— Здорово, волки тряпошные, видать, богатые будете, – поздоровался с ними.

— Да где там, – уныло качали головами, – на прежней работе сократили, а больше нигде не берут: «Своих сокращаем» – говорят.

Немного покуражившись и потешив своё тщеславие, предложил им денежное дело.

— Центр! – восхитились Лёлик и Болек.

С начальником соседней с домом автобазы договорился об аренде двух грузовиков, на которые и посадил двойняшек.

Дело развивалось. В нескольких кооперативных сельскохозяйственных магазинах договорился о реализации мяса и овощей.

«Дурак я был раньше, когда комитентов критиковал…»

«Красный боец» уже стал мал, и я освоил соседний с ним совхоз. Кроме Тамары и Валентины Григорьевны, на рынке торговали ещё две женщины, их подруги. Из заводских мужиков, сколько я не приглашал, никто торговать не соглашался.

— Не царское это дело! – слышал в ответ.

— Привыкли гегемонами ходить, а не поймёте, что власть переменилась, – жалел их.

Амир Кулаев, по–моему, о чём‑то стал догадываться. А скорее всего, донесли его верные джигиты. Глаза и уши у кавказского мафиози были повсюду. Посовещавшись с Пашкой, купили по ружью, вступив для этого в общество охотников и рыболовов. Пашка передал ружья какими‑то одному ему ведомыми путями на завод, в механический цех, где когда‑то трудились, и к следующей поездке у нас было два обреза, заряжённых волчьей дробью.

— Бережёного бог бережёт, – рассуждали мы.

Хотя, если брать по крупному счёту, всё это ерунда.

— У них, может, и гранатомёты есть, вон, на Кавказе что творится… полнейший беспредел. Армия чего им только не оставила, – пристреливали в лесу стволы.

Марк Яковлевич ни мне, ни Заеву ничего не говорил, но я был уверен, что он не просто догадывается, а точно знает, кто ловит его рыбку.

«Надо ждать неприятностей, – понимал я, – только вот откуда?»

Пока торговых точек не хватало, но появилась привычка о чём‑либо хлопотать. Взяв в поликлинике справку о болезни за коробку импортных конфет, стал собирать документы на оформление кооператива. Вот где мои кровные полетели из кармана.

«Всем дай!» – матерился я.

Заев не вкладывал ни копейки. Помощь пришла с той стороны, откуда её не ждёшь. Опять записался на приём к председателю районной администрации.

— С завода уволился, работы нет, – грустно объяснял ему, поглаживая ладонями самые потрёпанные свои джинсы. – Квартиру тоже никогда не получу, – плакался в жилетку Кабанченко. – Егор Александрович, помогите кооператив открыть! – взвыл с надрывом. – Да, да, торгово–посреднический.

Он взял телефонную трубку.

«Надо же хоть одному из ста пользу принести… Для этого сюда и поставлен», – рассуждал он.

И я стал директором кооператива, носящего гордое название – «32». Когда оформлял, вспомнил о зубах и о том, что придётся грызть конкурентов. Пашка предлагал назвать «Мазай и К°", под градусами, ясное дело, подразумевал себя, но «32» мне импонировало больше.

Заев идти в соучредители отказался. Если погорим, возможность сидеть предоставил мне. Да и бегать по начальству и чего‑то выбивать он не любил, хотя оклад из меня «выбил» приличный.

Марк Яковлевич, видимо, надумал приватизировать магазин.

— В субботу с ночёвкой едем ко мне на дачу, – сделал он объявление, – пьянка за мой счёт. Берите жён, мужей или отпрашивайтесь у них, но чтобы были все. Явка обязательна.

Жене сказал, что отправляюсь в деревню. Почему‑то брать её не захотел, наверное из‑за двух подруг.

«Да и Дениску деть некуда», – успокаивал свою совесть.

Марк Яковлевич в гордом одиночестве решил добираться до места на своей «Волге». Чтобы коллектив раньше времени не стал считать его барином, сообщил, выглядывая из окошка автомобиля:

— Закусон отвезу и выпивку, а вас на пароходике мой зам на дачу доставит. Адью! – сделал нам ручкой и осыпал начальственной пылью из‑под господских колёс.

Дача стояла на берегу Волги, и мы с комфортом плыли на маленьком пароходике «Ом».

— Была, была Галина Станиславовна в кабинете с ним и, вероятно, на фазенде не раз, – сплетничали бабы, показывая глазами на задастого зама.

Мужики же, опережая события, начали играть на «Рояле».

— На Марка Яковлевича надейся, а сам не плошай, – разливал напиток Пашка.

— Приветствую вас в стенах сей маленькой обители, – встретил нас директор.

Двухэтажная «маленькая обитель» запросто вместила бы четыре моих дома.

— Вещь! – восхитился Заев.

Такой замечательный закуски я давно не видел.

«Постарался Марк Яковлевич, постарался… Но директор так запросто ничего не делает, будем ждать продолжения», – размышлял я, уминая «Салями» и бутерброды с чёрной и красной икрой.

Стол ломился от импортной водки: «Кутузов», «Асланов», «Распутин».

— Хоть доброкачественную пищу едим, – разглагольствовал захмелевший Заев.

Импортная водка под «Рояль» тащила чётко.

— Я, конечно, и в деревне питался получше вас, – размахивая вилкой, вспоминал он. – Мне «крошка» жаловалась, что всю марганцовку извела на эту дохлятину, чтобы вы сожрали, и перцу сколь угрохала.

Я вспомнил тоненькие свиные косточки.

«Вот скотина, – мысленно обругал председателя, – раскручу его за это».

–… И сказала‑то Юлька уже перед самым отъездом, – вспоминал Заев, с наслаждением травя мою душу.

Есть сразу расхотелось, как представил тоненькие, напоминающие цыплячьи косточки издыхающих поросят. Налил и выпил ещё рюмку водки.

Пока «болел», в магазин приняли продавцом молоденькую девицу. Когда знакомились, оно назвала, словно выплюнула, своё имя из трёх слогов, но я тут же благополучно его забыл, а может, и не расслышал. За столом она волею судеб оказалась рядом, по правую руку, дальше за ней – Ленка с Тамарой. С левой стороны сидел Петя–глухой.

Как истинному джентльмену, пришлось ухаживать за соседкой.

— Вам салату положить? – спрашивал у неё.

Она поворачивала ко мне бледное, безбровое, тонкое лицо и, тщательно пережёвывая пищу, давала согласие, надолго закрывая глаза веками без ресниц.

— А теперь танцы, – орал Пашка и тащил в тёмный угол довольную Тамарку.

Пашкину любимую отхватил Петя–глухой и старательно прижимал к своему животу. Я хотел пригласить Лену, но моя соседка, тщательно промокнув губы салфеткой, встала и, будто оказывая мне гигантское одолжение, торжественно протянула тоненькую руку. Была она длинная и прямая, фигурой напоминающая спичку, спасибо, хоть не сгоревшую.

«Великая честь!» – съязвил про себя и вяло повёл её в круг танцующих.

В своё время девушка была образцовой пионеркой. Танцевала она далеко отстранившись, и в случае опасности её острые локти кололи мой живот. Правда, я и не собирался ставить её в опасное положение. Оттанцевав первый танец, мы «спрыгали» старенький шейк, затем опять разбились на пары. Пашка или опьянел, или так было удобнее, но рука его лежала не на спине Тамарки, а пониже. Пете–глухому живот мешал вплотную приблизиться к заячей зазнобе.

— Пидоракис! – окликнула Лена Микиса. – Потанцуем?..

Но тот упражнялся со стаканом. Штаны и рубаха его были капитально облиты.

Без всякого чувства, из одной только настырности, прижал к себе даму, которая опять пригласила меня. Засмотревшись на экран телевизора, она не успевала отреагировать и подставить локти. Потрепыхавшись, словно рыба на льду, замерла. Кроме холодного живота, рёбрышек и грудного костяка ничего не почувствовал. Она с интересом посмотрела на меня, будто только увидела.

«Это же надо, как заморочили юную пионерку, весь секс выбили, – ослабил хватку. – Не отстранилась, значит, понравилось… Женщина – она есть женщина».

Почесал кадык, затем проверил – застёгнута ли верхняя пуговица на рубашке. Тыльной стороной ладони попытался отыскать грудь, или что там у неё. Проверил другую пуговицу – опять жёсткий костяк грудной клетки. Отвёл руку влево, надо же узнать, что лежит у меня в кармане… Наконец укололся об острый сосок, напоминающий сучок на палке. Её лоб уткнулся в плечо, тело обмякло. Дошёл до узкого бедра – ягодицы мне не понравились, жилистые, как у легкоотлетки. Решил обследовать с другой стороны, благо в комнате был полумрак для создания интимной обстановки. Но пробиться от бедра к центру не удалось – слишком плотно прижалась и уже стала вздрагивать.