Когда у меня на квартире собрались добровольцы из первой партии, то я им прямо тогда сказал, что никакой спецслужбы у нас нет и проверить их мы не можем – поэтому поедут все желающие. “Так что жду всех на Варшавском вокзале!”

Была ли именно эта моя политика “открытых дверей” той первой роковой ошибкой, из-за которой все это предприятие вскоре потерпело полный провал? Я теперь думаю, что все же нет. На мой взгляд, никакой эффективный фильтр для отсева провокаторов госбезопасности мы просто в принципе не могли тогда придумать. Ни собеседование, ни изучение анкетных данных не дают в таком деле никакой гарантии – так что это была бы, скорее всего, просто пустая формальность. Особенно, если бы за отбор кандидатов в группу взялись не опытные и знающие люди, а какие-нибудь полные “лохи”, вроде меня, каким я был лет 20 назад. Поскольку толковый тайный агент и по своему внешнему виду, и по всем данным всегда покажется просто замечательным человеком – и любую такую “приемную комиссию” он пройдет очень легко. Нет, засланных тайных агентов, к сожалению, действительно может выявить только другая спецслужба (и даже тогда в этом деле бывают осечки).

И дело ведь вовсе не в том, чтобы совсем не допускать в свою политическую организацию никаких стукачей, это просто невозможно. А нужно всего лишь, чтобы данная оппозиционная группа была устроена таким образом, чтобы она могла любую враждебную деятельность таких провокаторов госбезопасности нейтрализовать – и не дать им развалить эту организацию или захватить руководство ею в свои руки. И вот тут может помочь только одно радикальное средство: в этой группе не должно быть никакой полной демократии.

То есть, любой должен иметь возможность прийти прямо с улицы и включиться в работу – но при этом совсем не обязательно сразу же принимать его в полноправные члены данной организации и тем более давать ему право голоса. Пусть он сначала походит в кандидатах, проявит себя в деле – а после испытательного срока мы посмотрим! Причем прием новичков в любой руководящий орган данной группировки, который хоть что-то решает, желательно проводить по принципу полного единогласия. Если хоть у кого-то возникнут в отношении такого кандидата сомнения – значит, ему в приеме в полноправные члены группы отказано! Дело в том, что засланного стукача можно распознать еще и по такому признаку: обязательно в его характере должна быть какая-то скрытая (а то и не слишком скрытая) гнильца – иначе чекистам бы никогда его не удалось завербовать. И если кто-нибудь из руководящего ядра организации окажется достаточно проницательным и сумеет эти скрытые моральные изъяны у новичка разглядеть, то он должен иметь право “вето” на прием такого деятеля в организацию. При этом пусть у данного кандидата будут хоть самые замечательные организаторские таланты и кипучая энергия – но пока нет полной уверенности, что все эти его очень полезные способности будут направлены в нужном направлении, то давать такому человеку право решающего голоса просто опасно. И чем значительнее его силы - тем опаснее…

Но наше демократическое движение в конце 80-х годов и в начале 90-х годов было совершенно неспособно осознать необходимость таких элементарных мер предосторожности. Нет, как можно! Мы ведь боремся за демократию – так начнем хотя бы с себя, и заведем в своих организациях полнейшую, просто безбрежную демократию! Но правда состоит в том, что в современных условиях за настоящую демократию в стране может реально бороться только такая “тоталитарная секта”, в которой всем руководит всего лишь несколько человек – а большинство ее участников никакого права голоса вообще не имеет. Притом крайне необходимо, чтобы эти несколько руководителей хорошо знали друг друга – и полностью доверяли всем своим соратникам. А иначе данная независимая организация или скоро развалится из-за происков засланных провокаторов – или просто полностью перейдет под контроль госбезопасности.

Еще бы лучше, если бы вся власть в такой группе, оппозиционной нашему правящему чекистскому режиму, полностью принадлежала всего одному человеку – но это можно было бы делать лишь при том условии, что вся опасность от гэбухи исходит только от засланных ею провокаторов. Но это далеко не так – поэтому до полного самодержавия одного “диктатора” этот принцип доводить тоже никак нельзя. Иначе этот единоличный руководитель вскоре попадет под машину или просто вдруг умрет от “сердечной недостаточности” – и тогда этой независимой группе тут же придет конец. Так что все же желательно, чтобы руководящее ядро оппозиционной группировки состояло хотя бы из нескольких человек (но им лучше никогда не садиться всем вместе в одну машину).

Вдобавок еще такое весьма радикальное правило я бы предложил: все оппозиционные правящему режиму партии и группировки, которые не придерживаются подобных строгих организационных принципов, следует считать заведомо работающими под контролем у госбезопасности. Это вовсе не значит, что с ними нельзя совместно участвовать в проведении каких-то конкретных мероприятий – но ни о каком объединении с ними в одну организацию не может быть даже речи.

И вообще лучше не спешить со слиянием в одну группировку с кем бы то ни было. Самый главный принцип в этом деле очень простой: то, что вам придется исполнять, должны иметь право решать только те люди, которым вы доверяете на все сто процентов! Да и что за мания в годы перестройки была ко всяким объединениям и съездам: дескать, тоталитарный режим очень силен, а мы слабы – так что лучше нам поскорее всем собраться в одну кучу. А ведь на самом деле госбезопасности гораздо труднее контролировать мелкие автономные группы – поэтому всякое объединение и централизация демократического движения было только на руку правящему чекистскому режиму.

(Вот только мне очень жаль, что я со слишком большим опозданием понял все эти не такие уж сложные вещи!)

Нужно ли мне подробно рассказывать, что было дальше с моим отрядом – или вы, уважаемый читатель, уже и сами обо всем примерно догадались?

Все правильно: на самом деле командиром питерского отряда я пробыл очень недолго, всего лишь неделю. Поскольку уже 4 марта 1991 года в нашем отряде произошел сначала конфликт между мной и одним совершенно распоясавшимся бойцом - который сидя на посту во время своего дежурства с винтовкой, демонстративно, на виду у всех, отказался мне подчиняться. А затем последовал переворот, скорее всего, очень ловко подстроенный. Поводом здесь послужило то обстоятельство, что большинство наших добровольцев было весьма недовольно, когда я принял решение исключить из состава отряда этого Александра С. - вполне возможно, просто подосланного провокатора. Наших бойцов тоже отчасти можно было понять: ведь этот Саша (он тогда работал актером в одном питерском театре) был такой остроумный и веселый молодой человек. Ну как было можно такого чудного мальчика прогонять, даже если он немного пошалил, чтобы подурачиться!

Хотя возможно, что Саша и другие наши добровольцы не совсем понимали тогда, что даже мелкокалиберная винтовка это вовсе не игрушка – и что при случайном выстреле она запросто может кого-нибудь убить. Поэтому и было категорически запрещено ее заряжать, пока не началось нападение на парламент. И уж никак было нельзя загонять патрон в патронник просто так, для развлечения от скуки!

В общем, на следующий день по моей рекомендации на собрании питерского отряда новым командиром был избран Андрей Л. Я даже его фамилию не хочу здесь полностью написать, поскольку за руку он пойман так и не был – и поэтому стопроцентной уверенности, что он был агентом КГБ у меня быть не может. Хотя, скорее всего, этот Андрюша все же был тайным агентом – поскольку позднее он занимался каким-то мелким бизнесом на питерском телевидении. А я совершенно уверен, что чекисты до сих пор не пропускают в телестудии никаких “посторонних” граждан – значит, и этот молодой предприниматель Андрей Л. на самом деле был совсем не чужой для них человек. Да и как бы иначе он смог потом работать в телецентре, если до этого он командовал “незаконным военным формированием” в Литве!