— Что? — вскинулся деверь.

Вот характер. Ничего не скажи! Подумаешь, полковник ФСБ. Если он полковник, я должна его слушать, открыв рот?

Держи карман шире!

— Ты оговорился, — стараясь не реагировать на раздраженный Валеркин тон, спокойно пояснила я. — Наркология это не бизнес, а раздел психиатрии, изучающий проявления и развитие хронического алкоголизма и наркомании и разрабатывающий методы их предупреждения и лечения. Наркология, Валерочка, не может быть бизнесом. Ты имел в виду ситуацию в наркотическом бизнесе, а сказал «в наркологическом». Оговорился. Я просто тебя поправила, только и всего.

— Молодец, — усмехнулся младший брат моего мужа, — возьми с полки пирожок. Чешешь как по писанному. Только я не оговаривался. Я сказал то, что хотел сказать, а именно НАРКОЛОГИЧЕСКИЙ бизнес. «Левая» наркология на сегодняшний день способна приносить не меньший доход, чем продажа наркотиков.

Слыхала, небось, в Петербурге судили бывшего главного нарколога Северо-Западного округа.

Не за мошенничество судили и не за злоупотребление служебным положением. По версии следствия, он заказал убийство своего предшественника на посту главного нарколога.

Заказал с одной лишь целью — занять освободившееся кресло.

Казалось бы, должность главного нарколога нельзя назвать хлебной. Руководство наркологией приносит больше проблем, нежели дивидендов. Скромная зарплата, большое децентрализованное хозяйство, устаревшее оборудование, нехватка кадров, медикаментов и т. д. и т. п.

Однако современная система в наркологии делает эту отрасль медицины «золотым дном», где оборачиваются десятки миллионов долларов.

На лечении наркоманов можно заработать не меньше, чем на продаже наркотиков.

По мнению некоторых экспертов, десять процентов населения России страдают алкоголизмом, два процента — наркоманией. И цифры эти с каждым годом растут.

Эффективность лечения в учреждениях Минздрава невысока, поэтому многие готовы платить огромные деньги за чудо-методики, новые медикаменты и стационарное лечение в человеческих условиях.

В трех случаях из четырех за лечение больного платят его близкие.

В большинстве своем наркоманы — это молодые люди до тридцати лет, родители которых имеют средства. Некоторые из них не оставляют попыток спасти своего ребенка, «срывающегося» и после десяти курсов лечения.

Ни для кого не секрет, что в нашей стране «алкоголик» или «наркоман», даже бывший, это клеймо, с которым очень тяжело устроиться в жизни.

Результаты опроса петербургских наркопотребителей показали, что семьдесят процентов из них никогда не обращались в лечебные учреждения из-за страха огласки.

Постановка на учет в наркологическом диспансере означает для человека автоматическое поражение в правах: невозможность работать на фармацевтических производствах, в метро, на предприятиях, где существует государственная тайна, невозможность получить право на ношение оружия и сдать на водительские права.

Понятно поэтому, что люди стараются лечиться анонимно или подпольно. А для этого нужно договариваться с наркологами.

Самый простой вариант: заведующий отделением обычного районного диспансера может лечить пациента в общей палате за наличный расчет, не оформляя нигде факт пребывания данного больного.

Использованные на лечение медикаменты можно списать на «мертвые души». Человека выписали из больницы 1 сентября, а выписку оформили с 1 октября.

Наркоман вряд ли будет возмущаться, даже если узнает об этом подлоге.

Стандартный курс лечения алкоголизма в государственной хозрасчетной клинике длится четыре недели и стоит порядка двадцати тысяч рублей. Вот и считай!

В частном секторе суммы крутятся уже совсем другие. Разброс цен — от пяти до пятнадцати тысяч долларов.

И в значительной степени это лечение — обычный «лохотрон».

Чем выше у нарколога задатки шоумена, тем больше он зарабатывает. Врачу нужно убедить пациента в том, что только он, доктор Имярек, может ему помочь.

Нигде в мире, кроме России и Украины, не лечат алкоголизм за один сеанс, а у нас подобные чудеса предлагает каждый второй медицинский центр.

Кодирование от алкоголизма стоит в среднем десять тысяч рублей, но нередко пациент получает вместо «алкостоп-коктейля» укол пенициллина. Расчет делается на то, что пациент и так поверит, что теперь ему нельзя пить.

Да, я знаю, никто ни в одной стране мира не может гарантировать выздоровление наркологического больного. Но у нас самая циничная система: врачу не выгодно это выздоровление, потому что тогда пациент перестанет приносить ему доход.

Чуешь, откуда ветер дует?

— Какой ветер? — встрепенулась я.

Я не лукавила. Я, действительно, не поняла, о каком ветре толкует Валерка. Причем здесь ветер? Какой ветер?

Должна признаться, что последние четверть часа я слушала разглагольствования деверя вполуха.

Как только он про наркологов заговорил, так я и отключилась.

Странный народ эти мужики. Человек в больнице лежит, вымотанный и морально и физически, а он с наркологическими проблемами навалился.

Родственничек называется! Нашел время и место грузить меня чужими бедами. У больничной койки сидит и грузит, и грузит! То плохо, это плохо!

Только не подумайте, что я всегда такая черствая и индифферентная.

Нет! Я читаю газеты и знаю, что Питер является лидером среди крупных российских городов по уровню наркотизации, а государственные наркологические диспансеры — это — бесчеловечные заведения. Холод, грязь, никаких лекарств, никакого ухода.

Там не лечат, там просто держат, и все.

И про то, как медсестры торгуют справками о том, что гражданин не состоит на учете в наркологическом диспансере, я тоже знаю.

Не сегодня на белый свет родилась! Сама такую справку покупала, когда поступала в автошколу.

В регистратуру районного диспансера обратилась, а мне два варианта на выбор предлагают: либо платное обследование у них пройти и потратить не только деньги, но и время, либо заплатить медсестричке всего-навсего сто рублей и получить справочку на руки тут же, «не отходя от кассы».

Естественно, я предпочла второй вариант и была при этом безумно рада, что легко отделалась.

Признаю, так поступать дурно. Нельзя потакать коррупционерам и взяточникам. Мне стыдно за свое поведение.

Из-за таких, как я, в нашей стране никогда не будет порядка.

Избитая фраза: «Все так делают!» — не оправдание. Я понимаю.

Мне должно было возмутиться, пожаловаться на порядки в районном наркологическом диспансере в вышестоящую организацию и вывести предприимчивых медицинских работников на чистую воду, а я предпочла борьбе за справедливость сторублевую справочку.

У меня не хватило гражданского мужества, сознательности и времени. Каюсь!

Я умильно посмотрела на деверя. Может, намекнет хотя бы, о чем он меня спросил? О каком ветре идет речь?

У Валерки на лице ни один мускул не дрогнул.

— Ладно, мать, — жестко сказал он, — кончай придуривать. Не прикидывайся глупее, чем ты есть на самом деле. Не разжалобишь!

Что значит «не разжалобишь»? Я с беспокойством заерзала в постели. С какой стати я должна стараться его разжалобить?

Разве я что-то натворила?! Нет!

Я не помню!

Я чиста!!!

За последнюю неделю я не сделала абсолютно ничего противозаконного, а если и были с моей стороны какие-то из ряда вон выходящие, не свойственные мне в обычной жизни поступки, то совершала я их только в силу стечения обстоятельств.

Ситуация складывалась таким образом, что я просто вынуждена была защищаться.

Да, признаю, я действовала не всегда адекватно, но ведь и условия, в которых я находилась, для меня непривычны. Одна, без мужа, в чужой стране, без знания языка…

Удивительно, как я вообще не сошла с ума и не натворила глупостей.

Так, были, конечно, кое-какие мелочи, незначительные проступки…

По здравом размышлении их и проступками-то нельзя назвать. Подумаешь, устроила скандал в пекинской опере и сломала туалет в поезде «Пекин — Шанхай».