, подражать Западу, пользоваться западными мастерами и при их помощи создавать у себя новые отрасли производства — шелковое, стеклянное, бумажное, расширять ранее существовавшие — суконное, металлургическое, пушечное. С появлением Петра все эти зачатки могли получить надлежащее развитие.