«Ой, погодите минутку, — воскликнул он. — Я еще не приготовился!»

«Элизабет, как мне кажется, куда более талантливая актриса, чем о ней принято думать, — утверждал Пол Ньюман. — И как все, я склонен полагать, что ее самая большая проблема заключается в ней самой, и ее мастерство, ее актерский диапазон подчас ограничен такими вещами, которые в первую очередь связаны с ее глубоко личными проблемами».

Во время съемок эти личные проблемы обострились до предела. Фильм сам по себе повествовал о теме смерти, что, естественно, только усиливало страдания Элизабет, ее чувство одиночества и раскаяния. Она снова начала поговаривать о самоубийстве. 12 мая к ней домой срочно вызвали доктора Кеннамера. Через несколько часов, было без пяти минут шесть утра, он позвонил помощнику режиссера и сообщил, что ночью Элизабет была «больна» и он не мог отойти от нее ни на шаг. Сегодня же она просто не в состоянии выйти на работу.

«Она утратила волю к жизни», — признался он позднее. Элизабет и раньше, случалось, вела разговоры о самоубийстве, особенно когда пила или впадала в депрессию. Однажды в Каннах она удивила британского журналиста Леонарда Мосли тем, что запустила пепельницей в динамик, откуда доносилась французская версия мелодии к фильму «Вокруг света за 80 дней».

«Когда ты сядешь писать мою биографию, Леонард, знаешь, с чего я бы советовала ее начать? — спросила она. — Начни так: «Это было в четыре чаем утра, в дрянном баре на французской Ривьере. По радио звучала мелодия из «80 дней». И неожиданноЭлизабет Тейлор почувствовала, что ей все до смерти надоело: кино, люди и, что самое главное, она сама».

«Звучит как первая глава трагедии», — заметил Мосли.

«Ты, черт возьми, прав, — ответила Элизабет. — И знаешь, как тебе следует ее назвать? «Мне всего двадцать пять, и не хочется больше жить».

После гибели Тодда Элизабет, казалось, утратила вкус к жизни, поддавшись сомнительной тяге к саморазрушению. В конце концов Дик Хенли вызвал к себе Рабби Макса Нуссбаума из голливудского «Храма Израилева». Рабби, которому тотчас стало ясно, как остро нуждается Элизабет в его помощи и поддержке, стал ежедневно ее навещать.

«Мне редко доводилось видеть, чтобы жена так тяжело переживала утрату мужа, — вспоминал Нуссбаум. — На протяжении нескольких недель никто, не мог пробиться через броню ее горя. Мне потребовалось несколько месяцев, чтобы утешить ее. Она хотела поставить крест на карьере. «Жизнь для меня больше ничего не значит», — говорила она».

Друзья - Хелен Роуз, Сидни Гилярофф, Рекс Кении мер, Джоан Вудворд и Пол Ньюман - поочередно приглашали Элизабет к себе в гости, лишь бы только помочь ей стряхнуть с себя меланхолию. Элизабет неизменно приходила в сопровождении секретаря покойного мужа.

«Она брала меня с собой на тот случай, если расплачется, чтобы было кому о ней позаботиться, а еще она не хотела, чтобы я чувствовал себя кем-то вроде слуги, - рассказывал секретарь. — Я оставался с ней в Калифорнии около полутора месяцев, а затем позвонил Тодду-младшему и сказал, что теперь она вполне может обойтись и без меня. Она намеревалась поехать к Европу, и я должен был ее опекать, однако обстоятельства сложились иначе, и я вернулся на Восточное побережье».

Когда секретарь Тодда уехал в Нью-Йорк, бывший помощник покойного, Дик Хенли, согласился переехать к Элизабет, чтобы вести ее дела, как профессиональные, так и личные, точно так же, как он это делал для Тодда. Хенли взял на себя организацию быта — следил за работой горничных, поваров, садовников, нанимал и увольнял нянь для детей, и куда бы Элизабет ни направлялась, неизменно сопровождал ее. Он также отвечал на телефонные звонки, покупал ей одежду и убирал за ее собаками. Съемки фильма «Кошка на раскаленной крыше» завершились в мае, и оказалось, что Элизабет больше нечем себя занять. Она принялась назначать свидания мужчинам — таким, как Артур Лоу-младший, — она даже взяла его вместе с собой и детьми отдохнуть в Аризоне. Несмотря на то, что она все еще глубоко переживала смерть Тодда, это не помешало ей вскоре начать проявлять интерес к другим мужчинам.

«Я помню, как брала у нее интервью в отеле Беверли Хиллз месяца через два после гибели Майка, — рассказывала бывшая журналистка из «Ньюсуика» Бетти Маршалл. — Я обмолвилась, что приглашаю всех своих подруг на съезд аэронавтов, где можно было встретиться с учеными, потому что среди них много красивых мужчин. Лиз протянула через стол руку и, похлопав меня по руке, сказала: «Не надо брать их. Возьми меня».

«Все те парни, которых она пыталась подцепить после Тодда, были никудышными мужиками, но ведь Лиз была так одинока, — вспоминал секретарь Тодда. — Затем, совершенно неожиданно, на горизонте появился Эдди».

После похорон Майка Элизабет тесно сблизилась с певцом, лучшим другом ее покойного мужа. Майк Тодд был для Эдди Фишера кумиром и даже в чем-то заменил ему отца. Эдди настолько восхищал ся Майком, что даже стал подражать ему — курил сигары и отчаянно резался в карты. Его сын, родившийся за три недели до гибели Майка, был назван в честь знаменитого шоумена. Безвременная смерть Тодда потрясла Эдди ничуть не меньше, чем Элизабет, поэтому не было ничего удивительного в том, что они оба искали друг в друге утешение. Они вместе проводили долгие часы на пляже.

В июне Элизабет вместе с Эдди и Дебби слетала в Лас-Вегас на премьеру шоу в клубе «Тропикана» — это было ее первое появление на публике после похорон. Эдди понимал, что в тот вечер присутствие Элизабет в зале послужит залогом его успеха. После концерта он отправил ей телеграмму следующего содержания:

«Щедрость твоей души, побудившей тебя прийти ко мне на премьеру, может превзойти лишь моя благодарность».

10 августа, в день, когда Эдди исполнилось тридцать лет, Элизабет позвонила ему, чтобы сказать, что у нее приготовлен для него подарок — нечто такое, что когда-то принадлежало Майку. Это был специальный зажим для банкнот, который она когда-то подарила Тодду. — безделушка, украшенная одним и: ого излюбленных афоризмов: «Бедность — это состояние души. Я много раз сидел без гроша, но |иногда не был беден». Эдди позднее вспоминал, какие чувства овладели им, когда в тот день он увидел вдову своего лучшего друга:

«…глаза Элизабет... Я не забуду, как они прожигали меня до самого сердца. Я всем своим существом ощущал ее потребность во мне. Мои чувства удивительным образом совпадали с тем, что чувствовала она».

Через две недели Элизабет, оставив детей на попечении Артура Лоу-младшего, вылетела в Нью-Йорк, сказав, что держит путь на Французскую Ривьеру, где она сняла на месяц виллу. Эдди в это время тоже находился в Нью-Йорке, где записывал на телевидении рекламное шоу для компании «Кока-Кола». Он пригласил Элизабет провести вместе с ним уик-энд в местечке Гроссинджер, где присутствовал на открытии нового закрытого бассейна. Этот курорт в горах Кэтскилл значил для него многое — ведь именно здесь в 1949 году началась его певческая карьера. Здесь же, успев превратиться к этому времени в эстрадную звезду первой величины, в 1955 году он женился на Дебби Рейнольдс.

Элизабет приняла его приглашение. По пути в горы они, сидя на заднем сиденье лимузина, держались за руки, а ее голова покоилась у него на плече. После беззаботного уик-энда в компании приятеля Эдди Дэнни Уэлкса, его менеджера Мильтона Блэкстоуна, владелицы курорта Дженни Гроссинджер и ее полутора тысяч гостей парочка вернулась в Нью-Йорк. Там они сначала уединились в гостиничном номере Элизабет, затем пообедали в «Quo Vadis», выпили в клубе «Харвин» и потанцевали в «Голубом Ангеле».

Кроме того, они посетили вечеринку, которую устраивал ее бывший муж Ники Хилтон. На публике Элизабет с Эдди неизменно появлялись в обществе какой-нибудь другой пары, чтобы не навлечь на себя подозрений.

«Она напропалую крутила с Эдди, — вспоминала Кэтти Фрингс. — В этом даже не приходится сомневаться. Сначала она попробовала окрутить Майка Тодда-младшего, но его жена быстро поставила точку на их отношениях, пока они не зашли слишком далеко. Прежде чем Элизабет успела прибран, его к рукам, она, пока не поздно, увезла Майка из города».