А самое главное, в мою голову пришла мысль снять квартиру – на покупку собственной денег не хватало.

«Опять дрова колоть? – рассуждал я. – А где время взять?..»

Поручил управляющему почитать рекламу и подобрать двухкомнатную хату неподалёку от центра и без мебели.

«Свою куплю. На мебель деньги найду».

В конце октября подвернулся подходящий вариант. Договорился с хозяевами на год и повёз Татьяну смотреть квартиру.

— Район классный! – кидал я рекламу. – В центре и стоянка для моей «лайбы» недалеко…

— К тому же овраг рядом, в случае ностальгии завсегда можно сбегать, – смеялась она.

Квартира ей понравилась. Две изолированные комнаты, телефон, кухня десять метров – с нашим домом не сравнить.

— Обшарпанная какая‑то! – из‑за духа противоречия произнесла она, радостно алея щеками. – Вот эта комната станет наша, а в этой Денис будет уроки учить…

«Всё уже распределила», – обнял жену.

— Ремонт забацаю – не узнаешь!

— Сам?

— Ты чё, в натуре… – перешёл на лексикон моей молодёжи, – пургу не гони, скажешь тоже, сам – людей найму, – стал включать краны с водой, – раковину следует заменить, треснутая, – тут же и позвонил для испытания телефона по номеру бригады строителей, который дал управляющий.

«Ремонтируют быстро и качественно из материалов заказчика, – хвалил он их, – бугор – мой знакомый».

Чтобы не тянуть резину, пригласил сразу на квартиру. Жена ушла встречать сына из школы, я остался встречать строймонтаж бригаду.

«Только у бригадира весьма своеобразный характер», – предупредил управляющий.

В чём выражается – не сказал, но уточнил, что за норов тот неоднократно бывал бит.

— Вован! – представился узкогубый прыщавый тип.

«Мужику сорок лет, а рожа, как у пацана, в прыщах, по видимому, это и есть бригадир».

По–хозяйски отпихнув меня в сторону, стал осматривать помещение, что‑то записывая на мятый клочок бумаги.

«От сортира осталась», – догадался я.

Четыре помощника молчаливо следовали за своим боссом, который оказался тем ещё прохиндеем. Цену накручивал так, что даже меня надул. Торговались долго и страстно, вплоть до ругани. Несколько раз появлялось желание выставить его за дверь.

«Взаправду характер мерзо–пакостный», – вспоминал слова управляющего, и это останавливало от рукоприкладства.

Скандалист оказался опытным бугром – раньше работал заместителем начальника СМУ, и благодаря «своеобразному» характеру его сократили одним из первых.

Четверо подчинённых в разговор не вмешивались, но всё время поддакивали начальнику. На них, впрочем, мы внимания не обращали. К концу аудиенции бригадир мне даже понравился.

«Наверное, у меня тоже в чём‑то своеобразный характер», – усмехнулся я и сходу предложил прыщавому боссу постоянную работу. Дел предвиделось невпроворот – в арендованных помещениях делать прилавки, а в ларьках – и не представлял объём работы.

Ремонт они действительно забацали быстро и качественно. Через неделю решил вселяться. Татьяна бегала по магазинам и выбирала мебель.

Первым делом, вместо куда‑то убежавшего кота, я торжественно внёс градусник и с огромным душевным волнением повесил его на стену.

Следом стройбригада втащила любимый скрипучий диван, из‑за которого чуть не развёлся с женой.

— Вот и будешь на нём всё время спать! – кипятилась она.

Новоселье не делал, но переезд скромно отметил в узком семейном кругу, то есть, кроме нас, присутствовал Философ. Пашку не позвал – ни к чему подпускать близко к жене. С ним и Чебышевым это примечательное событие отметили в ресторане.

Немного выпив и закусив, Валерий увлёкся японским телевизором и, затаив дыхание, внимал российскому премьеру. Я побаловался с сыном и тоже сел перед «ящиком».

«Реализация методологических принципов абстрактного общественного труда обусловлена возрастающим уровнем требований и критериями оценки качества производства по всем параметрам и структурам изучаемых объектов и в зависимости от возможных отклонений социума», – услышал заключительные слова из речи Гайдара на встрече с колхозниками села Малые Кучки Тамбовской губернии.

Аплодисментов не было – народ размышлял, с кем это сейчас говорили.

Я вспомнил Валентину Григорьевну и её записку о качестве.

«Сейчас, наверное, опять конспектирует…»

— Как там у Пушкина в «Борисе Годунове» – народ безмолвствовал, – блеснул эрудицией.

— Давно заметил, – усмехнулся Валерий, – что старший лабораторный сотрудник, а ныне премьер – Гайдар, любит выражаться вычурно и туманно, но не вокруг и около, как Горбачёв, а научно, дабы окончательно задурить простой русский народ… Например, пословица: «Чёрного кобеля не отмоешь добела» в его исполнении звучала бы следующим образом:

«Избыток красящего пигмента меланина в шерсти самца хищного домашнего животного не позволяет изменить масть вышеупомянутого млекопитающего при помощи водных процедур…» – тряс бы он пухлыми детскими щёчками и причмокивал губками. Ну ничего–о… Как это в пословице говорится: от сумы и тюрьмы не зарекайся…

— По–гайдаровски это бы звучало: «От инфляции и пенитенциарной системы не застрахуешься», – вслед за Валерием перевёл на научный язык поговорку.

Он уважительно глянул на меня.

— Да на зоне с ним и в карты никто не сядет играть, потому как не поймут, на каком языке говорит… Козырь он назовёт доминантой, от мелких карт абстрагируется…

— И вообще… – перебил Философа, – на картах не гадают, а прогнозируют, – развеселились мы.

После Гайдара запустили концерт, и первым пел Высоцкий.

— Вот кого я люблю! – закрыв глаза, слушал барда Валерий.

— Кто же его не любит? – согласился с ним. – Главное, выпить любил, – взглянул на жену, – а тут за лишнюю рюмку распять готовы.

— Ага! Раз шесть, – подала голос Татьяна. – Они люди искусства… А человек искусства – избранник бога. Душа его живёт в иных мирах и измерениях, где много цветов, зелёные леса и, главное, добрые, умные люди… И поэтому, когда поэт просыпается в хаосе и холоде нашей жизни, где не хватает денег, а кругом хамство, предательство и ложь, он хочет забыться и поскорее уйти к себе… туда… к водопадам и цветам… потому и пьёт, чтоб не видеть обыденности зла!.. – не морщась, выпила до дна рюмку коньяка.

Мы с Валерием зааплодировали.

После концерта – вновь политика. Выступал председатель губернского дворянского собрания – граф Купершмит, директор оптового рынка. Картавя, он поведал, какая поганая, в сравнении с Западом, страна Россия и сколько тут надо поменять…

— Перемены, по его понятию, заключаются в том, чтобы банки, газеты и власть отдать картавым и прикартавливающим, – заскрипел зубами Философ.

Граф между тем клеймил русский шовинизм и великодержавность.

— Самые махровые националисты кричат сейчас о русской великодержавности, – не мог успокоиться Валерий. – Это прибалты, западные белорусы и украинцы, давно продавшие православную веру и окатоличествовавшиеся. В России их поддерживают постепенно захватывающие газеты и телевидение «демократы». Для этих, чем больше беспорядка и чем слабее страна, тем лучше… В мутной воде российской действительности прекрасно ловится долларовая рыбка. Сегодня на повестке дня стоит не коммунистический интернационализм, а русский патриотизм, именуемый врагами России — шовинизмом и имперскими амбициями. Но именно в этом и есть наше спасение и возрождение как нации. Следует самим научиться уважать себя, а после и другие научатся, — поднялся и выключил телевизор.

Татьяна ничего не поняла из его слов, я отнёсся к ним сочувственно, но мысли были заняты другим.

-… Следует создавать национальную патриотическую партию. Я создам такую, — философствовал Валерий, — и назову её «Орден русских витязей».

— Сейчас идеи нет! – вставил я слово. – И в этом наша трагедия…

— Идея есть! – стукнул кулаком по столу Валерий. – За Бога, Народ и Отечество!!!