Можно допустить, что Тимур сам умел воевать даже теперь, когда достиг почти пятидесятилетнего возраста. Он это доказал в Ферганской долине, когда с маленьким отрядом оказался в тылу врага64. Конечно, подозрительно, что о подобной сцене рассказывают из первой войны против Хорезма. Но в том случае вступление Тимура в бой было обосновано положением на данный момент: хорезмийцы, воодушевленные предательскими обещаниями Кайхосрова, неожиданно напали на осаждающих, которые не были настроены на битву. А теперь все производит впечатление инсценировки — когда все оставляют для дальнейшего приукрашивания. Драматическое появление Тимура перед крепостным рвом выполняет важную задачу, конечно, если считать это действительностью. Он должен был на глазах у всех показать Юсуфа Суфи неправым, заставить сомневаться в его способностях правителя и героя, но одновременно внушить уверенность в победе тем, кто воевал на стороне Тимура. В первую очередь именно ради них он скачет до стен крепости. Он показывает, что у них религиозное и моральное превосходство и поэтому они могут тоже ждать триумфа. Издевательство и моральная дискредитация врагов относились, как будег показано на других примерах, к необходимой подготовке битвы65.

И во время всех этих событий господину счастливых обстоятельств принесли из Термеза первый плод года, дыню. Следуя своему благородному характеру, он обещал: «Юсуф Суфи сидит напротив меня. Пошлите ему на золотом подносе часть этого первого плода!» Эмиры преданно говорили: «Золотой поднос не нужен! Мы хотим отослать ее в деревянной посуде». Его величественный разум не хотел это признать, и тогда ее отнесли, соответственно приказу, на золотом подносе к берегу крепостного рва. И тут кто-то за стеной спросил: «Что лежит на подносе?». Доставивший дыню ответил: «Дыня, первый плод! Господин счастливых обстоятельств посылает ее Юсуфу Суфи! и опустил там поднос и вернулся. Те достали ее и принесли Юсуфу. Юсуф со своей ничтожно маленькой проницательностью отдал приказ бросить дыню со стены в крепостной ров и подарил поднос охраннику ворот66.

Теперь должна разгореться решающая битва. Отряд хорезмийцев выбрался из крепости; сын Тимура Умар-шейх переплыл со своими воинами ров. Хорез-мийцев заставили остановиться, их атака была отбита. Воины Мавераннахра запустили катапульту и разрушили здания в крепости. Более трех месяцев продолжалась борьба. Между тем, как прежде его брат, Юсуф Суфи заболел и умер. Хронист отмечает, что это еще одно обстоятельство, которое указывает удачу, данную богом Тимуру. Разве он не велел возвестить в тот день, когда вызывал на поединок Юсуфа Суфи перед стеной крепости, что тот, кто нарушит слово, заслуживает смерти?

«И когда волк исчезновения разрывал рубашку жизни Юсуфа67 в клочки, львы дубравы победы и пантеры вершины мужества, герои войска коронованного господина счастливых обстоятельств кинулись на город и перевернули все вверх дном68. В месяц рад-жаб 782 (х) (начался 14 сентября 1379) крепость сровняли с землей; раздоры между членами семьи правителя после смерти Юсуфа парализовали любое сопротивление. По приказу Тимура все лица, которые разбирались в каком-нибудь ремесле или искусстве, были угнаны в Мавераннахр и поселены в Кеше. Там их обязали построить резиденцию, соответствующую власти Тимура, и расширить крепостные сооружения69.

В 1378 году Саиф-ад-дин вернулся после своего паломничества, в которое он отправился, когда Джахан-гир так неожиданно умер. Теперь он мог рассказать Тимуру не только о событиях во время его хаджа в далеких местах деятельности Пророка, но и дать подробный отчет о политической ситуации в Иране, через который ему пришлось проехать во время своего путешествия. Он наглядно описал политическую разобщенность и неразбериху, охватившие страну, — обстоятельства, с которыми как раз пытались справиться на юге улуса Чагатая. В Иране, однако, руководили все еще своими полками «диадохи», мелкие князья, разделившиеся на массу наследников, которую оставила империя ильханов, погруженная в анархию. Сообщение Саиф-ад-дина утвердило Тимура в мысли обратить в будущем больше внимания на Иран. Благодаря его связям с Картидами в Герате и не в последнюю очередь на основе его личного опыта, который он когда-то смог приобрести в Махане, он мог считать Иран, по крайней мере северо-восток Ирана, не совсем чужим, незнакомым. И вообще, поразмыслив, правитель Мавераннахра решил, что нельзя пренебрегать этой страной.

Картиды Герата ни в коем случае не были незначительной династией, когда они в 1351 году еще подчинялись Казагану. Давайте вспомним! Пятого августа 1349 года Пир Хусейн Карт велел возвысить себя до титула султана, чего не одобрил род Чагатая, считая это заблуждением честолюбия, направленного против традиций. Но речь шла не только о наказании неприличного тщеславия. Пир Хусейн Карт был тогда в союзе с правителем Дели Мухаммедом Туглак-шахом (прав. 1325-1351). В одном письме о причинах его самовозвышения он писал: «Неурядицы в стране взяли верх, повсюду зашевелились «диадохи» ильханов; «сфера королевской власти ринулась в водоворот анархии»; ученые и сайды считали, что нужно срочно предложить, чтобы могущественный Султан мужественно взялся за трудное дело и установил покой и мир. Целью письма было обеспечение признания титула султана правителем Дели, который уже много раз проявлял интерес к требованиям стран, граничащих с его империей на севере70.

Итак, уже тогда возникла идея уничтожения диадохов! Пользующиеся уважением населения сайды и ученые, поддержки которых теперь добивался Тимур, уже тогда способствовали этой мысли! Поражение Пир Хусейна от Казагана в свое время будет, вероятно, препятствовать осуществлению идеи, но теперь Тимур взялся сам за эту цель. Конечно, сами Картиды были для него едва ли больше, чем «диадохами», т.е. теми, кого стоило обуздать. Отношения с ними и без того еще не были отрегулированы так, чтобы он был ими удовлетворен.

Правда, Джият-ад-дин не понял намека и волей-неволей ходатайствовал о породнении. После войны против Хорезма он не мог больше сомневаться в том, что это слово означало в понимании Тимура. Теперь, когда угнанные хорезмийцы работали над расширением Кеша, Тимур нашел время завершить дело. С большой роскошью была сосватана невеста принцу Герата. После участия в последней войне против Хорезма он попросил своего тестя разрешения вернуться на родину. Ему это было позволено, и немного позже за ним последовала его молодая жена. Джият-ад-дин использовал все средства, чтобы как можно роскошнее устроить прием.

Он велел приготовить все, что нужно для праздничного пира. Город и окрестности он украсил прелестно, как сад Ирама71. И...от моста до рынка он велел установить триумфальные арки. От каждого ремесла было представлено необычное свидетельство его искусства. Пекари построили из хлеба минарет, внутрь которого можно было подняться, и подобное же сделали чесальщики шерсти из хлопка. Ткачи шелка показывали передвижной ткацкий стул, за которым кто-то работал. И так представители каждой профессии сочинили что-нибудь соответствующее. Ворота и стены завесили византийскими и китайскими парчовыми тканями. Придали форму красивым куполам, над верхушками которых не могла пролететь даже птица с быстрыми крыльями и архитектурный стиль которых не могли разгадать мысли и чувства. Сверкание, резьбы на мечах и блеск оружия, прикрепленного на боку, слепили глаза подобно солнцу, даже купола сверкали как шкатулка, полная драгоценных камней, и были там знаки зодиака со всеми их звездами; быт такое впечатление, как будто бы светящиеся тела неба опустились на землю. Певицы, подобные Венере, играли на арфах и пели в манере Венеры, и со звучанием струп они дарили сердцу наслаждение духа, а телу хмельной напиток. Несколько дней провели в радостных торжествах, и каждый день доставлял наслаждение эмирам по-новому роскошными пиршествами и подарками, какие приличествовали правителям, а слуг и дружину одарили в зависимости от ранга почетными одеяниями и наградами72.