В этот день погода настолько ухудшилась, что работать с пушкой на узком носу судна для орудийной прислуги было нелегко. «Швед» попытался было сначала уйти с попутным ветром. Но наши снаряды сорвали у него оснастку; он остановился и прекратил всякое сопротивление.

Призовой офицер, которого я послал на шлюпке на борт «Шведа», сигнализировал мне вручную:«Судно шведское, трсхмачтовос «Гаральд» из Свернборга с грузом крепежного леса для Ньюкэстля на Тайне».

Экипажу было дано время собрать свои вещи и покинуть судно. Призовой офицер получил приказание поджечь судно, как только экипаж его покинет.

Между тем волнение на море становилось сильнее, ветер раздувал пожар, так что мы были принуждены при помощи орудия разбить судно. Так как погода все ухудшалась, а я не хотел бросить на произвол судьбы экипаж «Г аральда» в маленькой утлой шлюпке, то взял всех людей на борт. Лица у них были мерзлые и испуганные. Им было дано по тарелке густого горохового супа с салом, а капитан, кроме того, получил коньяку для подкрепления. Спустя несколько часов я пересадил весь шведский экипаж на норвежское судно, доставившее его в Швецию.

Во время боя при Скагерраке мы находились перед Хэмбером и вечером выпустили торпеду в истребителя. Взрыв был очень сильный. Но дозорные суда, засыпашие нас противолодочными бомбами, не дали нам возможности увидить результаты. Мы так и не узнали, был ли истребитель на самом деле поражен и затонул ли он.

В это время у английских берегов стояла «прекрасная погода», как правильно выражаются профаны, т.е. не было ветра и море было гладкое, как масло. Как раз худшее, что можно себе представить для подводной лодки. В перископе все сливалось - горизонт, море и небо: при таких условиях освещения увеличительными призмами вообще нельзя пользоваться. Ночи были такие белые и светлые, что лишь с трудом можно было зарядить аккумуляторные батареи посреди дозорных судов без риска быть открытым.

Затем нас опять преследовали сильные штормы, потребовавшие от экипажа огромных усилий, особенно тяжело было на борту этой маленькой узкой лодки машинной команде. Но мой старший механик, инженер-кандидат Леппин, в равной мере отличался спокойствием, ловкостью и находчивостью. Много было случаев во время бесчисленных маневров погружения при сильном волнении или на виду у неприятеля, когда с моего изолированного поста в командирской рубке я ограничивался лишь дачей указаний общего характера и мог вполне положиться на абсолютно надежную работу этого инженера и механиков-унтерофицеров.

Наконец, в ноябре 1916 г., когда мы уже сделали на UB-21 пять рейдов, нам еще раз предоставили свободу действий.

В семнадцать дней мы прошли в общем 1452 мили (около 2500 км), из них 371 милю (около 600 км) в подводном положении. Из семнадцати дней, проведенных подводной лодкой в море, одиннадцать дней погода была настолько скверная, что никаких активных действий нельзя было предпринять.

В течение пяти дней мы вели торговую войну согласно «Призовому Праву», как это нам было предписано.

За этот промежуток времени мы задержали и осмотрели всего двадцать судов, из них были потоплены следующие:

Норвежский трехмачтовый барк «Ранди», 472 т, груз- крепежный лес, 20 октября 1916 г.

Шведский трехмачтовый барк «Свартвик», 322 т, груз - крепежный лес, 20 октября 1916 г.

Шведская шхуна «Лекна», 204 т. груз - крепежный лес, 20 октября 1916 г.

Норвежский пароход «Гренхауг», 437 т, груз стальные брусья. 21 октября 1916 г.

Норвежское моторное судно «Тор», 214 т, груз химикалии, 22 октября 1916 г.

Датская шхуна «Лондон», 184 т. груз - крепежный лес, 22 октября 1916 г.

Норвежский пароход «Фрицоэ», груз - лес; отправлен как приз в

Куксгафен, 21 октября 1916 г.

Осмотрены и отпущены как «безупречные» следующие суда:

Из этого списка неопровержимо вытекает следующее:

Неприятельские суда ушли из открытого моря, предоставив нейтральным державам ввоз в Англию в зонах, подверженных опасности нападения подводных лодок.

Норвежцы имеют львиную долю в этом ввозе.

Датчане ведут с Англией обширную торговлю съестними припасами, дозволенную Германией.

Большинство нейтральных держав отправляет суда, в Англию за углем (чтобы иметь возможность возвращаться затем с контрабандными товарами).

О пароходом «Фрицоэ» мы имели весьма необычайный и приятный опыт. Судно везло контрабанду, и его следовало потопить. Но спасательные шлюпки были в таком плохом состоянии, что я колебался и раздумывал. Стройный норвежский капитан стоял передо мной, на узкой палубе UB-21. В конце концов я решил судно не топить, а отправить его как приз в Куксгафен. Но как? Я не мог выделить на борт норвежского судна призовую команду; у меня для этого нехватало людей. Не разрешить ли судну самостоятельно отправиться в Куксгафен? Но ведь и следующую же темную ночь он наверное совершенно спокойно вернется на прежний путь, взяв курс на Англию. Норвежский капитан, видимо, читал на моем лице эти мысли, так как он вдруг заявил мне, что дает мне честное слово отвести свое судно прямо в Эльбу. Но я все еще колебался. Тогда он, приняв гордую осанку моряка и выпрямившись передо мной, как свеча, сказал: «I am a gentleman, sir!» («Я джентльмен, сэр!»).

Я согласился. Он сдержал свое слово. Через четыре дня он уже был

со своим судном в Куксгафене.

За пять дней нам пришлось осмотреть груз на двадцати судах, все время с риском подвергнуться коварной атаке со стороны судов- ловушек, которые в то время уже строили свои козни вдоль восточных берегов Англин. Это была утомительная и очень опасная работа, и мы твердо хранили в памяти целый ряд связанных с этим происшествий со всеми их весьма, «романтическими» деталями.

20 октября в полдень вахтенный на мостике крикнул через люк рубки: «Виден парусник».

Уже издали можно было в бинокль различить «крепежный лес», сложенный на палубе в высокие штабеля. Это была контрабанда, так как англичане сильно нуждались в этом лесе для своих копей, откуда они извлекали драгоценное сырье для ведения войны.

Парусник этот оказался норвежским трехмачтовым барком «Ранди» (407 т), направлявшимся с крепежным лесом из Бервика в Уэстхартлпул. Я дал экипажу время. чтобы покинуть судно. Затем «Ранди» был взорван, но этого оказалось недостаточно: тогда судно было облито керосином и подожжено. Лоцман с «Ранди» говорил мне, что такая участь не является для него новостью. Вот уже третий раз в течение войны ему приходится «пересаживаться». К вечеру мы осмотрели шведское судно «Балтик»; оно шло с углом из Англии в Швецию и потому было отпущено на волю.

Тем временем наступила лочь. Море немного успокоилось. Ветер повернул на восток. Это обещало нам хорошую погоду. Осеннее небо, светлое и звездное, высилось своим сводом над мрачным морем.

Яркое пламя горевшего «Ранди» должно было указать дозору на место нашего нахождения, и когда с наступленном сумерек показались два сторожевых судна, мы ушли в открытое море.

Около 10 часов вечера, мы заметили зеленые огни двух судов, идущих встречным, курсом. Вскоре, несмотря на темноту, мы смогли различить по огпям, что мы имеем дело с парусниками. Произвести осмотр в темную лочь было опасно, так как национальность судов была совершенно неизвестна; нельзя было определить, были ли это неприятельские или нейтральные суда, или же суда-ловушки и т.д. Но если бы я отложил осмотр до рассвета, оба парусника могли быть отнесены восточным ветром так близко к восточному берегу Англии, что неприятель мог бы помешать их уничтожению. Поэтому следовало действовать.

В темноте мы приблизились к последнему паруснику с кормы. На горизонте огонь горевшего «Ранди» уже потухал. вспыхивая по временам в ночной тьме красноватым отблеском. Оба парусника думали, что перед ними уже береговые огни. Значит, драгоценная контрабанда в безопасности, а добавочная премия в кармане судовладельца.