Улыбка Джона все еще была натянутой, но когда он посмотрел на Пенни, она увидела, что глаза его были темными, а взгляд их недоуменно-вопросительным.

— Я думаю, что смогу отнести подносы… — сказал он. — Я еще не успел обмолвиться словечком с дамами.

— По этой причине… или только ради мисс Диттон?

— Только ради мисс Диттон. Кроме того, я знаю, какой кофе любит миссис Хитченс…

Пенни удалилась в сторону столовой.

— О! — воскликнула она, остановившись в дверях.

На буфете возвышалась огромная серебряная чаша для пунша. Свет электрических ламп отражался в ней, и она сверкала серебристо-голубыми блестками. Это была старая и очень красивая чаша.

— О мисс Диттон, вы вытащили на свет божий чашу для пунша!

— Разумеется. Это был мой секрет. Я не могла позволить, чтобы она стояла в углу шкафа, и хранила ее в своей комнате в качестве сюрприза. Я жду мистера Бартлетта, чтобы он увидел ее. И конечно, все должны попробовать ее содержимое. Пунш, каким он должен быть.

— Прелестно! — сказала Пенни, медленно подходя к буфету. Взгляд ее с нежностью скользил по украшенной причудливыми завитками поверхности чаши. — Я очень надеюсь, что папа будет доволен.

Как много еще хранилось вещей, от которых папа отказался и которые были скрыты от постороннего взгляда. Трудно было узнать, какие семейные тайны скрывались за ними и что заставляло отца возражать против их возвращения к жизни. Пенни подумала, что сама необыкновенная красота этих вещей может послужить оправданием любого непродуманного поступка со стороны мисс Диттон в их воскрешении. Возможно, тетя Изабелла была права. Их ферма вновь должна стать самой собой, и несомненно мисс Диттон была человеком, который имел мужество или безрассудную смелость вновь вынести на свет божий такие вещи, как мебельный гарнитур из кедра или чашу для пунша.

— Мы пока не будем беспокоить папу, — сказала она, поворачиваясь к мисс Диттон. — Он не может не подумать, какая она прелестная. У вас, должно быть, особая страсть к серебру, мисс Диттон. Вы вернули к жизни и блюдо в Стоунвилле!

Мисс Диттон несла гостям тарелки с горячими острыми закусками.

— Такая глупость — прятать их под замок, — сказала она. — Это все равно, что не иметь их совсем.

Пенни взяла себе тарелку с закуской.

— Возможно, вы правы.

Эльза Смит стояла, медленно откусывая сэндвич с ветчиной и уставившись на чашу для пунша.

— Очень красивая, — сказала она, — но, возможно, очень личностная. Кто знает, какие воспоминания связаны с нею, кроме того, что в ней готовили пунш.

— Я думаю, мисс Диттон права, — медленно сказала Пенни. — Может быть, не стоит предавать вещи забвению.

— Я тоже так считаю. Но все зависит от того, кто раскрывает эти тайны, где и когда. Пенни, есть ли у вас еще подобные семейные реликвии? Вам следует заняться ими самой. О, я вижу устрицы на столе. Можно попробовать?

Был ли, таким образом, дан очень деликатный совет Пенни?

— Эльза, я прошу вас присоединиться к компании папы на веранде… если, конечно, вам не хочется остаться в доме…

— Иду, иду.

Джон Дин вошел, чтобы взять кофе для дам, и остановился как вкопанный, глядя на чашу для пунша.

— Пенни, ты даже не помнишь, когда ею пользовались в последний раз. А я помню!

На пороге появился мистер Бартлетт и замер, увидев сверкающее серебро. Он даже закашлялся. Затем взял Джона Дина за руку.

— Поставьте поднос, дружище. Здесь и без вас достаточно людей, чтобы это сделать. Я разрешил Сэндсу пригласить работников с фермы. Они все одеты в униформу и ждут приказаний. Я не хочу, чтобы вы пропустили и минуту общения с теми специалистами, которых мы пригласили. Их время дорого, и ваше тоже. Пенни, отнести этот поднос, хорошо? Мне нужен Джон на минуту. Робсон рассказывает кое-что новенькое о меченых атомах.

Джон усмехнулся Пенни.

— Видимо, сегодня я так и не доберусь до дам…

Мистер Бартлетт направился к двери.

— Его совет заключается в том, чтобы ты и я объединили два небольших участка земли вдоль реки к северу от усадьбы и разбили семь экспериментальных делянок. В общей сложности там получится триста акров земли…

Они вместе вышли из столовой. Мисс Диттон была раздражена.

— Пожалуй, я пойду на кухню, принесу булочки с колбасой, — сказала Пенни. — Если Сэндс на месте, попрошу его позвать работников, чтобы они помогли вам.

13

Гости разъехались, и работники фермы, «одетые в униформу», как выразился мистер Бартлетт, ходили по усадьбе, по саду и вокруг веранд, подбирая оставленный мусор. Сэндс умело организовал работу на кухне, и вся посуда блестела чистотой. Один за другим гасли вокруг огни по мере того, как восстанавливался порядок на всех местах.

Вечеринка закончилась.

Эльза Смит, как и все остальные гости в доме, уже давно ушла отдыхать, но свет в комнате Пенни все еще горел, когда она, ее отец и не отстающая от них ни на шаг мисс Диттон в последний раз обходили дом.

— Всегда приходится смотреть, не осталось ли где окурков сигарет, от которых может начаться пожар, — сказал мистер Бартлетт, осматривая обитый вощеным ситцем гарнитур в гостиной.

Он попрощался за руку с мисс Диттон и пожелал ей доброй ночи.

— Я вам очень благодарен за все, что вы сделали, — сказал он. — Думаю, вечер прошел великолепно благодаря вашему умению все организовать.

— И я тоже вас благодарю, — сказала Пенни. — Вы молодчина, мисс Диттон. Мне бы хотелось, чтобы вы подольше не вставали с постели утром. Я сама приготовлю завтрак и провожу наших гостей. Это будет ужасно рано.

— Даже и не подумаю, — ответила мисс Диттон. — Я всегда встаю рано, и такое незначительное событие, как пасхальная вечеринка, не выбьет, меня из колеи. Не хотите ли на ночь стаканчик чего-нибудь покрепче, мистер Бартлетт? Или чашечку кофе? Я могла бы вам принести в кабинет. А вы не ждите, Пенни. Вам надо поспать, у вас еще тренировка утром.

Мистер Бартлетт сделал просительный жест.

— Я сам налью себе виски, — начал было он.

— Идите и ждите меня в кабинете, как послушный мальчик. Я вам все принесу. Кроме того, мне хотелось обсудить ваши впечатления о вечеринке. Пенни должна идти спать, конечно…

Она стрелой метнулась к буфету в столовой. Между отцом и дочерью так и не появилась возможность поднять разговор о чаше для пунша. Пенни обнаружила, что избегает смотреть отцу в глаза.

— Так я пойду, папа?

— Да, Пенни, — в его глазах на мгновение мелькнул огонек. — Отныне я смогу побеспокоиться о себе сам…

Пенни надеялась, что он имел в виду то, что ей хотелось. Она окликнула мисс Диттон, пожелав ей спокойной ночи, и направилась в свою комнату. Эльза Смит лежала на постели с широко раскрытыми глазами, подложив руки под голову.

— В случае, если у меня не будет времени завтра утром, спасибо за то чудесное время, которое мы провели вместе. — Она повернулась на бок и не сводила с Пенни глаз, пока та снимала платье, потом подошла к туалетному столику, чтобы намазать лицо кремом. — Кроме того, что мы здесь повеселились, я благодарна судьбе за встречу с вами, Пенни, и вашим отцом. Я надеюсь, что мы еще увидимся, если только это будет зависеть от меня. Вы будете писать?

— Разумеется, — сказала Пенни.

Она улыбнулась Эльзе в зеркало. Лампочка у кровати освещала не только лицо девушки, но и отражалось в чем-то бело-розово-голубом, что поблескивало на маленьком прикроватном столике. Она отложила в сторону мягкое полотенце, которым вытирала лицо, и продолжала смотреть в зеркало, уставившись в одну точку. Затем она повернулась, встала со своего места и пошла к кровати. Она села на краешек постели и взяла в руки маленькую фарфоровую фигурку, которая возвышалась на миниатюрном шоколадном яичке.

Это был прелестный английский фарфор… очаровательная пастушка с голубой ленточкой вокруг золотистых фарфоровых волос. Рядом с ней маленькая овчарка. Голова приподнята, уши навострились, она вся прильнула к пастушке, которая касалась ее носа кончиком пальца.