- Третья же категория девиц, - продолжала директриса тем временем, - это воспитанницы, пожелавшие получить более глубокие и обширные знания...

   Слушая ее, я размышляла, что в эту третью категорию входят девушки вроде меня, которым своим трудом придется обеспечивать себе прекрасное будущее.

   - У нас есть главное правило - "правило любопытного носа". Все наши ученицы должны быть любопытными и любознательными, чтобы им хотелось учиться и познавать, прилагая для этого большое усердие. Все остальные правила вытекают из того, в какие дебри заведет их любопытство в поисках ответов.

   - Это правило я буду соблюдать с первой же минуты, - твердо сказала я. - Так как нос у меня очень даже любопытный и любит соваться в разные истории.

   - Ну и пусть себе суется, - ответила мисс Дарлингтон. - Только необходимо помнить, что этот нос принадлежит леди, а не грубой дочке сапожника. И соответственно любопытство должно распространяться только на те области, которые достойны внимания юной леди.

   Я вспомнила происшествие с коровой. Вот уж, действительно, куча навоза никак не может быть областью достойной внимания юной леди. А ведь если бы не этот случай, то неизвестно куда могло бы завести меня неуемное любопытство.

   Я следовала за директрисой вверх по лестнице на четвертый этаж. На первом и втором - были комнаты для занятий и зал для танцев. Третий и четвертый этажи занимали спальни учителей и воспитанниц. Комната, где я жила вместе с двумя другими девочками, была небольшой с узким высоким окном. Мебель составляли три кровати, застеленные шерстяными покрывалами, шкаф, три тумбы, три тонких стула и стол у окна.

   - Твои соседки прибудут через пару дней. Так что пока ты одна. Пошлю к тебе миссис Вестедж. Она расскажет обо всем остальном, что обязаны знать новенькие.

   Так, с радушием, я была встречена в Даремской Академии. Со временем, когда прошла робость от неизведанного места, я поняла, что это радушие специально поддерживалось Эббой Дарлингтон. Даже речь директрисы с постоянным употреблением местоимений "мы" и "нам" должна была показать общность воспитанниц и преподавателей. Это выделяло Академию среди учебных заведений и делало ее уникальной, чего, впрочем, и добивалась мисс Дарлингтон.

   Я быстро освоилась. Интерес к учебе и чувство соперничества подталкивало меня учиться лучше. Меня немедленно заметили как способную ученицу. И очень часто, когда взгляд директрисы останавливался на мне, я ловила в нем луч одобрения.

   Не скажу, что дни проходили однообразно, и мы были заняты только учебой. На наш выбор представлялись множество занятий, которыми мы могли заниматься в свободное время.

   Мне очень полюбилась рыбная ловля. Я подружилась с девочкой из средних классов, Софи Ларкем, которая тоже была не прочь посидеть с удилом. Но всю прелесть этого занятия я смогла прочувствовать только весной, когда Софи выпросила разрешение рыбачить с лодки, как это делают рыбаки из деревни. Рано утром в субботу, когда не было занятий, мы брали, принадлежавшую Академии лодку, одевались потеплее и отправлялись в море. Конечно, далеко от берега мы не заплывали, но все равно было волнительно сидеть в полной тишине одним посреди густого утреннего тумана, поднимавшегося от воды.

   Софи познакомила меня со своими соседками по комнате, с которыми дружила сама. Мы все были под началом миссис Вестедж, поэтому быстро сблизились. Вместе мы совершали конные прогулки и гуляли в лесу. Особой радостью для нас были походы в деревеньку. В ее бухточке всегда стояли лодки, и слышались крики чаек, паривших низко над водой и высматривавших, выброшенную на песок рыбешку. А старики любили собираться на мосту и, облокотившись о каменный парапет, посудачить об уловах.

   Иногда в сопровождении учителей мы выбирались на деревенские праздники, на которых воспитанницам можно было присутствовать в качестве зрителей, но не участвовать. Кроме того, один раз в месяц вместе со своим куратором мы ездили на целый день в большой город на театральную постановку, после чего пробегались по лавкам и кондитерским. В общем, нам предоставлялась определенная свобода, и мы нисколько не чувствовали себя связанными.

   Хотя жизнь здесь не отличалась особой дисциплиной, за нами велось строгое наблюдение, и я была уверена, что если бы за какой-нибудь девушкой заметили недозволенное, ее тотчас же отправили бы домой.

   "Никакие скандалы тебе не грозят! - писала тетушка. - Ты не какая-то легкомысленная вертихвостка, и ничего общего с ними не имеешь! А все подобные особы, видя твое здравомыслие обходят тебя стороной". Но как она ошибалась!

   Дело в том, что моими соседками по комнате оказались как раз две такие особы. Лидия Маршем была из родовитой семьи, а Моник Дюже из семьи банкиров, и ее сразу же после окончания учебы ждала выгодная партия. Они были похожи - и поведением, и принципами, поэтому быстро нашли общий язык и стали неразлучны.

   Лидия была крупной с розовым телом и пухлыми руками. У нее были большие белые зубы, которыми она сильно гордилась, отчего часто смеялась, широко открыв рот и демонстрируя свою восхитительную челюсть. Впервые увидев Лидию, я вспомнила тетушкины слова. Если судить по зубам, то из нее получилась бы отличная племенная кобыла по производству нескончаемых наследников. Моник, наоборот, была недостаточно развитой для своего возраста, с большущими голубыми глазами, имевшими выражение ангельской невинности.

   Их всегда окружала небольшая группа таких же вертихвосток, которые называли себя "искательницами". И искали они совершенно определенного. Эти девочки считали себя взрослыми, знающими жизнь и любящими мирские блага, очень смелыми и дерзкими. Лидия была среди них королевой - ведь многие могли только теоретически обсуждать близкие их сердцу темы, а она уже имела практический опыт и часто хвалилась этим. Она гордилась тем, что выглядит гораздо старше своих пятнадцати лет, что делало ее, более соблазнительной для мужчин, чем всех ее подружек.

   Однажды я нашла в шкафу книгу, несомненно, принадлежавшую Лидии. Это была "Лисистрата" Аристофана. Больше всего меня шокировало не ее содержание, так как я уже была знакома со многими греческими произведениями и знала о свободе нравов Древней Эллады, а иллюстрации, которые были до безобразия неприличны. Я положила книгу обратно в шкаф, и вымыла руки с дегтярным мылом, словно прикасалась к чему-то мерзкому. Но вечером Лидия устроила скандал, узнав каким-то образом, что я брала ее книгу.

   - Ты шпионишь за нами, грязная лицемерка! А потом докладываешь своей обожаемой директрисе.

   - Если бы это было так, - спокойно сказала я, - вы бы здесь уже давным-давно не учились.

   - Нет, ей просто завидно, - вмешалась Моник. - Разве ты не видишь, как ей хочется стать одной из "искательниц". Да она от зависти лопается, когда мы по вечерам уходим гулять.

   "Гулять" - так назывались почти ежедневные вылазки, которые девушки тайно совершали после того, как все уснут. Эти прогулки начались в середине первого года, когда девушки достаточно освоились и завели "нужные" знакомства среди слуг, чтобы те помогали им во время их ночных походов.

   - Точно, посмотри, как она покраснела! Что, Найти, тебе, прямо-таки, не терпится узнать, чем мы там занимаемся? А, может быть, и самой поучиться? Ты же усердная ученица, в своем старании, глядишь, и меня переплюнешь!

   Они грубо засмеялись. Мне было противно от их слов.

   - Слава богу, что, живя с вами, я не опустилась так низко, чтобы мне захотелось поучаствовать в ваших делах. И я не думаю, что самоуважение позволит мне завидовать вам!

   После этой перепалки, когда они особенно сердились на меня, то презрительно именовали меня "вековухой".

ГЛАВА 7

   Первые рождественские каникулы я провела в Сильвер-Белле. Я ждала этого Рождества с затаенной болью. Ведь это Рождество было годовщиной смерти родителей.