- Значит, я такой себе герой-изгнанник? - стало смешно ему. - Забавно... Еще год назад от меня лишь шарахались! ...А ты-то, кстати, как меня нашла?
- Ну как же? Попутчица твоя меня наняла, - состроила она невинные глазки. На изуродованном лице этот взгляд шкодливого котенка смотрелся так, что даже видавший многое темный мастер внутренне содрогнулся.
- Мы оба знаем, как легко управлять леди Юлией, - поспешил он продолжить разговор, пока Мила не заметила заминки. - Напроситься-то к ней в "услужение" ничего не стоило, но вот сама встреча... Только не говори, что это случайность! В случайности я с некоторых пор совсем не верю...
- В предсказания ты ведь тоже не веришь, мастер! А вот я месяц назад, идя той дорогой, ощутила... ну... твой след, что ли... Я не могла понять, когда точно, но знала, что скоро. Вот и решила подождать...
- Ты еще более сумасшедшая, чем я запомнил! - удивленно покачал головой Эдан.
- Опять не веришь мне? - безгубая усмешка девчонки стала грустной, почти обиженной.
- Наоборот! За последний год я много во что научился верить... Только не пойму, какой у тебя ко мне интерес?
- Разве должен быть интерес?..
- У всех и всегда он есть, девочка! - криво усмехнулся мастер. - Лишь один человек за всю жизнь был со мной бескорыстно... Ничего хорошего ей это не принесло.
- Может и так, - задумалась юная лекарка. - Ты ведь помог мне однажды и, наверное, в глубине души я надеялась на помощь опять. Не знаю...
- Я способен помочь лишь отчасти, - тяжело вздохнул мужчина. - Могу, например, исцелить твои шрамы. Попробую вылечить худшие из болячек... Но у меня не выйдет завершить Испытание Боли. Я просто не знаю как! Незавершенное испытание - это ведь как вскрытая вена, Мила! Через нее утекает твоя жизнь!..
- Скорей уж, как дырявое ведро, мастер! - хмыкнула девчонка. - Все мое тело сейчас подобно решету, и я знаю, что без завершения обряда не протяну и десяти лет. Но лучше так, чем год за годом совершать ритуал над другими... После Вериной смерти я осталась самым сильным лекарем Гильдии. Потому мастера Боли и спешили так с моим посвящением - готовили замену Темнослову...
- Сколько же тебе лет, Мила? - все угрюмей ее откровения делали Эдана.
- На днях исполнилось пятнадцать.
И вновь едва сдержался он от ругательства.
- Я подозревал, что тебя в ученики взяли раньше положенного, но это!..
- В Гильдию я попала лет в двенадцать, - спокойно пояснила она. - Одна пьяная побирушка продала дочь заезжему темному мастеру за пару серебрушек и флягу с медовой настойкой... По крайней мере, так рассказывал о моем посвящении мастер Темнослов. Он, конечно, не был образцом честности, но историю сию поведал при всех, мне в назидание, - да чересчур уж при этом злорадствовал. Так что, думаю, не соврал...
- У тебя на диво несчастливая жизнь, девочка, - покачал головой Эдан. - Я бы очень хотел, чтоб она не была еще и короткой...
- Завершить мое Испытание может лишь мастер Боли, а я не уверена, что хочу увидеться хоть с одним. Так что... остается смириться, - было видно, что говорить на эту тему Мила больше не будет. Отчуждением и скрытностью повеяло от нее.
Лекарка чопорно разгладила складки плаща, в котором прибежала с улицы, да так впопыхах и забыла снять. Надела капюшон, тщательно скрывая изуродованное лицо.
- Если я больше не нужна тебе, мастер, то пойду. День был тяжелым, мы все устали...
- Не уходи пока, - задержал ее Эдан. - А лучше позови сюда Риэ с Юлией (они давно уж на крыльце, за дверью топчутся), да и сама возвращайся. Разговор есть...
Мила кивнула и тяжело поковыляла через комнату.
Мастер ее уже не видел - опять он против воли уставился в очаг.
Пляшущий огонь камина невольно тянул к себе взгляд. Раньше Эдан мог смотреть на пламя, не замечая его, но тихо размышляя о своем. Теперь же было не так. Теперь его мысли, казалось, следуют за огнем, колеблясь вместе с жаркими языками, сгорая раз за разом, разлетаясь дымом и пеплом.
Он не мог собраться, не мог думать - словно одно лишь касание горячего рыжего зверя разносило вдребезги прочную, тщательно выстроенную сердцевину его спокойствия, обнажая боль и хаос. Хотелось выть, хотелось биться о плиты пола, хотелось выпустить все наружу, круша стены "замка", как утесы над ахарской долиной...
Но Эдан лишь смотрел неподвижно в огонь. Держа спину ровно. Не позволяя себе шевельнуться. Вспоминая порой то пламя, что положило начало этому новому его безумию...
Погребальный Лаин костер.
Черный от древней копоти алтарь в стороне от Храмовой дороги. Красные змейки, стелющиеся по белой одежде и бледной коже, шипящие довольно в волосах, играющие с одинокой седой прядью в темно-каштановом буйстве... Едкий дым, вонь от горящего масла и плоти. Ледяной ветер высоко раздувает гудящий, свирепый огонь, сеет черной сажей на слепящую белизну сугробов.
Красные лепестки огня.
Черные лепестки пепла.
Белые-белые снежные лепестки...
Это единственное, что он помнил из того дня. Из долгой-долгой череды дней после... Зато помнил так ярко, что раз за разом, забывшись, обращал глаза к пламени, ожидая вновь увидеть в нем мертвое лицо и сгорающую седую прядку...
От Лаи свои странные мысли Эдан старался прятать - она же проявляла деликатность, притворяясь, что ничего не знает.
Прямо как сейчас. Напевает тихонько какую-то детскую песенку на древнем ахарском наречии - будто и не было безобразной истории с медальоном, будто не швыряли в очаг ее единственную связь с миром живых...
"А, кстати, они здесь, - не сбиваясь с мелодии, пропела охотница, - гости твои любопытные, повсюду нос сующие...".
"Вот и хорошо".
Эдан, наконец, оторвался от огня, наградил тяжелым взглядом присевшую прямо на пол Милу да мнущихся у порога влюбленных.
- Все-таки решились войти? Ну, располагайтесь!
Риэ поближе придвинулся к надутой, притихшей Юлии. Лекарка плотнее укутавшись в плащ, прячущий кошмарное тело, преданно воззрилась на мастера. Повисло выжидающее молчание.
- Поскольку вы все равно будете лезть не в свое дело, - вздохнул светловолосый, - лучше нам сразу разобраться. Чтоб не было, как сегодня...
Мягким, почти нежным, движением он выложил на столик перед собой злосчастный медальон, легко погладил серебряную поверхность пальцами.
Юлия скривилась, а Мила так и подалась вперед, чуть не выпрыгнув из плаща.
- Чуешь это, да? - посмотрел на нее Эдан. - Ну хоть ты-то, надеюсь, человек образованный, увидев незнакомую вещь, не станешь тыкать в нее пальцем, вопя об опасности?
- Что там? - затаив дыхание, спросила лекарка.
Эдан горько усмехнулся.
- Сейчас увидишь...
Его лицо стало напряженным, губы подрагивали, глаза медленно выцветали - а пальцы теребили неотрывно серебряную безделушку. И лишь Мила видела, как вливаются в медальон ниточки силы, как свивают они крепкую паутинку вокруг вещи и ее хозяина, как опутывают ею всех в комнате...
А потом воздух над столиком дрогнул зыбкой рябью, вмиг слившись в призрачную девичью фигуру. С прозрачного бледного лица живо глянули зеленые глаза, тонкая ладонь взметнулась вверх в приветственном жесте, красивые полные губы вытянулись в чуть лукавой улыбке...
- Позвольте вам представить, - тихо проговорил Эдан. - Лая, моя жена.
Юлия завизжала - и хлопнулась в обморок.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ, В КОТОРОЙ ПОЯВЛЯЕТСЯ НЕПРИЯТНАЯ ГОСТЬЯ, А ЭДАН ВЫНУЖДЕН ПРОСТИТЬСЯ СО СПОКОЙНОЙ ЖИЗНЬЮ.
Казалось, бесконечно уже наблюдал пораженный Риэ, раскрыв рот да выпучив некрасиво глаза, за оживленной немой беседой изувеченной лекарки, безумного лорда и... духа покойной леди Таргел. Нет, краем уха слышал студент что-то из объяснений Эдана: мол, прозрачная человеческая фигура - лишь иллюзия, созданная по желанию мертвой барышни, но... После "Рада познакомиться, Риэ!", легко зашуршавшего прямо у него в голове, почти захотелось юноше последовать примеру Юлии, которую, кстати, успел он неведомо как подхватить на руки - да тут же о ней и забыл.