Эперьеш, апрель 1845 г.
В АЛФЕЛЬДЕ ШИНКОВ НЕМАЛО ЕСТЬ!..
В Алфельде шинков немало есть!
Ну, а лучший-то который здесь?
Самый лучший называется «Зайди!»,
Вот другой такой попробуй-ка найди!
Он шатается, совсем готов упасть,
Будто гость, вина вкусивший всласть…
Даже крыша набок – точно так,
Как бывает шляпа у гуляк.
Кешмарн, 3 мая 1845 г.
МОЕ ВООБРАЖЕНЬЕ
Толкуйте! Этот вздор
Не стоит возраженья,
Что будто – раб земли
Мое воображенье!
Нет! По земле идет
Оно куда угодно,
И сходит в недра недр
Привольно и свободно,
И в глубину глубин,
Как водолаз, ныряет,
А глубже, чем сердца,
Бездн в мире не бывает!
Но крикну я: «Взлети!» -
И вот оно, чудесней,
Чем жаворонок сам,
Взлетает к небу с песней!
Стремительных орлов
В единое мгновенье
Способно перегнать
Мое воображенье.
И отстают орлы,
За ним не в силах гнаться,
И там оно летит,
Где только тучи мчатся.
Но между туч ему
Неинтересно, тесно.
И вот летит оно
Под самый свод небесный,
И если в этот час
Лик солнечный затмится,
Взглянуть в погасший лик
Воображенье мчится.
Один лишь бросит взгляд -
И кончится затменье,
И солнцу свет вернет
Мое воображенье,
Но даже и тогда
Оно не отдыхает,
До самых дальних звезд
Тогда оно взлетает.
И, вырвавшись за грань
Господнего творенья,
Там новый мир создаст
Мое воображенье!
Пешт, начало августа 1845 г.
ОДНОМУ КРИТИКУ
Сударь! Есть, как вам известно,
У меня черта дурная:
Господу и человеку
Правду я в глаза бросаю!
Сударь, вы не бог небесный,
И не великан вы даже,-
Почему же мне всю правду
Вам не высказать тотчас же?
Сударь! Все-таки должна же
Быть душа в груди поэта!
Вам же, как я вижу, губка
Всунута в пространство это!
Сударь! Губка не пылает,
Искр от губки не бывает,
И кремнем из этой губки
Пламя тщетно высекают.
Сударь! Если бы не знал я
Вас как горе-виршеплета,
Я бы думал, что вы, сударь,
Asunis ad liram – вот кто!
Сударь! Ваш отец – сапожник
Не последний в Кечкемете…
Почему ж трудом отцовским
Не хотят заняться дети?!
Пешт, август 1845 г.
В СТО ОБРАЗОВ Я ОБЛЕКАЮ ЛЮБОВЬ…
В сто образов я облекаю любовь,
Сто раз тебя вижу другой;
Ты – остров, и страсть омывает моя
Тебя сумасшедшей рекой.
Другой раз ты сладкая, милая ты,-
Как храм над моленьем моим;
Любовь моя тянется темным плющом
Все выше по стенам твоим.
Вдруг вижу – богатая путница ты,
И готова любовь на разбой;
И вдруг уже нищенкой просит она,
В пыль униженно став пред тобой.
Ты – Карпаты, я тучей стану на них,
Твое сердце штурмую, как гром;
Станешь розовый куст – вокруг твоих роз
Соловьем распоюсь над кустом.
Пусть меняется так любовь моя, но
Не слабеет,- вечно живая она;
Пусть тиха иногда, тиха, как река,-
Поищи, не найдешь ее дна!
Салк-Сентмартон, август 1845 г.
ФЛАГ ЛЮБВИ
Флаг любви – мое живое сердце!
Порются два духа за него.
Дни и ночи длится неустанно
Битва из-за сердца моего.
Первый дух – веселая надежда,
В снежно-белом одеянье он;
Дух второй – мрачнейшее сомненье –
В черные покровы облачен.
Я не знаю, кто кого осилит,
Но боюсь такого я конца:
Флаг любви – мое живое сердце --
Разорвут на части два бойца!
Салк-Сентмартон, август 1845 г.
С ТОЙ ПОРЫ, КАК В МИЛУЮ ВЛЮБИЛСЯ…
С той поры, как в милую влюбился,
Шутки плохи, спятил я с ума.
Мысли в голове играют в прятки,
В сердце днем и ночью кутерьма.
И ведь правда, я творю такое,
В чем признаться сам себе стыжусь,
Что пристало только сумасшедшим:
Я часами в зеркало гляжусь.
Утром говорю я: «Добрый вечер!»,
Ночью: «Добрый день!» И сколько раз
Уходящим говорил: «Прошу вас!»,
Приходящим: «С богом, в добрый час!»
Вместо щетки я беру чернила,
А писать пытаюсь фонарем.
Это все – еще пустяк! Но если
Я сигару тычу в рот огнем,
Тут уж ясно: я любовью ранен,-
Эту рану ты мне нанесла.
Девочка, так будь же справедлива,
Поцелуй, чтоб рана зажила.
Салк-Сентмартон, август 1845 г.
ЕСЛИ ТЫ ЦВЕТОК…
Если ты цветок – я буду стеблем,
Если ты роса – цветами ввысь
Потянусь, росинками колеблем,-
Только души наши бы слились.
Если ты, души моей отрада,
Высь небес – я превращусь в звезду.
Если ж ты, мой ангел, бездна ада –
Согрешу и в бездну попаду.