Парень уже проиграл всё, что у него было. Долг начал расти из денег, которых нет, и долг такой, что в тюрьме его не отдать. Игра явно направлялась на кабалу для одного из них. Холодов уже захлопнул книгу, пристально наблюдая за происходящим за столом. Играть, чтоб выиграть носки, чай сигареты, зубную пасту – это понятно. Иной в этих стенах только этим и может пополнить свой гардероб. Играть, чтоб уничтожить – не понятно. Самый лютый зверь берёт только столько, чтоб быть сытым сегодня. Так что же?.. Холодов встал, подошёл к столу и вынул из-под газеты спрятанную карту. Мгновенно наступила тишина. Случилось так, что долг автоматически списался с проигрывающего. Случилось ещё и так, что теперь долг автоматически перешёл на Холодова: не имеющий отношения к игре не имеет право вмешиваться. Проигравший сам виноват. Его никто силком играть не садил. Между тем тот, который до сей поры выигрывал, молча встал, взобрался на нары и о чём-то минут пять говорил со старым вором. Спустившись с нар, он сказал, что теперь вор будет решать его судьбу, и просит Холодова подняться к нему. Старик полулёжа облокачивался на подушку. Это был вор в законе. Ему было пятьдесят пять лет от рождения, но выглядел он гораздо старше. Тридцать пять лет своей жизни он провёл в тюремных стенах. Бледное, вытянутое, страшно худое лицо болезненно смотрело на Холодова побелевшими от катаракты зрачками, не предвещая ничего хорошего. Жёлтые от курева пальцы играли колодой карт. Колода вдруг ловко делилась на три части, делала замысловатые кульбиты меж пальцев, превращалась в веер и сдвигалась вновь в колоду, опять делилась на две точно равные части, которые втыкались одна в другую ровно через одну карту, колода перегибалась и шелестом ровнялась сама собой. Делал всё это он одной рукой, не смотря на карты. В этот момент он смотрел на Холодова…

Выглядел он болезненно, и тем удивительней был его уверенный голос.

– Зачем в игру влез? – спросил он.

Холодов хотел ему что-то ответить, но тот сказать не дал.

– Сможешь убедительно объяснить свой поступок – спроса не будет.

Сбитый с толку Холодов тут на секунду растерялся.

– Это не игра, – только и бросил он.

– А что же это по-твоему? Это и есть игра. Карты только повод.

Вор говорил медленно.

– Математика три плюс два наука не сложная. Многие видят движение карт. Попробуй обмануть. Обмани и не попадись.

– Он попался.

– Ты не имел права встревать.

– Не имел, – согласился Холодов.

– Помешать игре сумел. Теперь сумей объясниться.

– Играли на сумму, которую уже никогда никто не получит.

– Тебе-то что?

– Не отдаст долг – опустят парня.

– Его жизнь. Ему ею и распоряжаться.

– В каждом деле есть предел. В этой игре предела не было. Когда нет предела – это беспредел.

Вор громко рассмеялся.

– Это значит: в камере, где я, твориться беспредел.

– Разве я так сказал. Я только озвучил, как я вижу подобную игру. Ты спросил, я сказал.

– Подобные слова говорить – недюжую смелость нужно иметь.

– Мне есть что терять? – спросил Холодов.

– Решив подставиться вместо него, не скрою, порядком меня удивил. На что идёшь – понимал?

– Дело уже сделано. Почему – я тебе сказал, – не ответил на вопрос Холодов.

– Приговор с собой? – неожиданно спросил вор.

– В сумке, – кивнул вниз Холодов.

– Принеси, – попросил он.

Холодов спустился вниз, достал из сумки десяток листов, скреплённых скрепкой, и подал вору. Просмотрев листки один за другим, он чему-то хмыкнул. Ещё раз посмотрел шапку приговора и улыбнулся.

– Сам в карты играешь? – опять его вопрос оказался неожиданным.

– Я ж детдомовский, умею. Говорят – неплохо, хотя и не любитель.

– Со мной будешь играть, – приказал вор.

– Я слышал, что ты в карты не играешь.

– Не играю, – сказал вор, помолчал и добавил: – Без надобности. Дело-то твоё, – кивнул он на листочки, – менты не раскопали. Друга отмазал?

– Следователю не рассказал, почему ты решил, что тебе всё скажу?

Вор странно улыбался.

– Попробуй-ка отыграться теперь. Другого с крючка снял, теперь о себе подумай.

Игра началась…

* * *

У входа в кафе «Пиво с раками» на летней террасе сидел мужчина. Его сухостойная фигура несуразно размещалась в стуле, явно несоответствующем его росту. Закинув ногу на ногу, он читал журнал. Незаинтересованный взгляд, устремлённый на страницы, говорил, что ему скучно. Временами он поднимал голову и осматривал близлежащие окрестности. Опустив голову, опять читал журнал. Увидев высокого, крепкого мужчину, идущего в сторону кафе, он встал, на секунду скрылся в кафе, затем появился вновь, сел на своё место и уже не отрывал пристального взгляда от приближающегося посетителя. Свёрнутым журнальчиком он постукивал по колену.

При всей своей внушительности мужчина лихо преодолел ступени и толкнул двери. Оказавшись в кафе, он огляделся. Было немноголюдно: два пенсионера пили пиво, в другом конце сидел ещё один, о чём-то думал, рассматривая пространство за окном, полкружки стояли перед ним, и казалось, что о ней забыто. Кто-то находился в кабинке, откуда доносились приглушённые разговоры. Четверо молодых людей встали и ушли совсем. После них в зале стало совсем пусто. В углу, за привычным своим местом, широко раздвинув ноги, сидел хозяин кафе и стучал сарделькообразными пальцами по столу. Узнав гостя, воскликнул:

– Вай, какой гость!

Армянин развёл руки, привставая на встречу. Живот не дал ему подняться, уткнувшись в стол. Крепко пожав руку, Алексей сел напротив.

– Какими судьбами? – удивлённо спрашивал Армянин.

Высокий, крепкий мужчина был не кто иной, как Алексей Владимирович. Вчера к нему забегал Холодов и сказал, что пора назначать игру.

Они перекинулись несколькими, ничего не значащими фразами.

– Так что же занесло тебя в столь несвойственное для тебя заведение? – недоумевал толстый армянин.

– Уж конечно не пиво пить, – посмеялся Алексей.

– Это понятно, – кивал армянин.

– Михалычу соперник достойный есть, – сказал Алексей.

Армянин минуту размышлял.

– Местный? – наконец спросил он.

– Нет, недавно в городе, – отвечал Алексей.

– Я и думаю: местных всех знаю, без посредников подошли бы.

Армянин быстро обдумал неожиданный приход Алексея. Подставить он не может. Человек он принципиальный, слов на ветер не бросает. Ещё он слывёт, как правильный. Это и смущало больше. Карты… и он – как-то не совмещалось. Явно не подставит. Что же?.. Хотя, не моё это дело. Человек он серьёзный. Необдуманных шагов делать не будет. Авось… зависимость от Михалыча последнее время не давала покоя. Может получиться что-то серьёзное. Денег он подкопил, а дружба с Михалычем на этом этапе дискредитировала его в глазах общественности города. Мысли о создании более серьёзного заведения посещала его голову всё чаще и чаще. Авось… Если Михалыч проиграет, то за один присест всё. Тогда он никто.

– Молодой он, из другого города, но за столом неплох, – говорил Алексей.

«Молодой… – разочарованно вздохнул армянин. Потом на его лице появилась усмешка разочарования. – За время знакомства с Михалычем сколько он уже повидал самоуверенных безусых юнцов. Михалыч магнитом притягивал их к себе. Обыграть Михалача – заслуженная слава. Мнится многим. Пока никому не удалось только. Вот и ещё один. Пустит он его по миру, в чём мать родила», – думал армянин.

– Сыграть не проблема, – пообещал он, – только при деньгах ли он? Сам же говоришь – молод ещё.

– При них, – кивал Алексей.

Алексей кивал своими деньгами. У Холодова их нет. Если и смог собрать – то тысячу–другую. Это не те деньги, чтоб с Михалычем играть. Без хорошего банка наличными на столе он и разговора вести с незнакомцем не будет.

– Когда и во сколько играть – пусть Михалыч сам определит. Если он, конечно, будет с молодым играть.

Алексей намеренно придал ироничности сказанному, подчёркивая молодость Холодова. Предполагая, что это будет передано Михалычу. Михалыч не может быть вторым. Он, несомненно, захочет наказать зарвавшегося юнца.