Вдруг яркий луч нашего прожектора падает на палубу и оснастку. Он скользит по надписи на корме и перебегает на рулевого, затем на груз, высоко сложенный на палубе, - крепежный лес. На палубе странное смятение; люди бросаются к шлюпкам. Я кричу им по-английски: «Send a boat with your papers!» («Пришлите шлюпку с вашими бумагами!»). Капитал, видимо, водворяет порядок среди команды. Судно ложится в дрейф. Мрачные паруса бьются о мачты и реи. От парусника отваливает шлюпка и привозит документы. Шведская шхуна «Лекна» (240 т) из Мандаля в Сэндерлэнд с крепежным лесом. Экипаж покидает судно. Зажигательная бомба бросается в кормовое жилое помещение. Вскоре недалеко от нас пылал огромный факел.
Между тем второй парусник «почуял беду». Когда, мы приблизились, судно, покинутое экипажем, плыло по течению. На нем тоже был крепежный лес. Так как в нашем распоряжении не было ни одной, шлюпки, я ставлю UB-21 прямо но ветру и пристаю к плывущему судну, чтобы высадить на него моего призового офицера, мичмана Иллинга, который должен произвести осмотр и подложить зажигательные патроны. Этот трудный с морской точки зрения маневр удается, и я отхожу, чтобы не подвергать опасности лодку. Через некоторое время Иллииг вновь показывается и делает мне знаки «все готово». Я уже было пристал к судну, и Иллинг готовился перепрыгнуть, как вдруг волна разделила нас.
Наступили томительные минуты. Ведь Иллинг уже подложил огонь, и пожар начал сильно распространяться. Пламя и дым поднимались вверх очень высоко. При слабом свете я вижу, как мой призовой офицер бежит на корму, но там уже огонь. Он борется, чтобы проложить себе путь, перелезает через кормовые поручни и, видимо, намерен спуститься по порожним талям судна. Я еще вижу его в огненном освещении над поручнями и затем слышу сильный плеск упавшего в море тела. Так как я знал, что на нем была кожаная куртка и тяжелые сапоги, то мне надо было теперь действовать быстро. Я не маневрирую, чтобы подойти к нему, а беру курс на пылающий парусник, чтобы стать около того места, где упал Иллииг. В огне трещит лес, но цель, состоявшая в том, чтобы хоть на мгновенье поставить тонкий нос UB-21 между расщепленными досками наружной обшивки и спасти Иллпига, была достигнута. Огонь и дым обдают нас раскаленным дыханием. Вдруг Иллинг снова показывается на один момент в десяти метрах от нас. Одни матрос ловко бросает ему спасательный буек на веревке, и мы сразу поднимаем его на борт. Но надо было быстро отойти, чтобы не сгореть самим. Хорошо, что на подводной лодке нет дерева, но люди-то в конце концов «горючие»!
«Полный ход назад!» Однако наша жертва не отпускает нас. Среди волнения никто н не заметил, что одна из талей кормовой шлюпки парусника зацепила крючком за стальной трос, протянутый над лодкой. Горячо жжет пламя и душит дым; машины работают полным ходом, чтобы отнести лодку назад. Вдруг „мы замечаем, как она все больше и больше кренится на левый борт. Только теперь мы обнаруживаем натянутый до отказа трос и крюк, но в тот же момент путы, которые нас задерживали лопаются. Лодка мгновенно выравнивается, и мы свободны.
Вслед за этим рулевой - сам я полностью был поглощен спасением Иллинга - докладывает мне:«Два дозорных судна, быстро
приближаются». Тревога!
Все бросаются в люк командирской рубки. Я последним вхожу в него и еще раз гляжу на эту грандиозную картину: парусники пылают, как гигантские факелы над морем; на волнах качаются спасательные шлюпки; вдали мрачные тени приближающихся дозорных судов; белые и красные огни сигналов команды на шлюпках; на севере до широкому осеннему небу скатывается светлая звездочка...
26 октября у нас произошел неприятный инцидент. Во время перехода в подводном положении на центральном посту разорвалась шейка баллона с сжатым воздухом, который распространился внутрь помещении, и вскоре в совершенно закрытой подводной лодке создалось невыносимое давление. К счастью, противника в непосредственной близости не было, так что я мог быстро всплыть, открыть люк и восстановить равномерное давление. Такой случай, сам по себе неопасный, мог бы при встрече с неприятельскими дозорами повлечь за собой гибель подводной лодки.
Через несколько дней мы наткнулись на мину вблизи острова Хоннисэй. Глухо ударяйся ее металлический остов о наши стальные стенки, слышно было, как он катился по наружной обшивке; резкий звук - это гребной винт лодки еще раз толкнул мину, затем все стало так же тихо, как и раньше.
В такие секунды как наяву видишь, на какой тонкой ниточке висит жизнь человеческая. Почему мина не взорвалась? Никто не знает. На этом приключение закончилось. Такая игра на нервах в разных формах не была редкостью, поэтому мы и ие имели времени долго над эгим раздумывать.
Я на собственном опыте убедился, что никогда не принимается достаточных мор предосторожности во время подводного плавания.
Между Шотландией и Оркнейскими островами через Пентлэнд- Ферт проходит чрезвычайно сильное течение, которое достигает иногда скорости 8 миль (около 14 км) в час. Я, конечно, знал о нем. Днем я держался перед входом в Пентлэнд-Ферт, вечером отходил в стороиу, чтобы не подвергаться ночью неприятным сюрпризам от изменений течения. Согласно специальной карте течение в этом месте проходит параллельно берегам. Так как до 23 часов я ничего еще не видел, то мы погрузились, чтобы немного отдохнуть. Глубина была около 40 м. Я дал приказание уйти ночью на 20 м глубины, придерживаться курса, который вел в перпендикулярном направлении от берега, и установил минимальную скорость для экономии электрической энергии.
В час ночи подводная лодка очень сильно ударилась о скалу на глубине 19 м. Для быстрого всплытия немедленно был пущен в систерны сжатый воздух. Сам я кинулся в командирскую рубку и выжидал, пока лодка, начавшая быстро подниматься, не выйдет на поверхность своим перископом. После того как мы впустили и балластные систерны хороший заряд сжатого воздуха, подводная лодка выпрыгнула на поверхность, как резиновый мячик. И вот, что я увидел.
Прямо надо мной высился крутой берег: в нескольких сотнях метров бушевал бурун и над всем этим светила большая, таинственная, полная луна. Вблизи меня - длинный, похожий на призрак предмет, характер которого я сразу не распознал.
Только тот, кому случалось растянуться и заснуть на борту подводной лодки в погружении ночью и затем внезапно проснуться от резкого треска и толчка, кому приходилось бросаться в командирскую рубку и на мостик, еще не зная, в чем собственно дело, и в полусне увидать перед собой эту картину, написанную в черных и белых тонах, - только тот может составить себе понятие о «романтизме» нашей подводной жизни. Этот романтизм был великолепен, если не кончался несчастьем, как это было в данном случае. Тенью оказалось английское рыболовное судно. Взаимодействие причины и следствия выразилось в следующем.
Вследствие исключительной силы и своеобразного направления ветра течение в эту ночь установилось не вдоль берега, как это указано на карте, а по диагонали к нему. В то же время оно значительно превысило среднюю силу, показанную на карте. Так как я уменьшил до минимума свое собственное продвижение вперед, то оказалось, что сила точения превышала скорость лодки, и нас отнесло обратно к берегу. Естественно, что глубина все время уменьшалась. Так как берег спускался почти отвесно к морю, то совсем близко от него (в расстоянии около 200 м) все же было 20 м глубины.
В подводном положении я, конечно, не мог заметить ничего из того, что происходило снаружи. «Коснувшись» скалы, подводная лодка, к счастью, не получила серьезных повреждений. Лодка в подводном положении, как тело, уступает, когда наталкивается на сопротивление, так как она действует только частицей своего веса, уменьшенного на давление воды. В этом случае выражение «в пространстве тела крепко сцепляются» неприменимо. Меры безопасности были несложные. Как только я узнал, что судно, находившееся вблизи меня, было рыболовное, - судно могло быть также истребителем, и тогда это было бы очень неприятно, - я опять погрузился близко от него и вышел на глубину полным ходом. Вскоре после этого весь экипаж спал мертвым сном.