Сатмар, август 1847 г.
ПРОЩАНЬЕ С ХОЛОСТОЙ ЖИЗНЬЮ
Ты прощай-прости, мой старый друг,
Холостая жизнь, прощай-прости!
Четверть века вместе протрубили,-
Не простясь, могу ль теперь уйти!
Не сердись, что верный твой поклонник
От тебя уходит навсегда.
Мы с тобою разделили юность,
Уж оставь мне зрелые года!
Как никто другой, тебя любил я,
Был послушен прихоти твоей,
Смело шел туда, где флаг твой реял,-
В дебри романтических страстей.
Как хотела, мною ты играла,
Я устал, пора мне отдохнуть!
Пусть мне ложем будут руки милой,
И подушкой будет милой грудь.
Юные друзья, со мною встретясь,
На меня насмешливо глядят
И проходят, выразив участье…
Что же, видно, зелен виноград!
Но и в самом деле я достоин
Жалости – я это вижу сам.
В ту корчму, что грязного грязнее,
Мне уж не ходить по вечерам.
И любить я лишь одну обязан,
Ту, которой дорог, я один
В целом мире,- а для их любовниц
Существуют тысячи мужчин.
Бог с тобою, жизнь ты холостая,
Не сердись, не вспоминай обид.
Завтра повернусь к тебе спиною,
Я тобой уже по горло сыт.
Уноси свой флаг в места другие,
Новые бойцы ему нужны.
Я сменил твой пестрый флаг на белый,
Этот флаг – платок моей жены.
Сатмар, сентябрь 1847 г.
МОЛОДОЙ БАТРАК
Гусару на коня не сесть красиво так,
Как на телегу сел тот молодой батрак.
Он сено свез, свалил, сложил на чердаке,
На хутор едет он в телеге налегке.
Везут его волы, он смотрит молодцом.
Передний самый вол шагает с бубенцом.
Редчайший бубенец! Так звонок он в пути,
Что мог бы где-нибудь за колокол сойти.
Кричит батрак волам: «Вперед, волы, вперед! -
И правою рукой с телеги кнут берет.
Берет с телеги кнут – сажени три в длину -
И хлещет им волов: – А ну, волы! А ну!..»
А девушка в саду полола в этот час,
И парень подкатил к забору в самый раз.
Она, и не взглянув, по звуку поняла -
Чей это кнут и чья упряжка подошла.
И девушка в саду обрадовалась так,
Что вырвала цветок, а вовсе не сорняк.
А если вырван он, назад не посадить.
И парню тот цветок пришлося подарить.
А парень- что ж сказать? Не мог он, молодой,
Подарка не принять от девушки такой,-
От девушки такой, что как цветок сама
И что совсем, совсем его свела с ума.
И гордо свой цветок он к шляпе прикрепил,
В телегу снова сел и дальше покатил.
На хутор держит путь и, торопя волов,
Как жаворонок он заводит песнь без слов.
Поет батрак о том, что в сердце он берег,
Что чувствовал давно, а высказать не мог.
И песня так звучит, что – видно по всему –
Все жаворонки здесь завидуют ему.
Сатмар, сентябрь 1847 г.
ЗА ГОРАМИ СИНИМИ…
За горами синими, в долине,
Жить ты будешь, милая, отныне,
Будешь жить под кровлею одною
С мужем, осчастливленным тобою.
Уведу тебя, мой друг, далеко,
Все к востоку поведу, к востоку,
Уведу в Эрдей тебя, в селенье,
В романтичное уединенье.
Дни счастливые пойдут за днями,
Ибо лишь природа будет с нами,
Славная, сверкающая вечно
И тобой любимая сердечно,
Потому что лгать она не станет,
Не предаст она и не обманет,
Не поранит и не покалечит,
А добру научит и излечит.
Будем жить от света в отдаленье,
И не шум его, а отраженье,-
Только эхо шума мирового,-
Вроде гула дальнего морского,
Будем слышать. Снов он не развеет,
А, напротив, новые взлелеет.
О цветок единственный! С тобою
Мы помчимся над большой землею.
В той пустыне мира, дорогая,
Выучу заветные слова я.
Их сказать стремлюсь уже давно я –
Милой назову тебя женою.
Сатмар, сентябрь 1847 г.
ЖИТЕЛИ ПУСТЫНИ
Вот в горах пасется серна,
Щиплет мох она у скал;
Вот орел несется к солнцу
И в лазури с глаз пропал;
Вот в листве зеленой рощи
Птичья армия поет,
И змея среди деревьев
Извивается, ползет;
Страус глупой головою
Зарывается в песок;
С сатанинскими слезами
Крокодил в тростник залег;
Тут копается гиена,
Будто труп в земле зарыт;
Там – кровавыми глазами
Разъяренный тигр глядит…
Где же лев? Куда девался?
Он охотником сражен?
Иль, быть может, в дальних странах
Заблудился где-то оп?
Этот лев не заблудился,
Хоть и любит он бродить!
Не убит он! Не убили!
Он не даст себя убить!
Но сражался он жестоко,
Победил он в той войне
И, чтоб новых сил набраться,
Отдыхает в тишине.
Отдыхает лев усталый
Там, где пальмы зелены…
Отдыхаю, лев усталый.
На груди своей жены!
Колто, 9 сентября 1847 г.
НАПРАСНАЯ ТРЕВОГА
Я разразился б хохотом,
Раскрыв до боли рот,
Я хохотал бы бешено,
Да стыд меня берет.
Я думал, что я умница.
Какой нелепый бред!
Такого простофили
На свете больше нет.
Туда, сюда, как щепку,
Бросала жизнь меня.
Как жаждал я покоя,
Безветренного дня!
И что же я придумал?
Женился, господа…
Женитьба и спокойствие –
Какая ерунда!
Друзья мои тревожно
Шептались меж собой:
«Вдруг вместе с ним отправится
И лира на покой!
Чтоб листья шелестели,
Ведь должен ветер дуть,
И в штиль, как листья чуткие,
Молчит поэта грудь».
Друзья, вы зря тревожились,
Что я не буду петь:
Как раньше не молчал я,
Молчать не буду впредь.
Я так спою, что в реках
Запенится вода…
Женитьба и спокойствие –
Какая ерунда!