Общественная известность стала для бен Ладена новой валютой, с лихвой покрывшей его прежнее богатство, и приносила ему новых добровольцев и пожертвования. Несмотря на обет молчания, после фетвы бен Ладен дал серию пресс-конференций и интервью, в первую очередь четырнадцати пакистанским журналистам, которых два дня возили по кругу, перед тем как привезти в лагерь «Аль-Каиды», находившийся в миле от точки старта. Они долго ожидали появления бен Ладена. Вскоре раздался залп в честь прибытия эмира в сопровождении охраны на четырех внедорожниках. Лица телохранителей были закрыты черными масками. Рядом в поисках укрытия металась напуганная собака.
На пакистанских журналистов это представление произвело впечатление наигранного и пародийного фарса. Их не интересовало объявление войны, казавшееся дешевым рекламным трюком. Индия только что испытала ядерное оружие, и они хотели, чтобы бен Ладен объявил джихад Индии, а не США. Ошарашенный бен Ладен попытался обратить внимание журналистов на суть дела: «Поговорим о реальных проблемах. Терроризм может быть оправданным и достойным осуждения, — заявил бен Ладен в ответ на заученный заранее вопрос одного из своих последователей. — Угрожать невинным людям и терроризировать их ужасно и несправедливо, так же неправедно запугивать народ. В то время как терроризировать агрессоров и преступников, воров и разбойников необходимо для защиты народа и его собственности. Мы практикуем то, что заслуживает похвалы».
После интервью Рахимулла Юсуфзаи, репортер исламабадской газеты «Ньюс», отвел бен Ладена в сторону и попросил рассказать что-нибудь о его жизни, например, сколько у него жен и детей.
— Я уже сбился со счета, — рассмеялся бен Ладен.
— Может быть, вы знаете, сколько у вас жен, — не отставал Юсуфзаи.
— Я думаю, что у меня три жены, но я уже потерял счет своим детям, — ответил бен Ладен.
Затем Юсуфзаи спросил, сколько у него денег. Бен Ладен положил руку на сердце и улыбнулся: «Все мое богатство — здесь». Затем он продолжил отвечать на личные вопросы.
Как только Юсуфзаи вернулся в Пешавар, ему позвонил разгневанный мулла Омар: «Бен Ладен созвал пресс-конференцию, объявив джихад, и даже ничего не сказал мне? В Афганистане может быть один глава: или я, или бен Ладен!»
Как всегда, во время интервью бен Ладен, несмотря на то, что пил много воды и чая, сорвал голос. На следующий день Усама не мог говорить вообще и общался только жестами, его голосовые связки сильно воспалились. Его телохранители объясняли это последствием воздействия советского химического оружия, примененного во время войны, но некоторые репортеры сделали вывод, что он страдает от болезни почек — это была распространенная и необоснованная версия.
Через два дня бен Ладен принял репортера Джона Миллера и съемочную группу компании Эй-би-си. Первым делом неугомонный корреспондент сел на пол в хижине Завахири и объяснил, чего хочет их группа: «Док, мы хотели бы снять, как бен Ладен ходит по лагерю, общается с людьми, наблюдает за ходом подготовки боевиков, чтобы потом смогли создать из этого полноценную передачу». Завахири кивнул со знанием дела. «Как я понял, вы хотите снять ролик категории «Би», — ответил Завахири, используя технический термин для обозначения подобного репортажа, и, хмыкнув, продолжил: — Господин Миллер, вы должны понять, что вы не Сэм Дональдсон, который прогуливается с президентом по Розовому саду. Господин бен Ладен — очень важный человек».
Миллер понял: Завахири являлся самостоятельной величиной за рамками «Аль-Каиды», но вскоре появился сам бен Ладен с той же самой бравадой, что и обычно. Под щебет сверчков за глиняной стеной Миллер спросил бен Ладена, направлена ли его фетва против всех американцев или только против военных. «На протяжении всей истории американцы никогда не знали разницы между военными и гражданскими, между мужчинами и женщинами, между детьми и взрослыми, — ясно ответил бен Ладен. Он бросил мягкий быстрый звериный взгляд, как если бы его чем-то обидели. — Я предвижу черные дни для Америки. Я думаю, что они даже не останутся Соединенными Штатами, а развалятся на отдельные государства, как бывший Советский Союз». Бен Ладен носил белый тюрбан и зеленую военную куртку. За его спиной висела схематичная карта Африки.
«Вы — словно ближневосточная версия Тедди Рузвельта», — заключил Миллер.
Во время интервью люди бен Ладена столпились в его жилите. Два саудита Мохаммед аль-’Овхали и Джихад Али Азам готовились к большой диверсии в следующем месяце. После того как команда Миллера закончила запись, технические эксперты «Аль-Каиды» вырезали из видеоленты лица саудитов, после чего вернули ее американцам.
Во время интервью Миллер спросил про Вали Хана Амина Шаха, которого недавно арестовали в Маниле. «Американские власти уверены, что он работал на вас, финансировал вас, содержал тренировочные лагеря и разрабатывал покушение на президента Клинтона во время его поездки в Манилу», — сказал Миллер. Бен Ладен признался, что Вали Хан действительно был его «близким другом»: «Относительно того, что он работал на меня, мне нечего сказать. Мы все делаем одно дело».
То, что Хан находился в заключении в США, являлось большим секретом, но кто-то передал эту информацию Миллеру. Некоторые люди в ФБР и Управлении федерального прокурора были неприятно удивлены упоминанием имени Хана в интервью бен Ладена по телевидению. Они знали, что Джон О’Нейл дружит с Кристофером Айшемом, продюсером отдела журналистских расследований редакции новостей Эй-би-си, — они часто выпивали вместе в ресторане «Элейн». Патрик Фитцджеральд, помощник прокурора Южного округа Нью-Йорка, был настолько взбешен, что угрожал уволить О’Нейла. Айшем и Миллер отрицали, что информацию им предоставил О’Нейл, и даже хотели пройти проверку на детекторе лжи. Фитцджеральд успокоился, но репутация О’Нейла была запятнана. Не помогло даже то, что журналистские расследования часто способствовали сыскной деятельности американского разведывательного сообщества.
У ЦРУ не было информатора внутри «Аль-Каиды» или службы безопасности «Талибана». Благодаря старым связям времен джихада с СССР управлению удалось установить контакт с некоторыми вождями племен. В резидентуре «Алек» Майк Шойер разработал план похищения бен Ладена. Афганцы рассказали, что под фермой, где проживал Усама, проходят дренажные каналы. Через них на ферму могла проникнуть группа захвата. Другая группа афганцев должна была появиться перед воротами фермы и с помощью бесшумных пистолетов снять охрану. Затем предстояло найти бен Ладена, связать его и спрятать в горной пещере в сорока километрах от этого места. Если попытка сорвется, то американский след обнаружить не удастся. В случае успеха афганцы передадут бен Ладена американцам месяц-два спустя, когда сподвижники уже перестанут его искать.
Специалисты ЦРУ разработали специальную капсулу, по форме идентичную обычному коммерческому контейнеру, входившую в грузовое отделение гражданской версии транспортного самолета Си-130. Внутри капсулы находилось кресло дантиста со смирительными ремнями, рассчитанное на очень высокого человека (в ЦРУ все еще думали, что бен Ладен был ростом под два метра), рядом располагалось отделение для врача, у которого имелся широкий спектр медицинских препаратов и оборудования, включая аппарат для очистки крови. ЦРУ даже построило полевой аэродром на частном ранчо возле Эль-Пасо, чтобы пилот мог отработать взлет и посадку с потушенными бортовыми огнями, пилотируя самолет при помощи прибора ночного видения.
По плану Шойера бен Ладена следовало перевезти в Египет, допросить с пристрастием, а потом тихо пустить в расход. Джон О’Нейл яростно противился. Он был служителем закона, а не убийцей, и хотел арестовать бен Ладена, затем привезти его в Америку. Он сделал запрос Джанет Рено, генеральному прокурору, которая согласилась предоставить ФБР право на арест бен Ладена. Вскоре Дэн Коулмен появился под Эль-Пасо, чтобы отрепетировать свои действия. После того как самолет приземлится, дверь грузового люка должна была открыться. Коулмену предстояло войти внутрь контейнера и зачитать бен Ладену, привязанному к зубоврачебному креслу, его права.