Вообще у меня была очень хорошая возможность ознакомиться с западно-украинскими националистами, поскольку литовский штаб сразу же по прибытии в Вильнюс первой партии питерских добровольцев поселил нас в парламенте в одном помещении с украинским отрядом. Нас даже в Вильнюсе на вокзале утром 26-го февраля встречал не литовец, а заместитель командира украинского отряда. А я поначалу этого не знал – и мне было тогда не совсем понятно, почему этот мужик такой хмурый, будто бы он совсем нам не рад. Но все сразу же прояснилось, когда я попал в отведенное нам помещение – и увидел там “эсэсовца” Тимоху во всей его красе, а также его боевых товарищей.

Кстати сказать, в литовский парламент я проник на сутки позднее, чем остальные питерские добровольцы. И все по той причине, что не захватил свой паспорт, так что мне пришлось тут же вернуться на вокзал и позвонить жене, чтобы она прислала его с проводником ближайшего поезда. Притом я не то что забыл взять с собой в дорогу этот документ, а просто даже не подумал о том, что он может мне понадобиться в Литве.

(Вы можете сами судить по этому эпизоду, каким я тогда был безнадежным книжным червем, который и для обычной-то жизни был мало приспособлен. А туда же, полез организовывать отряд боевиков!)

Помещение, где нас разместили, представляло собой небольшой коридор с двумя проходами возле парламентского гардероба – там и расставили раскладушки. И мы тогда еще, можно сказать, устроились с большими удобствами, поскольку те литовские добровольцы, которые на короткое время приезжали по очереди из всех городов и сел Литвы, жили в подвалах парламента. Но мы все, разумеется, охотнее предпочли бы переехать в эти душные и сырые подвалы к литовским бойцам, чем все время находиться в одном помещении с такими молодчиками, которых мы раньше видели только в фильмах про войну с фашистами.

Я иногда заходил в подвалы, в гости к литовским добровольцам, играл с ними в шахматы: это были в основном хорошие ребята, вовсе не какие-то сумасшедшие националисты – и к нашему питерскому отряду они относились с большой симпатией. Чего совсем было нельзя сказать о западно-украинских боевиках. Нет, никаких драк между нашим и украинским отрядом не было – но, скорее всего, лишь по той причине, что литовский штаб немедленно бы изгнал драчунов из парламента. Так что “бандеровцы” старались как-то сдерживать себя – но все же чувствовалось вполне отчетливо, что наше присутствие их сильно раздражает. Видимо, мы как-то нарушали их стройную и очень простую систему мировоззрения, по которой все сводилось к борьбе мирового “Добра”, в лице понятно кого – с мировым “Злом” в образе России. Нам, по их понятиям, полагалось бы душить литовцев, чтобы удержать их в рабстве – а мы, видите ли, приехали, чтобы бороться за их право обрести независимость. Подобное в их головах просто никак не укладывалось…

Видимо, чтобы не доводить дело до греха, наши “бандеровцы” вскоре додумались отгородиться от питерского отряда импровизированной стеной из ящиков с противогазами – так что у каждого отряда теперь был свой отдельный вход. А мы все были только рады немного отдохнуть от этого боевого украинского отряда – поскольку раньше обстановка была довольно напряженная и нервная. Хотя даже и пограничная стена между двумя отрядами тут не всегда потом помогала, поскольку до потолка она не доходила. Так что однажды кто-то из этих двоих идиотов, то ли Василь, то ли Тимофей (я уже точно не помню), стал развлекаться тем, что брызгал в наш отряд через эту стенку водой из стакана. Но я сразу пошел в украинский отряд, поговорил с их командиром – и эти грубые казарменные шутки тут же прекратились.

Кстати сказать, благодаря этой “великой украинской стене” мне удалось довольно уверенно вычислить двоих провокаторов в украинском отряде. Были там два юнца из России, Дима Буткевич и Сергей Лагун – им было всего-то лет по 17 или 18, и они попали в парламент Литвы еще до нас. Так вот, они всячески доставали несчастных украинцев тем, что все время качали свои права и ходили жаловаться на них по любому поводу в штаб охраны парламента. И по поводу установленной стенки между отрядами они тоже выразили в штабе свое глубокое возмущение и потребовали, чтобы эти ящики немедленно убрали. Дескать, украинцы развели тут в парламенте махровый национализм – надо с этим кончать! Но я тогда еще возглавлял питерский отряд, так что пошел к командиру украинского отряда и заявил ему, что нам эта перегородка совсем не мешает – так что пусть она остается. А Сергею и Диме я предложил, что если им не нравится украинский национализм, то они могут перебраться к нам, в питерский отряд. Но ответ юного Димы меня несколько озадачил: “Нет! Мы лучше останемся там - и будем и дальше изводить этих петлюровцев!” (этот чудный ребенок выразился тогда гораздо грубее, я здесь перевел с “русского матерного”) На мой взгляд, такое поведение трудно было бы объяснить как-то иначе, чем умышленным вредительством.

Эти друзья, Дима и Сергей, они ведь и в объединенном “интеротряде” продолжили всячески мутить воду. Помню, однажды они устроили в отряде горячую полемику на тему о том, что, дескать, у литовских добровольцев полным-полно всякого оружия – а вот нам они выдали всего две каких-то жалких мелкашки на весь отряд. - “А вдруг на парламент будет нападение?! Ведь если мы будем безоружные, нас тут всех запросто перебьют!” Конечно, логика у этих молодцов была совершенно дурацкая, но на незрелые умы даже такая агитация вполне могла подействовать. Я тогда сказал этим двум провокаторам: “На самом деле, в случае нападения, шансов выжить тут без оружия будет гораздо больше. И потом, вы, собственно говоря, для чего здесь собрались – чтобы выживать?” Они не знали, что на это возразить – и тут же заткнулись…

Когда я немного лучше познакомился с Димой и Сережей, то ясно увидел, какие это все же были мерзавцы, несмотря на их юный возраст – ведь им было абсолютно на все наплевать, кроме самих себя. И я просто не видел никакой реальной мотивации для их пребывания в отряде добровольцев – если только они не были засланными провокаторами. Особенно насчет Димы Буткевича у меня с каждым днем оставалось все меньше и меньше сомнений – и мне показалось, что его дальнейшее пребывание в парламенте просто опасно для всех и добром оно не кончится. Его лучшего друга Сергея Лагуна я тогда опасался гораздо меньше, поскольку у него не было такого совершенно железного характера – поэтому он был только на подхвате у Димы. (Если вы видели перестроечный фильм “Плюмбум” – то главный герой, школьник, там довольно сильно напоминает Диму)

Так что однажды я зашел в штаб охраны парламента и поделился с его начальником Йонасом Гячясом своими соображениями насчет Димы Буткевича. Начальник штаба тогда просто выслушал меня со своим прибалтийским спокойствием и ничего на это не сказал. Но вполне возможно, что мои слова не совсем тогда пропали даром – поскольку уже после нашего отъезда Буткевича все же под каким-то предлогом выставили из парламента. Во всяком случае, к тому моменту, когда Лагун с питерским Сережей летом 1991 года перебежали в Вильнюсский ОМОН, Димы уже не было в Литве.

Кстати сказать, этот Дима Буткевич очень часто бывал в штабе добровольной охраны – и у него там были связи гораздо больше, чем у меня. Он ведь даже к министру обороны Аудрюсу Буткявичюсу запросто ходил на прием – а я этого выдающегося литовского политика только видел издали. И мне даже сейчас интересно было бы узнать, о чем тогда могли беседовать эти два однофамильца. Ведь Буткявичюс, скорее всего, принадлежал к проамериканскому клану КГБ - и он действительно, всячески боролся за независимость Литвы. А Дима только старался навредить отряду добровольцев своими склоками – так что по идее, он должен был тогда работать на московский клан. Спрашивается, где же здесь могли быть общие точки соприкосновения?

Но, может быть, Буткявичюс просто увидел тогда в Буткевиче родственную душу. Поскольку начальник департамента охраны края Аудрюс Буткявичюс на самом деле тоже был очень крутой провокатор - вот только масштабы деятельности у него были несоизмеримо больше. Недавно я прочитал в одном интервью Буткявичюса (оно было потом широко растиражировано в Сети) такое сенсационное признание: оказывается, что это он 13 января 1991 года разместил снайперов на крышах – и приказал им стрелять по безоружной толпе, собравшейся по призыву Ландсбергиса на защиту вильнюсской телебашни. Ведь на самом деле эта толпа мирных жителей почти не мешала спецназовцам и не могла их остановить – и, в крайнем случае, им тогда вполне было достаточно сделать автоматную очередь над головами, чтобы их пропустили. А с другой стороны, если бы при захвате этой телебашни спецназовцами не было бы никаких человеческих жертв, то, разумеется, не было бы потом и такого массового протеста и в самой Литве, и по всему миру. Так что провокация с обстрелом собравшейся толпы - это был лучший способ, чтобы, в конечном счете, обеспечить независимость республики.