А те добровольцы, у которых не было оружия, по тревоге должны были стать санитарами и перетаскивать в медпункт раненых, так что в нашем отряде были сложены несколько носилок. Одно я могу сказать в похвалу молодых лоботрясов из нашего питерского отряда: никто из них тогда не забегал и не запаниковал. Все наши бойцы сидели тогда спокойно и ждали, что будет…

Но в тот раз все обошлось: эта могучая колонна советской военной техники, почти доехав до здания парламента, даже не притормозила – а тут же свернула в сторону и потом покатила обратно на свою базу. Эти бравые вояки в ту ночь просто решили немного поиграть на наших нервах.

Но я немного забежал вперед, так что лучше мы вернемся назад, к тому моменту, когда охрана парламента Литвы дала добро: “можете присылать своих добровольцев!”

Теперь ведь оставалась самая трудная задача – набрать этих самых добровольцев. Тогда я еще не знал хорошенько, что ни одна демократическая организация города ничем особенно нашему комитету в этом деле помогать не будет: ни ЛНФ, ни ДС – ни даже ассоциация анархистов. Правда, из добровольческой дружины ЛНФ по охране порядка нам позднее прислали трех молодых людей – но лучше бы мы обошлись без этого пополнения. Может быть, сами по себе эти молодые шалопаи вовсе и не были такими уж полными придурками, как мне показалось во время всей этой нашей эпопеи – но они явно оказались совсем не в том месте и занялись таким делом, к которому были совершенно не готовы. Эти трое молодцов призывного возраста просто хотели немного поиграть в войнушку, весело провести время – и заодно избежать ненужной им встречи с военкоматом. А на всякую там независимость Литвы, на борьбу за демократию и на все прочие отвлеченные идеи им на самом деле было глубоко наплевать.

Надо сказать, что служба в нашем отряде была, в общем-то, самая необременительная, поскольку на десяток человек приходился фактически всего один постоянный пост. Отсидел там с винтовкой всего пару часиков – и потом весь день свободен! Правда, немного погодя литовцы ввели для нашего отряда небольшую строевую подготовку (с командами на литовском языке, кстати сказать) – но и то в основном для того, чтобы как-то занять этих изнывающих от безделья и скуки молодых людей. Никакой настоящей боевой подготовки, типа хотя бы учебной стрельбы на стрельбище, там не было даже и в помине - ни для нашего, ни для украинского отряда. И литовцы были со своей прагматической точки зрения совершенно правы, поскольку учить в этих двух добровольческих отрядах там было некого и незачем. Так что зачем только зря переводить на это дело патроны!

Раз уж я начал рассказывать о тех трех борцах за демократию, которых мне прислало руководство дружины ЛНФ, то я доведу это повествование до конца: одного из этих молодцов вскоре выгнали из отряда, будто бы за кражу пачки сигарет из тумбочки украинского добровольца (это случилось, когда меня не было в Вильнюсе). А второй юнец, некий Сергей А., в апреле 1991 года, когда все добровольческие подразделения уже выставили из парламента, перешел в кадровый состав литовской армии. Литовцы тогда уступили настойчивым просьбам этого Сережи: дескать, он категорически не хочет служить в советской армии, куда его вскоре непременно заберут, если он вернется домой. Одели его в форму литовской армии, дали ему зарплату в сто с чем-то рублей в месяц, не считая бесплатной еды – а он вскоре с другим таким же молодым обормотом (вот тот уже наверняка был настоящим, стопроцентным провокатором – но он не питерский) взял да и перебежал на сторону советских оккупантов. А потом наш Сережа вместе со своим другом (этого героя я все-таки здесь назову полностью: Сергей Лагун) уже выступал по коммунистическому телевидению Литвы и рассказывал, какие ужасы творятся в новорожденной литовской армии и какая дедовщина там процветает. Раза четыре потом в Литве успели повторить эту весьма поучительную телепередачу – пока не грянул августовский путч ГКЧП. Как-то, уже спустя несколько лет, я ради интереса позвонил нашему питерскому Сереже и спросил его, почему он тогда нас всех предал. Ну не понравилось ему в Литве – взял бы, да вернулся домой! Никто ведь силой его там не держал. Тем более что весенний военный призыв к тому времени уже закончился, так что настоящая дедовщина советской армии ему до осени не угрожала. Зачем же было перебегать в Вильнюсский ОМОН и потом по телику поливать грязью литовцев? Но кроме какого-то невнятного бормотания и заикания, я от него тогда в ответ ничего толкового по телефону не услышал. Похоже, что он был просто доведен до этого шага умелыми провокаторами из гэбухи. Детский сад, что с него взять!

Остается рассказать еще про одного юного бойца из дружины ЛНФ, Макса П., сына известной в нашем городе правозащитницы (она долгое время была главной “солдатской матерью” в Петербурге). В общем-то, не такой уж плохой мальчик был, особенно на фоне всей остальной нашей отрядной шпаны – но на самом деле и Максу в нашем отряде делать было совершенно нечего. И я был бы тогда только рад, если бы и он укрывался от призыва в советскую армию где-нибудь в другом месте!

Спрашивал я как-то этого Макса, почему он и вся его компания позволяют себе разные выкрутасы. Ведь всего только и нужно было от наших бойцов, чтобы они не шлялись по городским кабакам и не напивались там – казалось бы, не такое уж и тяжкое и невыполнимое требование?! И Макс мне в ответ оправдывался, дескать, им очень тяжело тут: сидят без дела, а вся окружающая обстановка сильно действует на нервы. Ну и естественно, им хочется немного расслабиться! - “А что бы ты тогда на настоящей войне делал?” – “Ну, это было бы гораздо легче – уж там бы я не заскучал!”

Но о том, как мы все дошли до такой жизни, я лучше более подробно расскажу чуть ниже. А пока вернемся немного назад, в февраль 1991 года. В общем, ни на какие демократические организации надеяться в деле формирования добровольческого отряда нам уже не приходилось – и оставалось только дать где-нибудь объявление и попросту набирать в отряд людей, пришедших с улицы. С таким объявлением тоже были большие сложности, поскольку о телевидении мы даже и не мечтали, да и главные городские газеты только послали бы нас подальше (а Интернета тогда еще не существовало). Но тут нас очень выручил наш благодетель из ЛНФ Александр Серяков. Он договорился с редакцией молодежной газеты “Смена”, которая тогда была на стороне демократического движения – и в результате 20 февраля 1991 года в этой питерской газете появилось очень короткое и напечатанное самым мелким и неразборчивым шрифтом объявление, под названием “Добровольцы, вперед!”. Дескать, призываем всех желающих и т.д., и т.п. И там же был небольшой комментарий депутата Ленсовета А.Серякова – который, мол, как член этого “Комитета в поддержку Балтии”, тоже очень поддерживает такую общественную инициативу. А в конце были даны наши контактные телефоны… Правда, потом Серяков уже ни разу даже пальцем не шевельнул, чтобы нам хоть чем-то помочь – и нашими делами вообще никогда не интересовался. А когда он немного погодя по заданию Ленсовета побывал в литовском парламенте, то он хоть и зашел тогда в расположение нашего отряда, но только поздоровался с нами и сразу же направился к выходу…

Вот на этой тонкой ниточке, единственном газетном объявлении, которое нам удалось разместить, и держался потом набор добровольцев в отряд.

Правда, звонков от желающих участвовать в защите парламента Литвы было тогда довольно много – поскольку у демократического движения в Питере в то время еще были активные сторонники. Так что первая наша партия из семи добровольцев отправилась вместе со мной в Вильнюс уже 25 февраля 1991 года.

А всего по этому объявлению у меня тогда за несколько дней записалось в качестве желающих поехать в питерский отряд добровольцев человек 40, и позднее к ним в список нашего комитета добавилось еще примерно столько же, уже по личным связям. Но кто-то из этих кандидатов потом передумал или его семья не отпустила. А кто-то хотел поехать позднее, на майские праздники или в отпуск - и уже не успел. В общем, реально в нашем питерском отряде за 48 дней его существования побывали 28 человек – хотя одновременно их там было не больше десятка бойцов, поскольку многие приезжали только на короткий срок, обычно всего на неделю. Я даже отыскал в своем архиве точный список, кто и когда побывал в нашем отряде добровольцев – но раз уж у меня нет согласия от этих людей на упоминание здесь, то я никаких фамилий лучше называть здесь не буду.