Несколько труднее было положение во Франции. Там хотя и имелось значительное число капиталистов, наживших состояния на торговле с колониями и на биржевых операциях, в особенности же на откупах всякого рода, все же капитал этот далеко не столь охотно шел в торговые и промышленные предприятия, как в Англии и Нидерландах. Откупщики предпочитали помещать свое состояние в земле и этим путем пробираться в дворянство. Кольбер поэтому вынужден был, не ограничиваясь привлечением иностранных мастеров, выдачей исключительных привилегий на право производства тех или других товаров, предоставления новым предприятиям звания королевской мануфактуры и т.д., еще и снабжать новые предприятия нужным им капиталом, выдавать беспроцентные ссуды, безвозвратные пособия, награды мастерам и т.д., а нередко приходилось и попросту учреждать казенные предприятия, так как частных лиц не находилось. Равным образом и при создании заокеанских торговых компаний казна, король и члены королевской семьи принимали на себя большую часть акций.

Еще хуже дело обстояло в таких странах, как Пруссия, Баден, Бавария, Австрия. Они в заокеанской торговле никакого участия не принимали, колоний не имели, и поэтому тот поток золота и серебра, который шел оттуда в Европу, проходил мимо них. Вообще они вели торговлю из вторых рук, получая заокеанские товары из Нидерландов, Франции, Англии. Эти государства страдали недостатком в капиталах. Но им трудно было создать собственную промышленность и вследствие иноземной конкуренции, ибо заграничные товары производились дешевле и лучше. По всем этим причинам промышленная политика этих стран приняла несколько иной характер, чем политика Англии и Нидерландов. Прежде всего мы здесь находим большое количество казенных предприятий. Горные заводы, литейные и плавильные, фарфоровые и многие другие учреждаются казной. Иногда казна старается передать их частным лицам, в других случаях, напротив, учрежденные последними предприятия, остановившиеся и готовые закрыться, переходят в руки государства, которое старается как-нибудь спасти их. С другой стороны, частные предприятия не могут возникать без ссуд и пособий со стороны казны. И в дальнейшем они каждый раз обращаются к казне за помощью, ибо собственными средствами не в состоянии дальше вести дело. Отсюда непрерывные и крупные выдачи из казны на развитие промышленности. Для того сравнительно небольшого производства, которое уже к началу XVII ст. существовало и которое главным образом покоилось на кустарном труде деревенских жителей, было достаточно капитала. Но с расширением производства для нужд армии и с появлением новых отраслей промышленности, перенесенных из других стран, капитала этого уже было слишком мало, и необходима была помощь казны. А в то же время приходилось принимать и разного рода принудительные меры, заставляя местных торговцев приобретать изделия новых предприятий, вынуждая предпринимателей продолжать производство, хотя бы оно и было убыточно, и т.д.

Как мы видим, в этих странах новая промышленность отчасти носила искусственный характер. Она далеко не всегда вызывалась существующими потребностями, производство предметов роскоши нередко превосходило спрос на них, да и нужного для этого каптала не имелось, как и не было нередко рабочих рук. Принудительные меры, практикуемые по отношению к предпринимателям, торговцам, потребителям, рабочим, лучше всего подтверждают это положение. И соответственно этому и результаты были далеко не всегда блестящи. В то время как английская и нидерландская промышленность весьма успешно развивалась, многие созданные во Франции Кольбером предприятия не двигались с места, другие после его смерти, как только усиленная поддержка их прекратилась, стали закрываться. Из созданных Фридрихом Великим отраслей промышленности многие лишь временно развивались, впоследствии же почти совершенно исчезли: так вся вызванная им к жизни с таким трудом и со столь крупными жертвами для казны шелковая промышленность уже к концу его царствования стала прекращать свое существование. В Силезии им было вызвано в жизнь множество разнообразных предприятий: торговцев и дворян, монастырей и евреев, — всех заставляли учреждать предприятия. И в сообщаемых королю периодических данных о числе заведений и занятых в них рабочих цифры постоянно росли. Но на самом деле отмечали только прирост, но не убыль, не указывали большого количества очень скоро закрывшихся предприятий.

И все же никто не станет утверждать, что вся эта промышленная политика была бесплодна. Если многое не удавалось, различные меры оказались безрезультатными, государство нередко искусственно вызывало новые отрасли производства, то все же известные успехи были достигнуты, и наряду с многочисленными погибшими предприятиями были и такие, которые успешно развивались, или на месте одних, закрывшихся, возникали другие. Во всяком случае, начало было положено и все было подготовлено для фабричной промышленности XIX ст., для эры машин и двигателей.

С такой точки зрения мы должны рассматривать и деятельность Петра Великого. Несомненно, что торговый капитал у нас существовал и до Петра и кустарная промышленность в XVII ст. была построена на нем и без него не могла бы существовать. Иностранцев, посещавших Россию, поражала коммерческая предприимчивость русских, их любовь к торговле; все они вплоть до самых важных, во главе с «первым купцом-царем», занимаются торговлей. «Все здесь, от высшего и до низшего, только и думают о том, как бы тут или там на чем-либо нажиться». Иностранцы поражались обилием московских лавок и рядов со всевозможными товарами, чем Москва превосходит самые крупные торговые центры^{719}. Мало того, у современника Петра Посошкова, как указывает М. Н. Покровский, «уже намечается тот пункт, где торговый капитализм переходит в промышленный»; «без купечества, — читаем у Посошкова, — никакое не только великое, но и малое царство стоять не может; купечество и воинству товарищ: воинство воюет, а купечество помогает». Только, добавляет М. Н. Покровский, параллель Посошкова можно бы перевернуть: «в петровской политике роль души приходилась на долю купечества, а воинство было телом, той материальной силой, которая «уготовляла потребности торговому капиталу»^{720}.

Но, конечно, одного факта существования торгового капитала в Московском государстве «недостаточно, чтобы признать петровскую фабрику порождением именно этого капитала. Необходимо ранее установить, какие именно причины побуждали представителей торгового капитала перейти к организации крупной промышленности, заключались ли эти причины в условиях самого экономического процесса», и далее необходимо выяснить, «достаточны ли были силы торгового капитала для задачи создания крупного производства»^{721}. Дать утвердительный ответ на эти вопросы невозможно не только для России, но, как мы видели, и для многих западноевропейских государств. Сам по себе торговый капитал был слишком слаб и слишком инертен для создания новой промышленности — без помощи государства и без его поощрения дело не могло обойтись.

Наша промышленная деятельность и раньше развивалась под влиянием потребностей казны. Для казенных надобностей ремесленников вызывали, как мы видели в XVII ст., из провинциальных городов в Москву. В Туле в 1625 г. насчитывалось 33 кузницы, из них 17 казенных. С 1628 по 1677 г. число казенных ремесленников в Туле увеличилось в три раза. Те мастера-иноземцы, о которых мы говорили в предыдущей главе, вызывались на государеву службу, и это, как мы видели, не было одной лишь фразой. Либо они лили пушки, выделывали порох, отыскивали руду, изготовляли селитру для армии, либо они работали для дворцовых нужд, как золотых и серебряных дел мастера, производители стеклянных сосудов, шелковых материй, бумаги. В большинстве случаев заводимые ими предприятия являлись казенными, устраивались на счет государя и мастера, получали от него жалованье, и лишь в немногих случаях мы находим частные заведения (железоделательные Марселиса и Акемы, стеклянное Коэта). Правда, мы упоминали и о таких иностранцах, о которых говорится «кормится у города, у иноземца работой своею», в частности «шьет на иноземцев платье», но это были, по-видимому, мелкие ремесленники, которые работали в новой иноземской (Новонемецкой) слободе на проживающих там «служилых немцев», т.е. военных людей (среди 204 домовладельцев слободы находим в 1665 г. 142 офицера) и прочих иностранцев. Этих ремесленников надо отличать от тех иноземцев, которые должны были заводить новые отрасли промышленности в стране или расширять уже ранее существовавшие.